Реферат: Депутатская этика

Говоря об общих предпосылках статуса и организации депутатской деятельности, надо оттенить не только политические, правовые и организационные требования, которым она должна соответствовать. Не менее важное значение имеют также и специальные этические нормы, соблюдение которых крайне необходимо для тех, кто претендует на депутатский мандат и затем осуществляет депутатские полномочия. Совокупность таких норм, или правил, получила наименование «депутатской этики» или «этики депутатской деятельности».

Общие положения депутатской этики

Действующее законодательство не запрещает быть депутатами лицам, которые ранее совершили серьезные правонарушения, в первую очередь – преступления. Отбыв наказание, человек возвращается в общество и начинает в полном объеме пользоваться правами, в том числе и политическими. И поэтому если его выдвигают кандидатом в депутаты, то вопрос «быть или не быть» переходит из сферы закона в сферу этики. Естественно, преступление может быть и ошибкой молодости, и давно осознанным и искупленным перед обществом деянием. А к тому же гражданин хочет приносить ощутимую пользу окружающим. Так как же быть? Этически верное решение заключается в том, чтобы ничего не скрывать от избирателей; и пусть они сами решат, достоин ли человек депутатского мандата.

В наше бурное время в политику стремятся не только достойные люди. Есть и такие, у кого на первом плане корысть, амбиции, элементарный авантюризм. И здесь уже должны вступить в борьбу с ним те, кто знает его истинное лицо, помочь избирателям избежать ошибок.

Наконец, если раньше депутатом становился человек, угодный аппарату, номенклатуре, то теперь надвигается другая опасность: лицо, заведомо слабо подготовленное к политической, в том числе и депутатской, деятельности, используют как игрушку или приманку в руках различных политических сил, группировок, движений. Человек же заблуждается насчет своих способностей, переоценивает себя. К тому же его могут элементарно захвалить, исходя из узких интересов и наперед зная, что толку от депутатства здесь будет мало. Для одних, кто поймет, в конце концов, что к чему, наступит разочарование; другим же, «блаженным» в своей вере, уготована трагикомическая судьба.

Есть и такие люди, которые отлично и сами понимают, что не имеют данных для депутатского поприща, нет ни знаний, ни организаторского таланта. Но пересиливает тщеславие, желание известности. Пробиться индивидуально трудно. Однако «в упряжке» с сильными лидерами, объявив себя сторонником какой-то платформы, человек прорывается к депутатскому мандату. Такой политический конъюнктурщик, обычно перекрывающий свои недостатки «обличающей» демагогией, но беспомощный в конкретных вопросах, будет мало полезен избирателям.

Итак, важнейшее требование депутатской этики быть самим собой, не выступать чужим рупором и особенно слепым орудием. «Депутат должен иметь и тем более высоко нести свои честь и достоинство, завоевывать авторитет и престиж в стране, регионе, округе эффективной работой, не заменять ее суетой и видимостью стараний, быть принципиальным и последовательным до конца».

Депутатская этика в полной мере, как и к любому гражданину, предъявляет требования следования закону, морали, совести к каждому депутату. Вместе с тем эти требования вполне можно считать повышенными по отношению к депутату, так как он, как мы уже отметили, должен стремиться к идеалу гражданина и патриота страны.

От депутата надо ожидать уважительного отношения к людям, к своим избирателям, общественным организациям и движениям. Трудно понять тех, кто на стадии подготовки выборов многое обещает, а получив мандат, пренебрежительно относится к избирателям, отмахивается от их обращений и наказов. Кстати, нередко, что уже видно и по нашей парламентской практике, именно такие депутаты склонны лицемерить, в своих выступлениях ссылаться на «мнение избирателей», которого они не выясняли, на то, что они выступают «по поручению избирателей», и т.д. Этика депутатов предполагает отказ от спекуляций на данную тему, оперирование только действительно выявленным общественным мнением. Всякого рода пропагандистская шумиха, создающая видимость радения депутата об интересах избирателей, трудовых коллективов, общественных организаций, нежелательна.

Депутат должен быть человеком слова и дела. Видимо, не стоит обещать невозможного, и людям более понятен депутат, сдержанный в посулах, чем раздающий их налево и направо. Сдержать слово, добиться обещанного–для депутата, пожалуй, важнее, чем для кого бы то ни было. Ведь от этого будет прочнее вера гражданина не только в данного депутата, но в Советскую власть в целом.

Надо ценить доверие, с которым приходят к депутату люди. И если депутату стали известны какие-то факты, сведения личного характера, касающиеся человека, обращаться с ними надо весьма бережно, чтобы ненароком не нанести душевную травму тому, кто раскрылся перед депутатом, т.е. стоит подумать, использовать ли это в публичном выступлении, давать ли огласку.

Кстати, этика на этот счет нужна и в отношении к противникам, чиновникам аппарата, которые, может быть, и сами не расположены к депутату. Благородство натуры – такое качество, которое депутату нужно беречь, ему не стоит опускаться до приемов, которые традиционно именуются базарными оскорблениями или ударами ниже пояса.

К сожалению, за относительно небольшой период работы вновь избранных органов власти мы наблюдаем и в прямом телевизионном эфире, и на страницах периодики–отсутствие политической и общей культуры у многих депутатов. Они нападают друг на друга, на работников государственных ч общественных органов, не стесняясь в выражениях, обвиняя чуть ли не в связях с мафиозными кланами и т.п.

Мы наблюдаем и то, что не везде приживается такое непреложное правило парламентской деятельности, как терпимость к иному мнению. Многие депутаты на новой, демократической волне, готовы с восторгом слушать тех, кто старается перещеголять друг друга в критике строя. Без радости, но терпеливо выслушивают такие выступления и те, кто видит перспективу перестройки. Никто не предлагает отозвать таких депутатов, начать против них расследование. Однако видно и другое: стоит депутату не все принимающему в новом курсе, выступить с его критикой или же высказать претензии в адрес лидера страны, республики, как начинается кампания за его снятие с должности, отзыв.

Очевидно, что в нашей стране придется решить ряд проблем этики депутатов, касающийся отношений их с организациями, движениями, предприятиями, фондами и т.д. Например, надо записать, что депутаты не могут получать подарков, денежных субсидий из любых источников, – это установлено уже во многих странах. Депутаты вряд ли могут пользоваться бесплатно чьим-то транспортом, кроме официально предоставленного, базами отдыха предприятий, дачами и др. Да и при возможности воспользоваться ими за положенную плату порой следует подумать, стоит ли это делать.

Надо также установить, что депутат не может получать денег у предприятии, кооперативов и т.п. за «услуги», «консультации», если это только не имеет конкретного внешнего выражения. Иначе говоря, депутат не может получать под благовидными предлогами по-настоящему не заработанных денег. Кроме того, он не должен давать повода упрекнуть себя в том, что не выполнил работу в полном объеме, что для него создавались особые условия и т.д.

Депутат, думается, не может использовать свое положение для прямой или косвенной рекламы в Совете или печатном органе предприятий, товаров – ни бесплатной, ни тем более при личном интересе. В том числе он не может и использовать каким-то образом связанные с ним или зависимые от него фирмы, организации для саморекламы – например, организовать вручение ими подарков, благотворительные акции и т.п.

Наконец, депутатская этика включает требование регулярно давать отчет депутата избирателям о своей деятельности, не уклоняться от этого, не проявлять к ним по этой части неуважения. При своих встречах с избирателями депутат должен воспитывать у них уважение к закону, к Советской власти. Неэтично подчеркивать лишь заслуги своего Совета и пренебрежительно высказываться о других органах власти.

Три типа суждений о моральном измерении депутатства

Суждения о таких сложных материях, как представительная власть в ее моральном измерении, могут быть для массового сознания очевидными, не очень очевидными и вовсе не ясными, непроницаемыми.

Очевидно, что представительная власть как специфический социальный институт со своими целями и задачами не способна сколько-нибудь эффективно действовать, если она не оснащена суммой правил, норм, регламентов действий (как, впрочем, не могут сносно функционировать без соответствующих регуляторов и другие ветви государственной власти).

Такие процедуры, нормы, правила задаются уже при «закладке» фундамента здания представительной власти – в Основном законе страны, который является для них главным, хотя и не единственным источником. Затем эти нормы, процедуры, правила по мере необходимости подправляются и дополняются законодательным органом. При этом парламент принимает во внимание обычаи, национальные традиции в политической культуре страны, судебные прецеденты. Так определяется мандат депутата, то есть объем его полномочий, обязательств, его права, привилегии и иммунитеты.

Мы говорим сейчас о правовых, административных и даже технико-организационных установлениях. Они исследуются в рамках парламентского и административного права, а также политического менеджмента. Но менее очевидно, что такие установления каким-то образом взаимодействуют, соединяются с нерасписанными и неформализованными моральными нормами. С небольшой долей риска их можно было бы назвать «невидимой рукой» политического рынка. Но при условии, что они предварительно определенным способом (стихийно и намеренно) изменили форму, состав, конфигурацию, будучи приложенными к такой до краев наполненной своеобразием сфере человеческой деятельности и отношений как политика.

И уже совсем не очевидно, какие моральные феномены скрываются за подобными нормами – от общих ценностных представлений до разноцветья нравственных идеалов. Такие феномены морального мировоззрения образуют кредо российского депутатства.

Желая обрести твердую почву под ногами, представительная власть должна в первую очередь прояснить сущность моральных норм, профилировать их с учетом специфики депутатской деятельности, хотя бы отчасти формализовать и по возможности свести в целостные этические кодексы парламентского поведения. Думается, такие попытки вполне актуальны для российского депутатства. Кодексы, как мы уже говорили в тринадцатой главе, предназначены для того, чтобы регламентировать деятельность депутатов, которая не поддается нормативной регуляции на основе правовой и административной ответственности. Такие нормы должны соответствовать известному стандарту (модели, образцу, парадигме) порядочности, этичности парламентского и внепарламентского поведения не рядовых граждан, а облеченных особым доверием избранников народа, обладающих властными полномочиями людей, от которых так или иначе зависит и судьба рядовых граждан.

Вправе ли рядовые граждане судить обо всем этом? Давным-давно Перикл мудро заметил, что «не многие способны быть политиками, но все могут оценивать их деяния», и именно потому, что от решений и действий политиков существенным образом зависят дела и судьбы людей. Однако в качестве инстанции, непосредственно контролирующей соответствие поведенческих реалий депутатов писаным и неписаным предписаниям кодекса, требованиям стандарта, палатами обычно создаются специальные этические комитеты или комиссии, выполняющие роль своеобразных рупоров группового и общественного мнения. Они, разумеется, могут называться и иначе, но сути дела это не меняет. Комитеты или палата в целом, спикер палаты или ее руководящий орган в письменной или устной форме могут устанавливать (по закону или чаще по обычаю)^дисциплинарную ответственность за нарушения обязательных или рекомендательных норм кодекса и определять соответствующие санкции (типа призывов к порядку, замечаний, порицаний, выговоров, лишения слова, сокращения жалования, временного недопущения в зал заседаний и т.п.).

Кодекс депутата: от этикета к этике

Обращаясь к содержательной характеристике этических кодексов депутатства (а речь идет прежде всего о федеральных, но отчасти и о региональных органах представительной власти), во-первых, обратим внимание на одно весьма существенное обстоятельство: обыденное сознание в подобных кодексах главный интерес проявляет не столько к собственно этическим, сколько этикетным (от французского – «малая этика») правилам – правилам общения депутатов друг с другом, с руководящими фигурами палаты и со всеми иными участниками политического процесса (сотрудниками исполнительного аппарата власти, представителями прессы, экспертами, лоббистами, партийными функционерами, должностными лицами парламента, обслуживающим персоналом и, конечно же, избирателями).

Это – правила бонтона, приличия, благопристойности, корректности, если угодно – даже любезности, деликатности, столь важные для тех, чья карьера во многом зависит от голосов избирателей. Правила эти достаточно либеральны и вряд ли кому-то придет в голову назвать их депутатским «домостроем». Однако этикетные правила вовсе не нейтральны этически. Они облегчают политическое общение, содействуют взаимопониманию, оберегают достоинство людей. В них пульсируют побуждения человечности, мотивы доброжелательности. Они направлены на пресечение в парламентских буднях грубости, невоздержанности, бесцеремонности, развязности, и это чутко воспринимает массовое сознание, а затем транслирует такие представления в этические рационализации, где они «дистиллируются» и получают обоснование.

Следование правилам бонтона составляет существенную часть этического стандарта политического поведения депутата, образует, так сказать, культурно-нравственный минимум, скорее – «минимум миниморум». Не случайно во всех европейских языках в ходу речевой оборот – «непарламентские выражения». Иногда говорят об этике публичных выступлений депутатов. Этикетные правила не ограничиваются лишь внешним лоском, приглаженностью манер, приторно-фальшивой ритуалистикой (хотя они и могут подчас скрывать за учтивостью и лощеными манерами лицемерие или безразличие к тем, с кем общаются).

Нам очень не хотелось бы впасть в назидательность, в сто раз проговоренное нравоучение. Многое в парламентском этикете самоочевидно для культурного человека, но депутаты довольно скоро, с одной стороны, обнаруживают в своей среде немало таких, кто страдает «иммуннодефицитом» моральности, а с другой – выявляют и немало тонкостей (парламентский этикет существенным образом отличается от этикетов дворцовых, театральных, церковных, праздничного застолья и т.п.) и даже противоречий, что требует особого обсуждения на заседаниях этических комитетов. Впрочем, они не вправе выступать в роли «судей» провинившихся депутатов за пределами процедурных и этикетных правил, вторгаться в судейской роли в вопросы собственно морального свойства. Лишены ли они тем самым права на моральную оценку?

Парадокс моральной оценки

Разрешим ли он? Этот вопрос необычайно труден для массового сознания. Самые изощренные этические рационализации оказываются далеко не всегда способными его разрешить: он входит в компетенцию этики как научной теории.

Известно, что именно мораль в роли оценочного сознания недвусмысленным образом обязывает к предельной осмотрительности в оценках поступков других людей, тем более – в оценках их как людей добрых или злых. Дано ли отдельному лицу, группе, комитету по парламентской этике право выступать от имени Морали и судить-рядить кого-либо, кроме самих себя? Ведь сказано: «не судите, да не судимы будете». Депутат должен отвечать за свои поступки как юридически вменяемое лицо. А как моральный субъект, который несет ответственность перед своей человеческой и политико-профессиональной совестью?

Парадоксальность практики моральных оценок, по справедливому суждению одного видного российского философа, заключается в том, что тот, кто мог бы выносить моральные оценки другим, не станет того делать, сознавая собственное несовершенство, а тому, кто готов выносить моральные «приговоры» другим, нельзя этого доверять (именно потому, что он готов это сделать, обнаруживая самодовольство и тем самым несоответствие роли судьи).

Не закрывает ли эта парадоксальность саму идею именно этических, а не просто «этикетных» комитетов? Не означает ли сказанное моратория на оценочную практику комитетов? Массовое сознание как будто расположено принять подобный запрет.

Но мы, наперекор этому запрету, обратим внимание на известную традиционность или инерциальность использования прилагательного «этический» в применении к кодексу политического поведения депутатов, к названию соответствующих комитетов. Ведь кодекс, как мы уже не раз отмечали ранее, фиксирует лишь минимум моральных требований и этикетных предписаний, да и то не в чистом виде, а только в связи с правовыми и административными нормами.

Не забудем и то обстоятельство, что в современной России, в залах и кулуарах ее парламентов (в думах, советах, собраниях и т.п.) сплошь и рядом встречаются неуемное стремление политиков морально скомпрометировать своих противников, попытки прямого или косвенного морального самовозвеличения. Очевидно, что среди мотивов такого поведения не последнее место занимает привлечение к себе внимания и симпатий массового сознания.

История парламентов мира полна событиями скандального свойства, поведение депутатов далеко не всегда было сдержанным и соответствующим правилам хорошего тона (нередки примеры использования ненормативной лексики, рукоприкладства, неприличного внешнего вида и т.п.). В России же на парламентских нравах сказались еще и разбуженные политические или околополитические страсти массовых слоев населения. Подобные страсти высвобождают энергию распада, импульсивность, податливость всевозможным слухам, ненависть, мстительность, злобу. Полемика нередко, как говорится, с полуоборота, доводится до уровня фанатичной моральной нетерпимости, когда противники преподносятся публике даже не как люди, совершившие не очень благовидные поступки, а чуть ли не как носители «сатанинских начал».

При таком оценочном своеволии мораль из способа обеспечения сотрудничества и согласия между людьми и организациями становится своим антиподом. И тогда политическая игра в стенах российского парламента ведется без правил. Начинают противоборствовать не рациональные интересы, а плохо калькулируемые иррациональные страсти. Политические действия оказываются направленными (или без особого труда могут быть направленными) на разгром и уничтожение соперничающих участников политического процесса. Возникают нетерпимость, патологическая ненависть к другому, непонятному, чужому. Подобная игра завораживает тех, кто охвачен зудом политического экстремизма, даже если игроки при этом щеголяют приличным платьем и джентльменскими манерами.

Вспомним, что нормы политической этики как раз и направлены на то, чтобы не допускать превращения соперничества, конфликтности во враждебность и озлобление. Тогда выигрыш одних в ходе так называемой мягкой конкуренции хотя и может означать проигрыш других, но в данном случае проигрыш не ведет к тотальному попранию интересов проигравших. Действие по правилам честной игры цементирует устои политического порядка в целом, дает новые шансы для последующих выигрышей, выявляет дополнительные возможности продуктивного диалога, открывает новые, подчас неожиданные перспективы.

Презумпция честной игры такова: депутаты принимают нормы и ценности политической этики успеха в качестве и побудителей к деятельности, и ее ограничителей, они способны сбалансировать свои цели, средства и ограничители, а также понять, где и когда надлежит отказаться от применения правил политической целесообразности. Те же, кто не принимает этих норм и ценностей, оттесняются на периферию парламентской жизни, морально табуируются.

Вернемся к парадоксальной ситуации, бросающей вызов здравому смыслу, на который опираются этические рационализации в своей деонтической логике: как быть со сферой собственно моральной компетенции этических комитетов, с их притязанием на собственно моральное оценивание?

Как известно, если моральные универсалии, абсолюты морали предлагают «не судить», запрещают претендовать на роль «нравственного судьи», всячески поддерживая непоказную скромность, то партикулярные моральные кодексы, различные отрасли прикладной этики (профессиональные кодексы, политическая мораль, этика предпринимательства, этос управления, этика воспитания и др.), преодолевая парадоксальность морали, уже не содержат подобных самоограничений. Все они, начиная проповедовать отказ от оценок, немедленно утрачивают свое назначение – быть моральными средствами обеспечения эффективности и успешности специализированной человеческой деятельности.

Нормативно-ценностная регуляция на основе данных кодексов, хотя в них добро и зло не отделены друг от друга однозначно, без полутонов, (как хотелось бы носителю массового сознания), имеет притязательный характер. Иначе говоря, она предполагает обязательность, долженствование, не только направленные субъектом на самого себя, но и относящиеся к другим. Этим своим свойством она роднится с правом, не утрачивая, впрочем, специфичности собственно моральной регуляции и ориентации поведения. В этой связи представляется уместным утверждать о существовании в поле политической деятельности этико-правового кондоминиума над действиями политиков, что относится и к институту российского депутатства.

Этические комитеты парламентов могут и должны не только заниматься профилактикой девиаций, но и высказывать оценочные суждения по поводу тех или иных поступков (проступков) депутатов. Они могут и должны сопровождать выносимые оценки не только санкциями типа неодобрения или порицания, ограничения коммуникаций, но, как уже говорилось, и санкциями институциональными, формальными, заранее определенными и отнюдь не стихийными.

Нравственная философии российского депутатства и правила честной политической игры.

Попытаемся хотя бы пунктирно наметить главные сюжеты нравственной философии депутатства, лежащие в основе его кредо. Мы не рассматриваем здесь этические координаты деятельности российского парламента в целом и не анализируем политические взгляды депутатов, программы парламентских фракций, принятые палатами решения, декларации, законы и т.п. с точки зрения их нравственного значения.

Такая задача неминуемо увела бы нас в тему политики и морали, содержащую оценочные шаблоны и клише соответствующих суждений для массового сознания. Пришлось бы определить нравственную «цену» того или иного политического курса, возобладавшего в парламенте, если в нем доминирует сплоченное большинство, и «цену» консенсуса, если в нем нет доминирующего большинства. Пришлось бы определиться с моральной легитимацией как политического курса, так и консенсуса, устанавливать способность общественной нравственности (преимущественно представленной в виде указанных оценочных шаблонах и клише) контролировать политическую деятельность органа представительной власти. Все это само по себе исключительно важно, тем более, что невозможно полностью отстраниться от политической практики в ее соотношении с моралью, когда обсуждаются кодекс и кредо политического поведения депутатов.

Политическая этика формулирует и защищает правила честной политической игры. Они очень своеобразно соотнесены с правилами политической целесообразности и политического искусства, при этом и те, и другие правила имеют деонтическую природу. Политик обязан быть успешным деятелем, ориентироваться на достижение своих целей по принципу «максимальный результат при минимальных усилиях». Долг депутата – отстаивать именно такую установку. В противном случае вся его легислатура обессмысливается.

Однако, ориентация на достижение программных целей и задач, достижение политического успеха (не обязательно громкого) лишь тогда нравственно оправданы, когда не нарушается другое, не менее существенное долженствование – необходимость соблюдения правил честной политической игры (не лицемерить, не обманывать, держать слово, выполнять взятые обязательства и т.п.), независимо от того, выгодно или невыгодно это делать в каждом конкретном случае. Понятно, игра при этом сразу же усложняется. Соединить одновременно критерии успешности с критериями честности, две лишь в конечном счете сплавляемые стратегии поведения, не просто. Но нельзя и уклониться ни от одной из них – достижение успеха не вообще в политике, а в честной политической игре является прямой обязанностью политика, частью его духовной социализации.

Проще всего исповедовать деонтику политической необходимости, якобы дающей депутату индульгенцию на моральное отступничество и призывающую только по возможности минимизировать отказ от моральных ценностей. Политическая практика изобилует примерами подобного рода. Считается, что где-где, а уж в политике без подобного оппортунизма нельзя добиться реализации благородных целей («хотели как лучше»). Такие предлоги подчас благосклонно воспринимаются - либо прямо, либо через соответствующие рационализации – массовым сознанием, тем более, если под эти предлоги подверстываются стремления осчастливить чуть ли не всю страну, государство, отдельную группу населения и т.п. На такой почве легко вызревает феномен политического двуличия, лицемерия и цинизма, которых вскоре перестают стыдиться и подчас ими бравируют, почитают за доблесть, когда соревнуются в мастерстве по этой части в духе древнеримского авгуризма.

С другой стороны, нельзя смешивать честность с грубой прямолинейностью, негибкостью, наивностью, которые противопоказаны политику. Через такую специфическую форму этических рационализации, как охотно читаемые и почитаемые биографии выдающихся политиков (Ш. де Голль, Дж. Неру, Ф. Рузвельт, Ф. Миттеран и др.) массовое сознание воспринимает эту этико-праксиологическую истину. Лавирование, компромиссы, умение комбинировать, находить хитроумные ходы – вещи совершенно необходимые депутату, но они вовсе не означают одобрения беспринципности, моральной нечистоплотности, бессовестности, трюкачества, демагогии, отказа от действий с «чистыми руками». Подобно тому, как можно было побеждать в безупречно честном рыцарском поединке или на дворянской дуэли с очень высокими ставками при проигрыше, так и в политике можно вести честную игру и при том добиваться успеха.

Заметим, что от депутата требуется честность не только по отношению к обещаниям, данным избирателям, не только по отношению к «своим» (членам фракции, партнерам по коалициям, членам партии или движения), но и по отношению к «чужим» – политическим оппонентам и даже противникам.

В качестве ответной реакции на моральное отступничество возникает ажиотажный «спрос» на политическую честность, весьма, к слову сказать, отличающуюся по своим последствиям от честности бытовой. Не так давно один наш видный политический деятель заявил по телевидению: дело не в новых идеях и не в программах, а в том, чтобы власть на своих вершинах была честной, не врала и не воровала! Понять его можно. И этот императив импонирует массовому сознанию. Но при этом забывается, что власть, в том числе и власть представительная, должна быть эффективной, социально выверенной, ответственной и профессионально исполняемой, Когда же возникает дефицит на честность, тогда она становится самым ходовым товаром на политическом рынке и предметом опасных популистских спекуляций. Это сопровождается самовосхвалением парламентских «крикунов», да так, что, как говорили прежде, белизна их риз слепила взор наблюдателю. С популизмом связана и коварная игра на неспособности рядового избирателя – субъекта массового сознания – разобраться в тонкостях политики, в ее профессиональных «тайнах».

Стремление согласовать установки на успешность своей деятельности с политической честностью нередко ставит депутатов перед труднейшим моральным выбором, когда приходится поступиться одной нравственной ценностью ради осуществления другой – иногда нет иного достойного пути без подобной жертвы. Депутатам, не заглядывая в «святцы» кодекса, предстоит самим сделать верный выбор, то есть сопоставить противоречащие друг другу ценности в конкретной ситуации и взять на себя всю ответственность за выбор, за его ближайшие и отдаленные последствия (ведь политическая этика – во многом консеквенциональная, а не только мотивационная система).

Если депутат – не пассивная, демонстрационная фигура в политике, неведомо как очутившаяся на парламентских скамьях и в полудремотном состоянии отбывающая свою представительную повинность (из таких образуется депутатское «молчаливое большинство», более возбуждающееся от шумных политических акций, нежели от кропотливой и «скучной» работы в границах законотворческой «каторги» со слабо выраженным игровым началом), то ему не уклониться от действий в пограничных ситуациях морального выбора. Нет таких реальных политиков, которых судьба избавляла бы от тягостной необходимости осуществлять моральный выбор между ценностями и нести за него ответственность в полную меру. А это означает политический риск (избирательной кампанией, карьерой, имиджем, честным именем, состоянием), и выбор тяжким грузом ложится на политическую совесть депутата (бремя вины перед другими и – скажем несколько высокопарно – перед страной и историей, самоосуждение, метанойя с изменением собственного «Я»).

Бремя морального выбора: скромность самооценки

Справиться с бременем морального выбора и, по существу, с освоением кредо депутатства, его социальной миссии позволяет, во-первых, систематическое преодоление депутатами неадекватно преувеличенных самооценок и представлений о собственной исключительности, которые по требованию выдают «охранную грамоту» избраннику, когда тому оказывается удобнее уклониться от нравственной ответственности за содеянное. Хотя у парламентариев нет чрезмерного ощущения личной власти, которым подчас располагает даже мелкий чиновник из аппаратов исполнительной власти, у него есть ощущение значительности как собственной персоны, со сверхпрестижностью своих депутатских занятий, так и того, что творится в залах заседаний и в рабочих комнатах парламентских комиссий. Кажется, будто в этих помещениях могут решаться любые (а не строго определенные Конституцией) вопросы и там чуть ли не творится история.

«Политическая этика требует, чтобы депутат не почитал себя за жалкую марионетку лидеров фракций и исполнительной власти». Но она вместе с тем трезво предлагает оценивать депутатские права и возможности, предотвращая грех собственной заносчивости, выхода за рамки общеобязательных нравственных норм, импульсивное или намеренное уклонение от морального выбора с его непредписываемой «инстанциями» суверенностью решений и оценок. Такое требование политической этики облегчает и достижение компромиссов, столь необходимых для того, чтобы парламент функционировал как слаженный механизм, равно и для того, чтобы не следовать по пути беспринципных компромиссов.

Между тем, в отечественной ментальности еще очень сильны предубеждения против компромиссов, в том числе нравственно оправданных и, тем более, достойных решений в конфликтных ситуациях. Это обстоятельство повлияло и на ценностный аспект массового сознания, а также на значительную часть этических рационализации, созданных с его участием. Не удивительно, что в сознании части депутатов еще не разрушена своеобразная диафрагма, которая задерживает все, что могло бы вести к смягчению политических (и персональных) конфликтов внутри и вовне парламентской жизни, что содействовало бы поиску промежуточных позиций, с которых можно было бы вести переговорный процесс, и не допускало бы применения правила «все или ничего». И даже оправдывало бы компромиссы критерием выбора «наименьшего зла».

Вместе с тем, в той же ментальности, в которой компромиссы клеймятся как «измена принципам», «ловкачество», «попустительство», в лексике двухцветного манихейского мира удивительным образом уживается ориентация на бесконечное лавирование по бурным водам политического моря, когда стратегия как бы улетучивается, испаряется в тактике компромиссных забот или готовности подменить компромиссы уклонизмом, сговором, что превращает «меньшее зло» в зло абсолютное.

Бремя морального выбора: дух парламентского корпоративизма

Освоению ценностей и социальной миссии депутатства как условия для разрешения проблем морального выбора способствует, во-вторых, дух корпоративизма как составная часть нравственного кредо. Палаты российского парламента вполне подходят под обычное определение корпорации как относительно замкнутой ассоциации, которая выражает интересы своих членов и защищает их. Это обстоятельство уже оказалось осознанным депутатами, несмотря на межфракционное противоборство, на отсутствие «симфонической общности» (в терминах евразийства) и зависимость от разделяющих депутатский корпус внепарламентских факторов (влияние интересов избирателей, которые представляют всевозможные группы давления, лоббистские команды, воздействие дисциплины партийных организаций и т.п.).

Однако, есть немало поводов думать, что при этом корпоративная идентичность наших парламентариев еще не основана на подлинном «экспри де кор», духе свободного объединения и социальной чести. Она в большей степени побуждает помнить об обособленном от предгражданского общества «группизме» с его желанием оградить себя от испытания риском, со стремлением получать побольше различных благ, не утруждая ориентацией на достижения политической системы и на свободное развитие самих членов корпорации. Хотя внутри парламента, по всей видимости, так и не утвердились ценности патернализма и вассалитета рядовых по отношению к элитам палат, однако сформировались настроения группового эгоизма, солидаризма, не ведающего самоограничений. Это весьма рельефно проявляется при решении вопросов о парламентской неприкосновенности. В этом пункте дает о себе знать «вилка» во взглядах депутатов и представлениях об их статусе в массовом сознании, в высказываниях «человека с улицы».

Бремя морального выбора: жизненное и профессиональное призвание

В-третьих, – и это самое существенное – нравственное кредо российского депутатства содержит ценности жизненного призвания. Его формула гласит: социальная миссия представительной власти заключается в ответственном служении Делу выражения и защиты общественного блага во властных структурах, не допуская авторитаристского отчуждения власти от пока еще инертного и расколотого общества, игнорирования его интересов и настроений, сужения социальной базы власти, маргинализации общества и личности по отношению к властным структурам. При этом служение общественному благу должно быть сочленено с пока непроясненным корпоративизмом, партийными и территориальными интересами и столь же неясным лоббизмом. Но, так или иначе, именно служение общественному благу лежит в основе морального выбора, является критерием выбора в ситуациях конфликта ценностей.

Такое служение может потребовать от депутатов в ряде случаев самоотверженного поведения, чему лучше всего способствует аскетическая мотивация политической активности и соответствующий нравственный идеал. Но самоотверженность не может быть принципом политического поведения в повседневной деятельности парламентариев. Она не должна жестко противопоставляться личной заинтересованности депутата, чей нелегкий труд неплохо оплачивается и связан с некоторыми материальными льготами, Депутат – не «святой» и не «отшельник», а поэтому оплата его труда означает «честное пропитание» профессионала и оказывается одним из источников независимости его политического поведения.

Хуже, если подобная заинтересованность сопровождается не искренним интересом к самому делу, побуждается не мотивами служения ему, а лишь декорацией подобного служения: публичность деятельности парламентариев подталкивает их к тому, чтобы постоянно демонстрировать свою неиссякаемую озабоченность состоянием общественного блага и делать вид, будто собственные материальные, карьерные, престижные, властолюбивые соображения их ни капельки не беспокоят. Другой вопрос, демонстрируют ли они такую озабоченность с подлинным артистизмом или же делают то же самое бездарно и постыдно, заигрывая с отсталой в культурном смысле частью электората, чьи пристрастия и ожидания включены в массовое сознание (напомним, что парламентская жизнь неизбежно театрализуется, становится по своему привлекательным зрелищем и в том нет прегрешения, если только при этом не утрачивается эстетическая мера).

Этику интересует не показная ответственность за исполнение своих обязанностей, не способы перенесения ответственности с отдельных лиц на всю парламентскую корпорацию или, скажем, на фракцию, а неподдельный дух призвания, дух, который органически соединяет призвание жизненное с призванием деловым, воплощает профессионализм депутата как политика и как законодателя, не дозволяя профанировать профессиональное искусство политика, превращая его в шарлатанство, в грубые приемы популизма и манипулирования массовым сознанием. Он не только помогает смягчить последствия «нервной работы» депутата, свыкнуться с ее прозаическими аспектами, но и создает заслон недобросовестности и некомпетентности в этой работе, не позволяет депутату беспечно отлеживаться на парламентской «печи», накапливая энергию для постпарламентской карьеры: ему суждено расточать ее прежде всего в стенах парламента за весь срок, на который он избран.

Дух этот – свидетельство жизненного предназначения в том смысле, что «политиком не становятся, а им рождаются», что служение делу предполагает наличие особенностей ума и характера, которые, конечно, можно и развивать, но для этого их надо сначала иметь. Поэтому депутаты различаются не только политическими ориентациями, но и степенью понимания стоящих перед парламентом проблем, уровнем профессионализма и нравственными основаниями принимаемой ими ответственности.

Служение делу в целом содействует смиренности, а не сознанию собственной исключительности. У преданного делу человека явно выражено стремление к глубокому душевному равновесию, удовлетворенности своей деятельностью. Это характерно для всякой творческой личности, но такое равновесие на парламентском поприще, к сожалению, достигается с большим трудом.

Заключение

«Этикетные провинности и даже отклонения от этического стандарта поведения во многом очевидны для массового сознания». Они не представляют особых затруднений при оценивании. Но за стандартом просматриваются нравственные коллизии повышенной сложности, поступки, за которыми скрывается клубок мотивов, обстоятельств и последствий, решения, полные драматизма, когда обычные позитивные и негативные оценки, которыми так легко оперирует массовое сознание, оказываются малопригодными для того, чтобы охватить ими нравственные конфликты такой специфической деятельности как парламентская работа. Эти коллизии связаны с противоречиями в политической и нравственной культуре общества (парламент – их одновременно и незамутненное, и искривленное зеркало). Они предполагают трудные нравственные искания, обусловленные национальными особенностями психологии парламентариев, спецификой становления российского парламентаризма, особенностями того самого массового сознания, которое лицезреет деятельность нашего парламента, морально оценивая ее.

В отличие от парламентаризма стран Восточной Европы и некоторых государств, возникших на территории бывшего СССР, российский парламентаризм до сих пор так и не смог определиться в своей национальной идентичности. Кредо российского депутатства остается несфокусированным, крайне расплывчатым, не проясненным как для него самого, так и для общества. Речь идет не о нравственных достоинствах или недостатках депутатов (хотя и это весьма существенно) и не об имидже, который они охотно демонстрируют общественному мнению, и которым, как им мнится, они располагают реально, а о противоречиях в политической и нравственной культуре общества, отраженных в этике российского парламентаризма.

В политической сфере все социокультурные расколы, вся инверсионность движения, его маятниковость ощущаются в большей степени, нежели в других сегментах общественной жизни. Не удивительно, что страна, ее общественное мнение (в той мере, в которой ему удалось сложиться), массовое сознание сравнительно безболезненно восприняли почти все формы и формулы, структуры и механизмы современного парламентаризма, но не поспевали освоить ни соответствующую политическую логику, ни ценностный язык политики, ни соответствующую этику.

Говорят, что современная Россия на скорую руку приняла устаревшие формы капитализма – как в свое время она приняла христианство, – но только в их вещественной и социально-экономической ипостаси, не сделав того же в отношении главного их движителя, «духа» капитализма. Эта мысль может быть в полной мере применена к области политической демократии. Предпринимательские навыки у нас, хотя и были в загоне, оказались развиты неизмеримо больше, нежели демократические традиции в государственном управлении; худо-бедно, но были эмбрионы как предпринимательской этики, так и трудовой морали. Этого нельзя сказать об этике парламентаризма. Парламентские институты были трансплантированы чуть ли не в одноразовой операции, тогда как порождающий и развивающий их дух оказался невостребованным,

Собственно говоря, дух парламентаризма, его этику нельзя «освоить» в виде привлекательного и хорошо упакованного серийного продукта духовного импорта, даже интегрировав их в ходовые этические рационализации – беллетристические, публицистические, попкультурные и т.п. Можно и нужно использовать мировой опыт парламентаризма, но насадить его нельзя: эффект отторжения последует без промедлений или не заставит себя долго ждать. Опыт должен упасть на хорошо взрыхленную и обильно удобренную почву, чтобы дать всходы, а не на такую почву, где парламентские традиции или вовсе «не ночевали», или их семена были в свое время тщательно выполоты. Данная этика должна быть продуктом инновационного акта, чтобы органически вписаться в нашу культуру, а не навязываться ей на манер петровских ассамблей. Парламентская этика должна возникнуть в контексте не мировой, а именно российской демократии. Скорее всего, такой акт еще сильно задерживается или протекает крайне вяло.

Подобная констатация тем более верна, если мы говорим не только о кодексе парламентского поведения, который сравнительно легко принять и даже исполнять, а о кредо, о нравственной философии российского парламентаризма как главном нерве депутатской этики. Хотя по ряду признаков можно предположить, что нулевой цикл его созидания, инкубационная фаза поиска национальной идентичности парламентаризма уже миновала. Может быть, осторожности ради лучше сказать, что возник ряд предпосылок для такого созидания. Прежде всего, в форме взносов в фонд общедемократических традиций, поступивших из сферы культуры, из «низовой» демократии и «малых» парламентов: федеративный парламент не варится в собственном соку, впитывая идущие извне демократические импульсы.

Список литературы

Конституция Российской Федерации.
Авакьян С.А. Депутат: статус и деятельность. М., 2000.
Альхименко В.В. Конституционное право. М., 2006.
Бакшатановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Этика политического успеха. Тюмень – М., 2005.
Кубицкий С.И. Россия на пути реформ. Челябинск, 2008.
Общая теория государства и права. М., 2004.
Парламентаризм в России: опыт и перспективы 2002 г. М., 2002.
Политология. Учебник для вузов. М., 2006.
Рыбаков А.В. Избирательное право и избирательная система // Социально – политический журнал. – 2006. – №5.
Словарь философский терминов. М., 2001.
Федеральное Собрание России: опыт первых выборов. М., 2002.
Юридическая энциклопедия. М., 2007.

Реферат: Депутатская этика

Похожие работы: