Реферат
«Взгляд в прошлое, современное и будущее»
Взгляд в прошлое
Возникающие в истории бифуркации делают ее поливариантной: разные общества, оказавшись на исторических «развилках», в силу конкретных обстоятельств становятся на разные пути развития.
Когда общество сталкивается с трудностями, грозящими ухудшением условий его жизни или даже самому его существованию, перед ним встает задача: как справиться с этими трудностями. Английский историк А. Тойнби называет подобные ситуации «Вызовами», а попытки решения задачи — «Ответами». Разные общества могут отвечать на один и тот же Вызов по-разному. Это значит, что Вызов рождает бифуркацию, и различные Ответы на него — это ее ветви, т. е. различные пути дальнейшего хода истории.
Так, в Древней Греции Вызовом стала нехватка продовольствия. На этот вызов было найдено несколько Ответов.
Создание колоний на новых землях — стандартный Ответ, избранный многими античными городами-государствами.
Ответ Спарты — отвоевание земель у соседей (и соответственно милитаризация общества).
Ответ Афин — ставка на торговлю, развитие ремесел и искусств.
Мы можем считать, что наиболее удачным был Ответ афинян. Но что считать удачным Ответом и как предсказать, какой Ответ лучше?
Вблизи момента бифуркации в обществе обычно возникают расхождения в оценке возможных Ответов на Вызов. В конечном счете оценку дает история. Как говорил С. Кьеркегор, жизнь может быть понята только в обратном направлении, но должна быть прожита — в прямом. Прошлое обретает смысл, когда на него смотрят глазами будущего. Необходимо иметь общий взгляд на ход истории, чтобы выяснить реальные возможности, имевшиеся у данного общества в данных условиях, и роль, которую сыграл выбор одной из них.
В работах М. Кагана показано, что уже на выходе человека из первобытного состояния возникла бифуркация, наметившая три ветви исторического процесса, связанные с доминированием: 1) скотоводства, 2) земледелия, 3) ремесленного производства и торговли. Все эти варианты были реализованы: первый — многими народами Евразии и Америки, второй — на плодородных землях Ближнего и Дальнего Востока, третий — древними греками и римлянами. В результате образовались разные типы стабильных, длительно существовавших социальных систем.
Однако общество скотоводов-кочевников, живущих всегда «в дороге» и не склонных к созиданию вокруг себя «второй природы», устойчивой материально-технической среды, и общество земледельцев со свойственным ему замкнутым и консервативным образом жизни оказались не способными к выходу на новый аттрактор. В конус нового аттрактора — в «зону притяжения» будущей научно-технической цивилизации, базирующейся на принципах открытого общества, — попала лишь траектория развития общества третьего типа, берущая начало в античности. Путь, наметившийся в античном мире, вел к росту городов и превращению их в хозяйственные, торговые, культурные центры, к совершенствованию техники и расширению масштабов ремесленного производства до последующего перехода от него к крупной машинной индустрии.
Новая цивилизация родилась в Европе. Правда, и здесь не обошлось без социальных катаклизмов. Римская империя пала не в силу внутренних причин, а под внешним воздействием: ее разрушили варвары. Варварское нашествие на несколько столетий задержало продвижение общества по намеченному в античности пути. Но возникшее в средневековой Европе на развалинах Римской империи феодальное аграрное общество стало «строительной площадкой», на которой постепенно возводился фундамент будущего здания — общества индустриального.
Сокрушив Римскую империю, варвары не смогли уничтожить сохранившиеся в ее руинах элементы античной культуры. Слой варварских обычаев лишь временно прикрыл их, но они упрямо выступали наружу — в виде римского права (в том числе, что очень важно, права частной собственности на землю), городского самоуправления, гражданских свобод. Сложившиеся в этих условиях феодальные государства средневековой Европы не могли распоряжаться территорией и подданными как своей собственностью. Рядом с государством стояли самостоятельные, неподвластные ему силы — наследственная аристократия, городские общины, ремесленные цеха, церковь. Развитие культуры и экономики могло идти независимо от государства. Все это сделало возможным взлет эпохи Возрождения, за которой последовал век Просвещения, принесший идеалы социального прогресса и ставший истоком быстрого роста капиталистической промышленности в западноевропейских странах.
Вместе с переселенцами из Европы через Атлантический океан в Северную Америку была перенесена и тенденция движения к индустриальному обществу открытого типа. Там это движение, освобожденное от груза сословных и иных ограничений, существовавших в европейских странах, пошло в ускоренном темпе и вывело США в XX в. на передние рубежи в мировой экономике и политике. Этому немало способствовала открытость американского общества для вливания в него других культур и, в особенности, активное заимствование достижений западноевропейской культуры.
Конечно, в разных странах новый тип общества обретал национальные особенности. Развитие его, как и всякое историческое развитие, также шло через большие и малые, локальные и глобальные бифуркации, через кризисы и зигзаги. Но сила притяжения к аттрактору преодолевала силы, тянущие в сторону от него.
А параллельно с «пучком траекторий», ведущих к индустриальному открытому обществу, в мире воплощались в действительность и иные варианты исторического процесса. Долгое время взаимодействие Европы со странами Востока и Юга было слабым и практически не оказывало влияния на них. Они вели обособленную жизнь. Различными путями там шло медленное движение от скотоводства к земледелию, от земледелия к городу. Но города становились, главным образом, политическими центрами, их экономическая и культурная функция развивалась слабо. Хозяйственная роль ремесленного производства оставалось малозначительной, заинтересованности в совершенствовании его технической оснащенности не было. В результате складывались и приобретали застойное существование различные формы до индустриального (традиционного, аграрного) закрытого общества.
Наиболее отчетливо характерные черты этого общества выступают в государствах, которые обычно называют государствами «восточного» типа (Восток тут — не просто географическое понятие). Власть и собственность в таких государствах неразделимы, причем власть первична, а собственность вторична. Государство — верховный собственник всей земли, так же как и живущего на ней населения. Все экономические процессы, частное предпринимательство, торговля находятся под контролем бюрократического аппарата. Чиновники всесильны и пользуются своим положением как средством обогащения. Никакой самоорганизации населения не допускается.
«Сильное государство — слабый народ» — так сформулировал главный принцип устройства восточного общества древнекитайский философ и политический деятель Шан Ян (390-338 до н. э.), создатель теории деспотического государства.
Города в восточных государствах не имели самоуправления и не могли стать, как это было в Западной Европе, носителями нового типа общественных отношений. При скованном неизменными традициями образе жизни, созерцательно-пассивном отношении к миру, Деспотизме и всеобщем бесправии не мог появиться тип свободного гражданина, члена самоуправляющейся городской общины, не было простора для социального и научно-технического новаторства. Отсюда — застойная бедность восточного общества.
Переход к индустриальному открытому обществу в подобных условиях становится возможным только благодаря контакту с европейской цивилизацией и усвоению ее достижений. Но рост этого контакта ведет к постепенному формированию единого мирового культурного, экономического, политического пространства и вхождению путей развития различных стран в зону притяжения к индустриальному открытому обществу.
На этом этапе история вновь приводит к возникновению разных траекторий эволюции, на этот раз, однако, сходящихся в направлении к единому аттрактору. Если Западная Европа проложила один вариант пути к индустриальному открытому обществу, то Япония прокладывает другой, Россия — третий... Вариантов тут может быть много: каждая страна в зависимости от географического положения, исторических условий, особенностей национальной культуры, личных качеств лидеров и множества случайностей идет своим особенным путем. Но «зов аттрактора» неодолим, и раз траектории эволюции вошли в его конус, движение к нему остановить невозможно (как бы ни сопротивлялись ему исламские фундаменталисты, бритоголовые неофашисты, «черные националисты», твердокаменные ленинцы или нынешние российские лжепатриоты -«почвенники»).
Подводя итоги нашему по необходимости очень беглому взгляду в прошлое, можно заметить, что ход всемирно-исторического процесса от первобытности до современности в самом общем виде выглядит так: человечество «пробует» различные варианты развития, и это ведет к появлению целого «дерева» путей, по которым движутся разные народы; но в результате разнообразных «проб» в конце концов находится общий аттрактор, к которому сходятся все пути.
Из первобытного состояния (А) возникают общества скотоводческого (В), земледельческого (С) и ремесленно-торгового (D) типов. Последующие бифуркации дают множество разнообразных траекторий исторического развития, среди которых некоторые (Е, F, G) оказываются тупиковыми. Справа выделен антично-европейский путь, проходящий через средневековый зигзаг (М) и некоторые иные варианты (Z.) и ведущий к индустриальному открытому типу общества (N). Другие траектории приводят к образованию различных видов традиционного закрытого общества (Н, I, К) и тоже (вступая во взаимодействие с индустриальными открытыми обществами) движутся к типу N.
К размышлению. Большинство развитых стран современного мира расположено в зоне умеренного климата, тогда как отстающие страны находятся большей частью в тропических регионах. Случайно ли это? Можно ли считать, что Европа обошла по темпу прогресса все остальные континенты благодаря своему климату?
Облик современности
Современная эпоха есть завершающая фаза гигантского «мегацикла» человеческой истории и вместе с тем начальный этап возникновения какой-то принципиально иной исторической «мегаволны». Хронологическое расположение этой эпохи на стыке двух тысячелетий символически подчеркивает ее двойственный характер.
С одной стороны, в отдельных странах по-прежнему действуют тенденции движения по тянущимся из прошлого бифуркационным траекториям, которые уводят их в сторону изоляционизма, культурной замкнутости, технико-экономического застоя, тоталитаризма и враждебности к внешнему миру. Гигантская пропасть лежит между богатством государств с развитой промышленной экономикой и нищетой, в которой живут народы там, где еще господствуют архаические формы хозяйства.
Человеческий мир и сейчас по инерции сохраняет доставшееся ему от прошлого раздвоение на «Запад» и «Восток».
«Греки и персы, деление Римской империи на Западную и Восточную, западное и восточное христианство, западный мир и ислам, Европа и Азия — таковы последовательно сменяющие друг друга образы этого противоречия».
А с другой стороны, на пороге третьего тысячелетия развертывается процесс формирования принципиально нового типа социальной реальности. Этот процесс идет одновременно в двух основных направлениях: 1) становление нового типа общества в наиболее развитых странах; 2) образование глобального, охватывающего весь мир социального организма (глобализация).
Новый тип общества, который приходит на смену индустриальному, называют по-разному: «постиндустриальное общество» (Дж. Белл, Дж. Гэлбрейт), «сверх индустриальная цивилизация» (О. Тоффлер), «информационное общество» (М. Маклюэн, Е. Масуда), «неотехническая эра» (Л. Мэмфорд), «технотронное общество» (3. Бжезинский). Высказывается мнение, что к началу XXI в. такое общество уже имеет место в наиболее высокоразвитых странах (США, Япония, страны Европейского экономического сообщества), другим же странам для этого потребуется еще 25-50 лет.
Индустриальное общество в том виде, какой оно приняло после промышленной революции XVIII в., имело своей экономической базой обрабатывающую машинную промышленность. В отличие от аграрного общества главным объектом производственной деятельности людей стала не столько сама природа, сколько продукты добывающего производства — сырье, материалы, подвергаемые дальнейшей промышленной обработке.
Постиндустриальное общество — продукт научно-технической революции XX в., которая привела к резкому росту производительности труда и общественного богатства. Это изменило характер занятости населения: трудовые ресурсы все больше перемещаются из сферы сельского хозяйства и промышленности в сферу обслуживания, торговли, транспорта, связи, в индустрию досуга, а в перспективе — в сферу культуры, науки, здравоохранения, образования, управления. Центральную роль в экономике и культуре начинает играть формирование новых потребностей людей, увеличение разнообразия потребностей и создание средств для их удовлетворения («потребительское общество», «общество изобилия»).
Происшедшая в последней трети XX в. «компьютерная революция» производит настоящий переворот во всех областях жизни людей. Особое значение благодаря ей приобретают информационные технологии. В постиндустриальную «электронную эру» главным объектом человеческой деятельности становится информация (ее получение, переработка, передача, распространение, управление информационными потоками). Развертывается компьютеризация промышленного производства, сельского хозяйства, транспорта, связи, финансовой системы. Это требует массовой подготовки высококвалифицированных работников во всех областях труда. В их составе начинают преобладать дипломированные специалисты (в перспективе — до 70-90%). В таких условиях становится необходимым сделать все уровни образования доступными для широких слоев народа. Обеспечение прав человека превращается в необходимый фактор общественного развития.
Экономисты приходят к следующим выводам: в индустриальном обществе валовой продукт на душу населения в 10-20 раз выше, чем в аграрном, а в постиндустриальном обществе — во столько же раз выше, чем в индустриальном. В постиндустриальном обществе в сельском хозяйстве и добывающей промышленности должно быть занято 1-5% населения, в обрабатывающей промышленности — 10-20%, в сфере обслуживания, культуры и т. д. — 70-90%.
Переход к постиндустриальному обществу — далеко не гладкий процесс. Он имеет свои трудности и противоречия, причем такие, которых до сих пор человечество не знало.
Настоящим бедствием становится уже само развитие экономики: стабильность общества держится на неудержимом росте темпов развития производства.
В невиданных размерах растет энергопотребление. Все более явственной становится угроза энергетического кризиса, от которой не спасает даже развитие атомной энергетики. Выходом, вероятно, может быть обращение к внеземным источникам энергии, но это ведет к гибельному нарушению энергетического баланса нашей планеты (уже сейчас наблюдается повышение ее среднегодовой температуры).
Гонка за новшествами доходит до безумия. К старой проблеме неравномерности распределения общественного богатства добавляется проблема дикой его расточительности: «престижное потребление» заставляет беспрерывно переходить к новинкам, выбрасывая на свалку едва освоенные технические изделия, предметы быта, технологии.
Уродливыми гримасами искажается лик культуры — под стать отвратительным «произведениям искусства», которые можно увидеть на модных выставках живописи и скульптуры. В массовом порядке размножается особый тип «одномерной» (по выражению Г. Маркузе) личности — «экономический человек», все жизненные ценности и интересы которого измеряются деньгами. Не сумевшие приспособиться и сумевшие пресытиться предаются наркомании. Растет число тех, для кого компьютерная виртуальная реальность становится единственной формой культуры. Реакция на бешеный темп жизни порождает тягу к «ретро» и постмодернизму, под которым часто понимается не что иное, как утонченное издевательство над классическим культурным наследием и «право на восстание против разума» (М. Фуко).
Раковой опухолью на теле современного общества разрастается преступность, принимающая множество разнообразных форм — от коррупции чиновников до международного терроризма.
По данным на начало 2000 г., только в одной Америке 1 700 000 человек сидят в местах заключения. А на каждую сотню заключенных приходится 50-60 человек охраны и обслуживающего персонала. В нашей стране — 1 050 000 заключенных, которых охраняют около 400 000 сотрудников Главного управления исполнения наказаний. Четверть взрослых мужчин — бывшие подследственные или «зеки».
Среди многих тревог, которые приносит людям постиндустриальная эра, одной из наиболее страшных является экологическая проблема.
Противоречия и негативные тенденции, сопровождающие развитие постиндустриального общества, повергают некоторых социологов, культурологов, философов в уныние. Происходящие в современном мире процессы иногда изображаются чуть ли не как предсмертная агония человечества или, по крайней мере, западной цивилизации. Конечно, осознание опасностей, поджидающих людей на нынешнем поворотном этапе истории, необходимо. Но не для того, чтобы предаваться отчаянию. Переживаемый исторический этап — это время великих перемен, и нет ничего удивительного, что в такое время просыпаются силы хаоса, приводящие людей в смятение, что в общественной жизни возникают противоречивые течения и «турбулентные» завихрения. В очередной раз история бросает людям Вызов, может быть, особенно трудный и ответственный. И в очередной раз люди должны искать на него Ответ. Каким он будет? Тут возникают точки бифуркации и возможны различные Ответы. Опустив руки, ожидать неизбежного «конца мира» — это самый скверный из них. Неизбежности нет — есть множество бифуркационных ветвей. И задача в том, чтобы найти среди них наилучшую.
Глобализация — это закономерное следствие выхода человечества на общий, единый аттрактор. И в то же время глобализация необходима человечеству, ибо без нее невозможно справиться с проблемами, возникающими вследствие развития постиндустриального общества.
Как отмечалось выше, уже индустриальное общество не может существовать без движения вовне. А постиндустриальное общество с его погоней за новизной и невиданными темпами роста потребностей в ресурсах и рынках сбыта — тем более. Для него и вся Земля оказывается тесной — оно рвется в Космос.
Если в прошлом контакты между географически далекими странами были затруднены и почти не влияли на их историческое развитие, то ныне практически все народы втянуты в общую сеть разнообразных связей и образуют хотя и полный противоречий, но единый мир. Глобализация несет новый уровень самоорганизации человечества во всепланетном масштабе. Исторической эпохе разрозненного существования народов и стран приходит конец. Наступает эпоха их объединения и сотрудничества во всемирном масштабе.
Мировой экономический рынок, международное право, непрерывное передвижение через границы государств людей, товаров, денег, информации, стандартов образования и т. д. — все это постепенно формирует глобальное человеческое общество, сплачивает человечество в единый социальный организм.
В сущности, лишь в современную эпоху человечество обретает единство не только не только антропологическое — как биологический вид, но и социальное — как охватывающая весь мир целостная социальная система.
Глобализация тоже имеет свои трудности. На пути к единению человечества встает немало препятствий. Историческая память народов, веками защищавших свои земли от захватчиков, рождает законные опасения: не приведет ли «великое людей содружество» к иностранному вмешательству в жизнь страны и не окажется ли она под чужеземным игом? Исторический опыт свидетельствует: гигантские империи, которые объединяли под своим владычеством многие народы и казались неодолимыми и незыблемыми, рано или поздно раздирались на мелкие клочки. Не грозит ли всемирному единству народов такая же судьба?
Идея сотрудничества сталкивается с идеей соперничества. Наиболее мощные в экономическом отношении государства стремятся к лидерству. Реакцией на это является взрыв национализма в экономически слаборазвитых странах. Встает вопрос: на каких основах должно строиться единство человечества? На основе подчинения слабых стран сильным или на основе равноправного партнерства? Каким должен быть мир — «однополярным» или «биполярным»? Моноцентричным (с центром в США) или полицентричным?
К размышлению. Возможно ли равенство частей в моноцентрической системе? Может ли быть крепким и устойчивым биполярный социальный организм, разделенный на две самоуправляющиеся части?
Пока идут дебаты, мир не стоит на месте и не ждет, чем они закончатся. Глобализация прогрессирует, и к настоящему времени явно вырисовываются контуры однополярного и моноцентричного мира во главе с США и «богатой семеркой» лидирующих государств. Однако стабильность глобального порядка пока не достигнута, мировая система находится в неустойчивом состоянии. Человечество опять встает перед бифуркацией — и окончательный выбор еще не сделан.
Глобальность возникающего на наших глазах нового типа социальной реальности ведет к фундаментальнейшей перестройке всемирно-исторического процесса. До сих пор этот процесс шел через «пробы и ошибки», которые совершали разные народы, выбирая тот или иной из возможных вариантов общественного развития. Разделенное на множество самостоятельных социальных организмов человечество могло на практике испытывать открывавшиеся в бифуркациях разные возможности и таким образом находить пути к будущему. Неудачный выбор мог приводить отдельные народы к ассимиляции с другими или гибели, но человечество продолжало жить, и удачный выбор других народов позволял ему совершенствовать организацию свой жизни. Но теперь ход истории коренным образом изменяется.
Глобальный человеческий мир как единое целое не может двигаться к будущему сразу по разным путям. Развитие через «пробы и ошибки» становится очень рискованным: выбор ошибочного пути может завести все человечество в эволюционный тупик, непоправимая ошибка грозит гибелью уже не отдельному народу, а всему миру. Отныне на все народы и страны, на всех людей, своей деятельностью создающих условия для выбора путей в будущее, ложится ответственность за судьбы человечества.
Взгляд в будущее
Законы истории таковы, что предсказания будущего всегда сопряжены с неуверенностью и сомнениями. Футурология — наука, предлагающая прогнозы будущего, — строит свои выводы главным образом путем экстраполяции на него существующих в настоящем тенденций. Но линейные экстраполяции не годятся для нелинейных систем.
В английском журнале «Экономист» отмечалось, что если бы в 1880-х гг. кто-нибудь методом экстраполяции попытался спрогнозировать развитие городского транспорта, то он непременно пришел бы к выводу, что через 100 лет английская столица будет по вторые этажи завалена конским навозом. И вряд ли в те годы кто-либо пророчествовал о том, что Лондон через 100 лет будет задыхаться от выхлопных газов.
Удачными нередко оказываются предсказания выдающихся ученых, основанные на их интуитивном видении перспектив развития науки и техники. Так, Н. Винер еще в 1940-х гг. предсказал, что жизнь грядущих поколений перевернет усовершенствование обыкновенного арифмометра — т. е. появление компьютера.
Академик А. Д. Сахаров в 1974 г. написал статью о том, как будет выглядеть мир через полвека — в 2024 г. Он предсказывал, что возникнут сверхгорода с домами-горами и искусственным климатом, подземные города и «летающие города» на искусственных спутниках. В промышленности компьютеризация создаст возможность преодолеть стандартизацию и организовать выпуск индивидуализированной продукции.
В механических процессах будут использоваться управляемые «искусственные мускулы» из полимерных материалов, разовьется биотехника. Войдет в жизнь высокоскоростной железнодорожный транспорт на магнитной подвеске, появятся автомобили нового типа — на аккумуляторах, с шагающими ногами, которые не требуют асфальтовых дорог и не портят травяной покров.
В сельском хозяйстве будут применяться сверх продуктивные искусственные почвы, возникнут новые виды земледелия — морское, бактериальное, грибное, водорослевое. За счет развития промышленного производства заменителей живого белка сократится животноводство. Большие сдвиги произойдут в фармакологии и медицине. Широко распространятся операции с трансплантацией искусственных органов. В науке возникнут проблемы, связанные с появлением возможностей переделки биологической природы человека, насильственного изменения психики, создания «киборгов» — людей с подключенным к мозгу компьютером.
Прошло уже более половины срока прогноза, сделанного Сахаровым. Одно из его предсказаний — создание всемирной видеотелефонной информационной связи - осуществилось быстрее, чем он думал: эту связь дает Интернет. Предоставим читателю самому судить о том, насколько оправдываются другие предсказания великого ученого.
Стоит заметить, что иногда случаются поразительные совпадения, в которых события прошлого выглядят как предзнаменования или намеки на дела далекого будущего. Вл. Гаков разыскал в газете «Московские губернские ведомости» за 1848 г. любопытную заметку: «Мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о полете на Луну сослать в отдаленное поселение Байконур».
К размышлению. Попробуйте предсказать изменения в вашей профессиональной области, которые, возможно, произойдут через 10-15 лет. Сохранив ваши предсказания, вы сможете по окончании этого срока проверить силу своей интуиции...
В современной науке основой для экономического, демографического, экологического прогнозирования служат теоретические модели и сценарии, построенные с помощью компьютеров. Широкую известность получили прогностические модели, созданные учеными под эгидой Римского клуба (Дж. Форрестер, супруги Медоуз, М. Месарович и др.).
В них предсказывалось, что в начале III тыс. человечество ожидают экологическая катастрофа, массовые эпидемии и голод. Под руководством акад. Н. Моисеева в 1980-х гг. были разработаны сценарии, показавшие ужасные экологические последствия, к которым приведет научно-технический прогресс, если он будет и дальше идти так, как шел, и еще более страшные последствия атомной войны («ядерная ночь» и «ядерная зима», после которой людей на Земле не будет).
Хотя социальные прогнозы и ненадежны, обойтись без них нельзя. Существует так называемый «эффект Эдипа», состоящий в том, что прогноз будущего способен изменить будущее (ибо люди, зная, что их ждет, получают возможность принять предупредительные меры). Поэтому не только научные прогнозы, но и научно-фантастические взгляды на будущее (у Уэллса, Станислава Лема, братьев Стругацких, Щекли, Азимова, Брэдбери и другие замечательных писателей) способны принести пользу, побуждая людей оценивать и учитывать даже самые маловероятные перспективы, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям.
Существуют разнообразные теоретические подходы к пониманию социальных проблем, с которыми будет сталкиваться развитие человечества в глобальном мире. Понятно, что выводы, к которым они приводят, неоднозначны. Среди множества предлагаемых в научной литературе прогнозов заслуживают внимания следующие возможные варианты хода всемирной истории в XXI в.
Модернизация. Под этим термином понимаются процессы, ведущие к внедрению в жизнь достижений западной (евро-американской) цивилизации. Согласно У. Ростоу, Ш. Эйзенштадту и др. авторам теории модернизации, такие процессы происходят с большей или меньшей скоростью во всех государствах мира. Повсюду идет рост индустрии, ведущий к обществу с развитой экономикой и высоким уровнем потребления, что неизбежно должно повлечь за собою принятие социально-политических и культурных установок Запада. Отсталые страны будут проходить те же стадии экономического роста, которые уже пройдены передовыми, и постепенно будут подтягиваться к последним, приближаясь к их образу жизни. Теория модернизации, по сути дела, возрождает в новом обличье идеи европоцентризма (точнее — евро-американского «западоцентризма»). К концу XX в., однако, надежды на скорое выравнивание уровня экономического развития отсталых и передовых стран угасли. Сторонники теории модернизации возлагают вину за это на правящую элиту «бедных» государств, неспособную обеспечить их экономический прогресс по западным образцам. Критики же теории модернизации говорят о ее принципиальной несостоятельности.
Разделение центра и периферии. В противоположность теории модернизации предполагается, что хотя в современную эпоху и образуется единая мировая экономическая система, но между различными странами в ее составе сохраняется и даже увеличивается экономическое неравенство. Эта мысль проводится И. Валлерстайном. Согласно развиваемому им «мир-системному» подходу к пониманию социальной реальности, «единицами истории» являются не государства, а «миры-системы», которые представляют собою целостные социальные образования, могущие включать в себя в качестве своих частей разные государства. «Мир-система — это не мировая система, а система, являющаяся миром», — поясняет Валлерстайн. Ее скрепляет общий рынок и единое разделение труда (но не обязательно единство политической власти и культуры). Из многих существовавших в прошлом «мир-систем» до наших дней дожила одна — европейская, которая начала складываться в XVI в. и, расширяясь, к настоящему времени стала единственной, распространившейся по всей Земле капиталистической «мир-системой». В ней есть «ядро» — несколько экономически самых развитых государств, а остальные страны образуют ее «периферию» и «полупериферию» (к полупериферийным странам Валлерстайн относит и Россию). Страны, входящие в ядро, процветают за счет выкачивания ресурсов из периферии и полупериферии. Между этими частями «мир-системы» идет борьба: государства внутри ядра борются за гегемонию, периферийные государства — за переход в полупериферию или в ядро. «Великая иллюзия теории модернизации состояла в обещании сделать всю систему ядром без периферии. Сегодня вполне очевидно, что это невыполнимо», — утверждает Валлерстайн.
К «мир-системному» подходу примыкают работы представителей латиноамериканской экономической школы (Р. Пребиш, Т. Дос-Сантос и др.), в которых развивается концепция «периферийного капитализма». Эта концепция предполагает, что ныне на Земле утвердилась единая цивилизация, представляющая собою систему всемирного капитализма. Однако следует различать капитализм развитых государств, принадлежащих к «авангардному» центру мировой системы, и «периферийный капитализм», который развивается в слаборазвитых «арьергардных» странах. Это специфический — зависимый, деформированный — капитализм. Страны периферийного капитализма лишены возможности достичь уровня жизни «центровых» государств. Им свойственен особый тип капиталистического производства, который Р. Пребиш характеризует как «производство обездоленности». Он ведет в эволюционный тупик, из которого в существующей системе нет выхода. Отношения периферии к центру подобны классовым отношениям по Марксу, только в роли господствующего, эксплуататорского класса выступают страны центра, а роль угнетенного, эксплуатируемого выпадает на долю периферийных стран.
«Столкновение цивилизаций». С. Хантингтон, автор этой концепции, полагает, что на нынешней стадии развития человечества единой мировой цивилизационной системы не существует. Всемирные экономические связи не устраняют фундаментальных культурных различий между исторически образовавшимися цивилизациями, и они еще долго будут сохраняться: в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций. Хантингтон утверждает, что главную роль в мире будут играть взаимоотношения между западной и не западными цивилизациями. В последних (исламской, буддийской, конфуцианской, африканской, православно-славянской и др.) пропаганда таких западных идей, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, свободный рынок, зачастую вызывают враждебную реакцию. На «линиях разлома» между цивилизациями, особенно вдоль границ исламского мира, постоянно возникают конфликты. Возможны три варианта поведения не западных цивилизаций, определяющих дальнейшее развитие мировой истории:
попытки примкнуть к Западу;
курс на изоляцию от него;
объединение и наращивание военной мощи для борьбы с Западом.
Как можно видеть, специалисты не склонны рисовать перспективы на XXI в. в розовом свете. Переход к постиндустриальному обществу и глобальному миру — это отнюдь не триумфальное шествие человека ко всеобщему счастью. Новый тип социальной реальности не сулит человечеству райской жизни. Избавляя человечество от одних забот, он приносит другие. Очевидно, глобальная самоорганизация человечества в масштабах всей нашей планеты сама по себе — не панацея от всех бед, а лишь условие, при котором должны вестись поиски ответа на возникающие вызовы истории.
Сейчас трудно судить о том, как рождающийся единый общечеловеческий социальный организм будет преодолевать «испытания на прочность», которые, если верить приведенным выше предсказаниям, предстоит ему вынести в ближайшем будущем. Однако есть надежда, что эти испытания не разрушат его, и проблемы XXI в. будут решаться мирным путем.