митр. Амфилохий (Радович)

Прежде чем перейти к самой теме, нужно вкратце объяснить, что значит слово катихиза и что под ним подразумевалось в древние времена. Слово kathcisis [оглашение, огласить] изначально имело смысл какого-либо по учения или сообщения какой-то вести устным словом. На основе некоторых новозаветных мест складывается впечатление, что весь ветхозаветный закон в то время понимался как поучение, катихиза (ср. Рим 2:18). Точно так же мы имеем в Новом Завете свидетельства о том, что под поучением христианами в то время подразумевалось не просто поучение в некоторых истинах, но поучение пути Господню (Деян 18:25; Гал 6:6), или целокупной жизни Христовой (ср. Лк 1:4). Это значит, что все содержание Нового Завета понято как поучение, катихиза. Из такого понимания развилось в первые века истории Церкви два рода катихизы: поучение для оглашенных, или поучение для тех, кто готовится к просвещению (крещению) и мистагогическая катихиза, или поучение для просвещенных (крещенных), имеющее целью ввести новопросвещенных в более глубокие тайны веры Христовой и более совершенные степени жизни во Христе. Целью и той, и другой катихизы было постепенное введение в догматы веры и просвещение Словом Божиим, через освобождение верных от ложных учений и ложного житель ства, или, по словам Климента Александрийско го, целью поучения было: верных «напитать во Христе духовной пищей». Основное свойство катихизы древней церкви есть ее органическая связь с ее святотаинственной и богослужебной жизнью. Как проповедь в качестве особого вида обучения с самого начала была составной частью литургии, так и катихиза вообще: она изливается из святых таинств, особенно из таинства Просвещения и таинства Евхаристии, и вливается в них. Лучшее свидетельство тому – катихизы св. Кирилла Иерусалимского, которые в действительности представляют собой объяснение таинства Крещения, миропомазания и таинства Евхаристии, равно как и толкование Символа веры в том же са мом святотаинственном контексте.

Св. Амвросий Медиоланский в своих катихизах («О тайнах» и «О таинствах в IV книгах») тол кует те же самые таинства и молитву Господа органическая связанность древней ка тихизы со святотаинственным и молитвенным преданием Церкви не случайна: это просто продолжение апостольского отношения к поучению и способу поучения. Сегодня установлено, что многие фрагменты из апостольских посланий, особенно из посланий апостола Павла, были первоначально богослужебными гимнами, пере росшими затем в апостольское поучение. Это вырастание поучения из «закона веры», и через веру и молитвенный опыт вкушенных Даров Божиих, превращает его в радостное свидетельство об Истине, увиденной и пережитой. Отсюда его сила и его убедительность. То, что справедливо для древней катихизы, справедливо и для церковного поучения всех ве ков. Об этой его связи с богослужением, еди ным истинным центром жизни общины верных, свидетельствуют не только древние катихизы, но и вся святоотеческая богословская мысль. Это между прочим подтверждает и церковный устав, предполагающий поучение в ходе богослужения, особенно в великопостный период. Не следует, однако, упускать из виду, что церковная катихиза, как и жизнь Церкви вообще, проходила в течение времени через разные искушения. Основным искушением была и оста лась опасность отчуждения от ее целостного со держания и укорененности в соборной жизни Церкви, укорененности, с какой мы встречаем ся в то апостольское время, но и позднее, у свя тых отцов церкви. Одно очевидно из историче ского опыта: правильный или односторонний подход к катихизе всегда зависел от правильно го или неправильного отношения и подхода к самой тайне Церкви, тайне ее миссии в мире. Это справедливо не только для катихизы, но и для всех остальных областей церковной жизни. Так например, всякий раз, когда богословская мысль отчуждалась от живого и животворного Предания Церкви, она становилась – а через нее и катихиза, во многом от нее зависящая, – односторонней и рационалистической (это справед ливо в особенности для Запада времен схола стики, но не только для Запада). Иногда опять-таки жажда неба и небесного уводила дух в развоплощенную духовность, т.е. в забвение о жиз ни во времени и в теле, в безответственное пре кращение «искупания времени» (Еф 5:16. – Прим. перев.), что также отрицательно отража лось на катихизе. Когда случалось, что миссия Церкви ограничивалась только земным, только решением так называемых «социальных проб лем» (тенденция, весьма присутствующая в но вое время), тогда и катихиза, как и вся деятельность Церкви, теряла свое истинное содержание, методы и богочеловеческую глубину. Случалось (и сегодня случается), что в душах отдельных людей, а то и целых поколений доходило до по мрачения и утраты чувства евангельского при звания к покаянию, спасению и обожению как единственной истинной цели христианской жиз ни; через это доходило до утраты здравого ощу щения истинной меры и критерия добродетели и человеческого подвига вообще. В таких слу чаях и катихиза возвращалась к поверхностным моралистическим понятиям натуралистических религий и идеологий, к их методам и целям. Со временем дошло еще до одного измене ния в катехизическом обучении, которое есть, вероятно, один из важных факторов кризиса того, что мы называем религиозным обучением. Речь идет именно об исчезновении поучения для оглашенных, т.е. для тех, которые готовятся к Просвещению (Крещению). Главной причиной такого исчезновения послужило преобладание крещения маленьких детей и массовые креще ния в отдельные периоды истории Церкви (пер вое было во время Константина Великого). Поучение, правда, не исчезло, перенесенное на христианскую семью и крестных родителей (в случае крещения маленьких детей); в случае массового крещения церковь полагалась на свое благотворное и преображающее действие на новокрещенных, в сотрудничестве с христиани зированным обществом и государством. Между тем, радикальная секуляризация христианских государств, до которой дело дошло в новые вре мена, а через это и секуляризация семьи и остальных общественных структур и установле нии, среди них и школы, привела такую церков ную катихизу к весьма серьезному кризису. В тех государствах, где это было возможно, и до тех пор, пока было возможно, пытались преодолеть этот кризис школьным религиозным обучением. Такой тип школьного религиозного об учения перенят в православных странах с Запа да, где он в основном и оформился, вместе с принятием западного типа современного школь ного обучения. Однако почти всем православ ным странам присуще историческое ощущение и сознание, что этот тип религиозного образо вания, катихизы, не принес ожидаемых резуль татов. Многие, быть может, неосознанно, чув ствовали и чувствуют, что причину этого неуспе ха школьного религиозного образования, а весь ма часто и отрицательного его воздействия сле дует искать в несродности этого типа поучения с самим существом и духом Православной Церк ви. Это послужило поводом к тому, что почти во всех православных церквах, где-то добро вольно и запланированно, а где-то – спонтанно и под давлением обстоятельств, как у нас, нача ли думать о создании катехизического обучения при приходских храмах. Между тем, как прави ло, это перенесение религиозного обучения в приходы совершалось и совершается по образ цу школьного религиозного образования. Не бу дем вдаваться в данный момент в причины это го, однако факт налицо: этот тип катихизы или развивается параллельно литургической жизни Церкви, иногда даже в ущерб ей, особенно ког да преподавание происходит во время литургии, или ощущается как некое чужеродное «тело» в рамках приходской общины и ее «нормального» ритма, как чужеродное тело, к которому прояв ляется мало интереса, со стороны как священ ников, так и взрослых верующих, то есть роди телей (так обстоит дело, по крайней мере, у нас). Обычно эта незаинтересованность объясняется безответственностью и нерадивостью клира и ве рующих, или, у нас, каким-то неясным страхом и запуганностью и тех, и других. Не исключая хотя бы частичной истинности обоих этих объяснений, зададим вопрос: не есть ли причи на этого все же глубже и сложнее? Не есть ли этот и такой тип школьной катихизы поистине нечто чуждое для исконного самосознания и соборного чувства церковной Полноты, отсюда же и этот неуспех, потому что такой тип школьной катихизы «прививается» к нормальному ритму приходской жизни, веками формируемому и, в конечном итоге, по крайней мере в существен ном, сформированному? Этот вопрос напраши вается сам собой, особенно сегодня, когда все школьное дело и воспитание европейского типа стоит под знаком вопроса и радикального пере смотра (пример: книга Ивана Илича «Долой школу!», переведенная и у нас, и современные движения молодежи на Западе). После всех этих изменений в церковной ка тихизе, мы сегодня находимся примерно в та ком состоянии: под натиском демонических сил этого мира церковь все больше возвращается в положение, которое она имела в первые три века, т.е. становится – гонимой церковью, что означает: устремленной в направлении к тому, что поистине вечно и богочеловечно в ней и в чем ее непобедимая сила. Между тем, поворот этот отнюдь не легок, но даже болезнен и вре менами трагически крестоносен. На своем историческом пути Церковь облачалась в разно образные одеяния и пользовалась многообразными опорами ради воплощения себя самой в каждую историческую эпоху. Мы находимся в начале конца одной из таких эпох, которую на зывают обычно «константиновской». Без этих исторических одеяний Церковь обойтись не мо жет, но всегда приходит время, когда они становятся помехой (особенно если не «скроены» соответственно ее внутреннему росту и измере ниям), препятствием для полного осознания и свидетельствования ее соборной Истины. Что это значит применительно конкретно к катихизе? Мы привыкли веками в воспитании опираться на христианскую семью, на крестных родителей, христианизированное общество и го сударство, и еще не вполне осознали, что все меньше христианских семей, что все реже встре чаются крещенные крестные родители, а общество, тем или иным образом, становится все более антицерковным. Это трагика и семьи, и кумовства, и общества, но одновременно и тра гичный крест катихизы, опирающейся на опо ры, которые перестают быть ими, если уже не перестали! Это ее опирание на другого есть источник ее сегодняшней трагичной пассивно сти и, в конечном счете, немощи. Пример: мы обращаемся к родителям, чтобы посылали де тей на уроки Закона Божия. Результат: больше обещаний, чем детей. Родители оправдываются занятостью детей; и мы, и они оправдываемся страхом перед силой этого мира, быть может, и не сознавая, что именно это есть одно из самых страшных свидетельств поражения и удаления от Того, Кто победил мир! Следовательно, нет детей, потому что нет семьи, или мы на пути к ее утрате; нет семьи, потому что нет прихода, как живой и животворной общности, литургий ной и молитвенной; опять же нет прихода, пото му что наша катихиза утратила свой исконный и всеохватывающий динамизм. А почему утратила? – Потому что перестала ориентироваться на Литургию и органически вырастать из единственной неизменной и веч ной действительности в вечно изменчивом мире и истории: из Божественной литургии. Дру гими словами, приход перестал быть на прак тике, или во многих местах в опасности пере стать быть тем, что он есть в сущности; его конкретная историческая реальность и деятель ность перестает быть проекцией и воплощени ем в каждый исторический момент и в каждой душе, того, что он есть по своей природе и при званию: Тело и Кровь Господа и Бога на шего Иисуса Христа. Этого единого Тела Господнего и Духа Святого Животворящего ал чет человек любого времени, и нашего также, алчет и как отдельный человек, и как община. Современный человек еще как чувствует, что за всяким его голодом скрывается голод по тому, что Церковь несет в своей Литургии. Это Всесвятое Тело Христа Богочеловека, дарованное за жизнь мира (Молитва Возношения), да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе (Ин 17:21), и Его пречестная Кровь, излиянная в становую жилу мира как дар новой жизни, да ются в Литургии Церкви всем алчущим и жаж дущим. Но если это так, что же нам предстоит сде лать? – Что же еще, если не то, что мы нахо дим в Литургии Церкви, в которой Церковь, че рез все изменения и перемены, осталась тем, чем была, и в которой она всегда снова становится тем, чем должна быть. Поэтому она и ее собор ный этос был и остается мерилом целокупной исторической жизни и делания Церкви, а соот ветственно этому и мерилом церковной катихи зы. И Литургия есть не только мерило катихи зы: она сама есть самая совершенная катихиза, которая не только воспитывает и просвещает, но и питает, насыщает Хлебом жизни. Вот по чему всякая настоящая катихиза должна быть литургической катихизой, и всякое правильное образование и воспитание – литургическим вос питанием. Только тогда, когда вся святотаинственная жизнь и деятельность Церкви в мире возвратится к Литургии и будет пронизана Ли тургией, когда она станет Литургией, и по мере этого возвращения к ней и пронизывания ею, только тогда приход станет живой молит венной и литургической общностью, т.е. светом миру и вечной закваской в переменчивых истори ческих структурах жизни. Каковы, вкратце, главные особенности литур гической катихизы? 1. Литургическая катихиза церковно-соборна. Когда мы говорим: церковно-соборная, это то же самое, как если бы мы сказали: христообразно направленная и обоснованная кати хиза. Почему? Потому что Богочеловек Христос на самом деле и есть эта соборная тайна Церк ви. И как Литургия совершается в воспомина ние Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и проповедует Его смерть и воскресение доколе Он придет (1 Кор 11:24-26), становясь таким об разом самим своим чином наисовершенной катихизой, так и литургически обоснованная и ли тургией пронизанная катихиза – Его являет и Его свидетельствует, и через Него – Святую Троицу. Это катихиза сораспинания Христу и совоскресения со Христом. Это сораспинание относится в первую очередь к тому, кто ее со вершает (священнику), но и к тому, кто ее слу шает и принимает, выслушав. В этом именно и состоит ее соборность, этим она становится со борным чином и актом, через который проис ходит соборная встреча и вечное единение и просвещение душ. Только тот, кто подлинно принимает Его, Христов образ жизни как свой, подобно пророкам, апостолам и мученикам, только тот может стяжать Его ум и благоуха ние, и произнести исполненное умом Христо вым и благодатию Духа Святого осоленное слово. Катихиза церковно-соборна, ибо проистекает из векового соборного Предания, т.е. предания, которое несет в себе опыт не одного или двух поколений, но всех поколений Церкви. Соборна и потому, что обращается, как и Литургия, ко всем возрастам, от ребенка до старца, при чем уважая достоинство каждого из них в от дельности. Для нее уже маленький ребенок, если он крещен – полноправный член Церкви; с са мого момента крещения он получает «право голоса» и все права. Таким образом Церковь дает человеку от самого рождения такое досто инство, которого никто другой не в состоянии ему дать. И, как таковой, основное ее требова ние и призыв: «сами себе и друг друга Христу Богу предадим». Будучи такой, литургическая катихиза не преподает сухо, «доцентски», не поставляет киригму [k»rugma=учение, проповедь. – Прим. перев], проповедь над и вне вечного во площенного Логоса Божиего, т.е. над и вне Ли тургии, точнее, Церкви, как богочеловеческого Тела Христова. Она только призывает, как апо стол: приди и посмотри. Сколько бесконечного уважения скрывается в таком уважении свободы каждого, в таком ненавязчивом литургическом призыве и позиции – уважения ко всем и каж дому! Она не притча, не абстрактное слово че ловеческое о жизни, сколь бы гениально оно ни было, но призыв к общему участию в Жизни, к причащению вечной Жизнью и просвещению вечной Истиной. Будучи такой, она не соверша ет насилия ни над чувствами, ни над ощущени ями, ни над умом, ни над волей. Это справед ливо для всего, что вырастает из Литургии; спра ведливо, например, и для музыки, которая есть один из путей и способов литургической катехизации. Настоящая литургическая музыка ни когда не смеет преобладать над св. Престолом, не смеет вытеснить, заменить или заглушить слово или тиранить слушающих. Как только она превращается в такую музыку, она становится антилитургической. Как таковая, она, правда, может удовлетворить эмоции, но главное в душе – ум – остается непреображенным и непросвещенным, при чем и само чувство остается сле пым, а о целостном воспитательном воздействии на человеческую личность не может быть и речи. Все литургическое только «стучит» в две ри всех человеческих чувств и призывает их к свободному росту и возрастанию в меру полно го возраста Христова. В контексте сказанного возникает вопрос: не в этом ли на самом деле причина того, что православное сознание и под сознание, веками воспитывавшееся и воспитан ное таким этосом литургического поучения, так трудно принимает школьное религиозное обуче ние, возникшее из совсем иного этоса? Не сле дует упускать из виду тот факт, что современ ная европейско-американская школа, как и свойственное ей религиозное образование, развилась и возникла из того, что мы могли бы на звать неевхаристическим и нелитургическим римско-папистским учительством, переросшим во времена Ренессанса и Реформации в протес тантское «доцентское» преподавание и обожест вление человеческого слова о Боге, из чего на конец развилось обожествление человеческого разума вообще, как абсолютного авторитета. Римское абсолютистское «учительство», которо му приписан непогрешимый авторитет, и про тестантский субъективизм с бумажным «телом» Священного писания как окончательным кри терием всего, и со своим учением о нем, омрачили собой и вытеснили соборное и животвор ное Тело Богочеловека Христа и преградили пути свободного врастания в Него и общения и общности с Ним. Конечным результатом поуче ния, основанного на таких принципах, не может больше быть соборное участие в Истине и дей ствительное преображение и просвещение веч ным нетварным Светом. В лучшем случае оно, будучи таким, может дать внешнее знание об Истине и рациональное рассматривание Света. Такого рода авторитет подставляет вместо исти ны своих идолов и замутненные изображения Истины, мечтательно сфабрикованные в темной области человеческого подсознания, но соединенные с неугасимой и неуничижимой жаждой истины. Нелитургичность есть основной недо статок катихизы, возникшей из таких принци пов; ее главное свойство как таковой – навяз чивость и односторонность. Она, как правило, упускает из виду, что человек – целостное су щество, и как таковое по природе направлено на целостное воспитание и просвещение, т.е. че ловек нуждается не только в получении знания об истине через посредника того или иного рода, но ему необходимо непосредственное соборное общение с Истиной и целостное пронизывание ею, навсегда. Современное ренессансное и постренессансное школьное дело и обучение в этом отношении шагнуло еще дальше и стало еще одностороннее. Основанное на человеческом разуме и чувственном опыте, оно со своими искусственными структурами, натуралистическо-односторонней направленностью и неадекват ностью целостной Истине и целостности человеческой природы, превратилось в какую-то полуложную или ложную «литургию», которая также «приносится» и дается «за жизнь мира» и человеческое просвещение, при этом калеча саму эту жизнь и изгоняя из нее вечный Логос Божий как единый Путь, Истину и Жизнь. Будучи односторонним, оно дает знание о природе и ее законах и в известной мере помогает чело веку временно устроить свою жизнь на земле и урегулировать свои отношения с другими людь ми, но оно не способно раскрыть словесность (логосность, логистичность) всего существующего и даровать че ловеку вечное просвещение. Оно вещает за жизнь мира то, что в действительности носит в своих недрах, само для себя, и приносит собой самим смерть, оно есть нечто, питающееся смертным словом и смертным знанием и про свещающее смертным светом. Это значит: не что, что у всего отнимает тот смысл, который ему открывает и дает Литургия – евхаристиче ский смысл и богочеловеческую (словесную (логистическую)) Полноту. Поэтому то, что сегодня тревожит всякую разбуженную православную совесть, не есть только нехватка у нас религиозного обучения в обычном смысле слова. У нас веками его не было, но был народ, глубоко проникнутый Ли тургией и ею просвещенный. То, что тревожит сегодня, это все меньшее число живых литур гических общин, внутри городских и мест ных мирских общин, которые несут свой тяж кий крест и изнемогают под ним, становясь все менее евхаристическими, и через это все менее способными давать и даровать нам не только Бога, но через это и другого человека как веч ного брата и собрата. Не случайно эти общины, основанные только на интересе и потреблении товаров даже официально начинают называть ся «сомоуправляемые общества по интересам», т.е. общины, основанные в глубине своей на волчьем самолюбии; святая Любовь, которая не ищет своего, и которая есть сердце литургиче ской общины, из них изгоняется, иногда даже с демонической ненавистью, и потихоньку гас нет, а с ней и в человеке – вечный брат и со брат. Каков же результат всего этого? – Триумф тленной плоти как вестник демонического вза имопожирания и самоуничтожения. Весь тра гизм таких общин и причины этого трагизма уже давно и прозорливо описал апостол Иаков: Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете, и не имеете; убиваете и завидуете, и не можете достигнуть, препираетесь и враждуете, и не имеете, потому что не просите. Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для своих вожделений (Иак 4:1-4). В этом и состоит трагизм всей европейско-американской современной цивили зации: в осознанной или неосознанной тенден ции заменить причастие Телом и Кровью Гос пода и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, да рованных за жизнь мира, «причащением» мертвыми вещами и их похотливым потребле нием. Именно поэтому и тревожит исчезнове ние живых литургических общин из этого мира, переполненного выпущенными на свобо ду эоловыми ветрами. И это сильно тревожит, но не «ради нас», потому что это «ради нас», которое иногда слышится, означает превраще ние и самой Церкви в демонизированное «общество по интересам»; тревожит из-за судь бы самого мира, в своем неистовстве отрицаю щегося Жизни, присутствующей в нем через Церковь. 2. Литургическая катихиза молитвенно-по каянна. Нет истинного и здравого слова о Боге, и еще менее – истинного знания о Нем, без по каяния. Поэтому каждое слово Церкви, особен но каждое ее литургически-богослужебное сло во, пропитано с самого начала слезой покаяния и проникнуто покаянным духом и молитвой. Если такого духа не имеет в себе также и кати хиза, она перестает быть словом, которое рож дает и перерождает и которое истинно просве щает и воспитывает. Только великие кающие ся, т.е. люди, которые покаянием «купили», как говорит преподобный Иоанн Лествичник, «смирение» и им «очистили совесть и разум» [Лествица, Степень 5. О покаянии], осознали на стоящую цену и силу слова, но и его разруши тельную мощь, как и настоящую цену молча ния. Стоя со священным трепетом перед святы ней слова, которая никогда не была так поругана, как в наше время, преподобный Ле ствичник даже считает, что «плачущим (кающимся) неприлично богословие». Ибо, говорит он, ссылаясь на пророка Давида, Как мне петь песнь Господню на земле чужой? (Пс 136:4), т.е. как я буду радостно свидетельствовать и го ворить о Боге, будучи объят страстью? [Лестви ца, Степень 5. О радостотворном плаче]. 3. Литургическая катихиза есть катихиза библейская. Богослужение, и особенно святая Литургия, есть ничто иное как Библия, перепе тая в молитву. Для Литургии Библия – ее Кни га, т.е. книга Церкви. Она сама по себе есть ее живое и плодотворное толкование, вдохновлен ное тем же Духом, что и она. Через Литургию Библия перестает быть неким окаменелым сим волом прошлого, через который Бог открылся Своим избранникам однажды навсегда в какие-то стародавние времена: на ней она становится живой и пережитой действительностью, которая каждый раз заново, через выход Евангелия на малом входе и его толкование, открывает и радостно свидетельствует вечно присутствующего Христа, силой Духа Святого, и наше единение с Ним и причащение Им. Только проникнутая такой дей ствительностью катихиза становится истинной катихизой, а не просто дает бесплодное знание. Знать Священное Писание литургическим обра зом значит истинно его познавать, и через это правильным образом его толковать. 4. Литургическая катихиза есть катихиза святоотечески-богословская. Святоотеческое богословие дошло до своей вершины в богослу жебном и литургическом богомыслии. Оно есть самый здравый плод души боговидцев; прекрас нейшее слово, которое зачалось и родилось в них от встречи с Богом, они превратили в мо литву. Православное богословие (истины веры, догматика) и православная нравственность (этос, этика) находятся внутри богослужения в своем органическом контексте: они раскрываются там как святые таинства и святые добродетели жиз ни, а не как абстрактные безжизненные объ ективированные умственно-этические систе мы. В таком и только в таком контексте и на стоящая катихиза открывает истины веры и жизни. Открывает их и сообщает, не абстрак тно рационалистическим образом, но всегда об разом святоотеческим: в органической связан ности с самой жизнью Церкви и с потребностя ми мира каждой отдельной эпохи через общение с самим Источником всякой святой ис тины и всякой святой добродетели и тайны. 5. Литургическая катихиза динамично-ак тивна. Литургия и богослужение вообще не признают пассивных зрителей. Литургия – это дело Божие, но одновременно и дело всех со бранных в литургическую общину, дело народа Божия, а не отдельного человека, кто бы он ни был. Она не «смотрится», в ней участвуют всем своим существом. То, что справедливо для Ли тургии, справедливо и для всей жизни и дела ния Церкви. Чтобы дело дошло до возобновле ния этого активного участия всех членов в жиз ни литургической общины, необходимо вернуть мирянам, народу Божию, то, что ему по есте ству дела принадлежит: общее литургическое пение, чтение, народный язык. Но чтобы дело могло дойти до этого, необходимо вначале воз обновить динамичную и всеохватывающую катихизу первых веков. Церковь просвещала и воспитывала каждым своим делом и святотаинственным чином, и всем тем, что ему предше ствовало и последовало. Поэтому тот, кто удостаивался ее литургической общности, был живым чадом Божиим, а не пассивным мертворожденным младенцем, причисленным к цер ковной общине неким магическим образом. Достаточно прочитать только катихизы св. Ки рилла Иерусалимского, чтобы понять, с каким страхом и трепетом Церковь приступала ко всякой оглашенной душе, и сколько заботы прила гала о том, чтобы не давать святыни псам. Свя тое таинство не «обычай» и не магический об ряд. Оно требует абсолютно свободных людей, которые с полной ответственностью и сознани ем приступают к радикальной перемене своего образа мыслей и изменению образа жизни, как и ко всецелому преданию себя Христу Богу. Богу не нужны мертвецы. Он оставляет мертвым по гребать мертвых (ср. Мф 8:22), пребывая в обществе малого стада живых, т.е. тех, кото рые принимают Его жизнь как свою жизнь. Рождаем ли мы, современные священнослу жители, таких детей через святые таинства и целокупный чин Церкви, мы, современные «икономы», домостроители тайн Божиих (ср. 1 Пет 4:10)? Если рождаем, почему тогда у нас пусты церкви? Не подойдут ли здесь эти скорб ные слова святого владыки Николая: «пусты души, пусты и церкви»?! Разве с нами и в нас не тот же самый Бог, Который был с нашими отцами, и Его непобедимая сила, и разве этот мир не тот же самый мир, который во зле лежит, и тогда, и ныне? Несомненно, что ка сается этого, все то же самое. Не те же – сила нашей веры и духовного труда и горения. Если бы можно было символически изобразить нашу современную катихизу, тогда для нее не на шлось бы лучшего символа, чем тот способ, ко торым мы крестим, не только детей, но и взрос лых: с малым количеством воды совершаем чин, часто даже одежды с них не снимая. Это более или менее весь труд, который мы вкладываем для того, чтобы бедная душа была рождена во дою и Духом, труд, который не в состоянии омыть даже скверну тела, не говоря уже о душе. Не удивительно, что у нас так много недокрещенных и мертворожденных. 6. Литургическая катихиза иконична. Бого служение и как слово, и как икона, и как храм, и как движение священнослужителя, и как вос поминание всего домостроительства спасения, и как Дары Божии – «предизображения» буду щих благ – все образно, иконично, воспитыва ет все чувства, и через иконы возводит душу, икону Божию, к Первообразу, делая ее христообразной и христоносной. Употребление изобра жений в катихизе имеет очевидно онтологиче скую и догматическую основу. Однако не каких угодно изображений: только та икона, которая отражает в себе, насколько это возможно, богочеловеческую тайну Литургии, т.е. тайну вопло щенного Логоса Божьего, может быть употре блена для обучения и написана в храме, в кото ром собирается литургическая община верных. Ренессансное религиозное искусство калечит эту тайну, поэтому оно не может быть употреблено в катихизе – из-за уродования душ и умов. Зна чит, следовательно, что метод очевидного обу чения есть одно из основных свойств литургической катихизы; в этом заключается ее вечная современность. 7. Литургическая катихиза практично-тео ретична. Литургия есть дело Божие, но и дело народа, она есть практика, но и богообщение и боговидение, созерцание Божией тайны («Видехом свет истинный, прияхом Духа Небеснаго»). Единственно такое понимание практики и тео рии (созерцания тайны) есть основная предпо сылка успеха катихизы и воспитания вообще. Мы часто забываем, когда восстаем против «теории», борясь за практику, что правильно по нятая теория есть в действительности боговидение [qewr…a в святоотеческой традиции означает созерцание, и именно созерцание Бога. – Прим. перев.], без которого практика слепа и обречена навсегда остаться слепой. Теория, богосозерцание, есть высшее состояние, достижимое для человеческого усовершенствования и богообщения, дарованное человеку. Если это слово со вре менем вне церкви утратило свое первоначальное и неточное значение, мы в Церкви не смеем до пускать разделения того, что по своей природе единосущно, т.е. не смеем отделять практику, которая есть возведение к теории, боговидению, от теории, коей практика проверяется и кото рая есть ее вечное обеспечение и осмысленность. Литургическая катихиза, поучение, практич но, потому что литургия, чье свойство она есть, практически привлекает собой и своим духом целого человека. Она есть сама по себе практи ка, дело, и как таковая побуждает к делу и под вигает на дело и на непрерывную динамичность во всех обстоятельствах жизни, во любое время и в любом месте. Связанный с теорией, этот ди намизм ее направляет и осмысляет, а сама тео рия воплощается в конкретную историческую жизнь. Она свидетельствуется как Истина и открывается как указатель пути и конечная цель жизни. Литургия вся основана на богообщении и вся направлена на еще более истинное причаще ние Христом в невечернем Его Царстве. Именно этой своей направленностью она пронизывает динамизм практики, просвещает его и открыва ет ему его логосность (логистичность), и показывает литургиче ской катихизе, что литургическое образование вовлекает в себя целого человека, все его психо физические силы и никогда не предает челове ка, ни во времени, ни в вечности, тому, что мы могли бы назвать слепой практикой и бесплод ной теорией, или, более того: демоническим ди намизмом и активизмом и ложной истиной. 8. И в конце подчеркнем, что литургическая катихиза – катихиза постояннообразующая. А это значит, что она касается всех возрастов и применяется во все моменты жизни человека. Литургическое воспоминание Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и через это воспоми нание – осуществление Его присутствия все бли же и глубже в нас, совершается непрерывно и не может иметь конца и завершения. Потому что чем ближе Он нам, тем и потребность в Нем больше, а Его тайна все неисчерпаемее и милее. Он неисчерпаем. Его тайна бездонна, а челове ческая способность к усовершенствованию – безгранична, Им и Его даром. Основное желание литургического вечно об новляемого чина: «Паки и паки Господу помо лимся», снова и снова: «Ниспосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащия Дары сия». Это зна чит: Божиему дарованию нет конца, а человеку в его усовершенствовании и образовании нет от дыха. Он есть по природе своей существо, кото рое постоянно призывает Полноту, т.е. эпиклектическое существо; он постоянно призывает Полноту и стремится к Полноте и совершенству, ибо он есть существо, восприимчивое к Полно те и божественному совершенству. Эта эпиклектичность основывается, с одной стороны, на че ловеческом несовершенстве и устремлении его существа к совершенству, а с другой стороны, на неисчерпаемости тайны Божией и Божьего просвещения, о котором Литургия учит и в ко торое старается ввести человека. В Церкви – все ученики, причем до конца жизни. Именно Литургия и ее дух и есть то, что нам лучше всего показывает и доказывает, что поистине в Церкви существует только один учи тель: Господь Христос. Все остальные, учатся ли они или учат других, на деле только ученики, причем всю жизнь, до последнего издыхания. И снова вернемся к тому, о чем мы говорили, когда речь шла о церковно-соборном характере литургической катихизы: это учение не сухое «доцентское» преподавание, не абсолютистское манипулирование личностью человека через использование его несовершенства и подчиненности другим, соответственно направленности на других в разные фазы его жизни и возраста. Это общее и свободное врастание в Тайну, неизмен но свободное возрастание и просвещение. Тот, кто учит других, имеет только назначение ми стагога, т.е. вводителя в тайну, в которую он вводит по мере собственной введенности в нее: чтобы быть в состоянии вводить других, он не престанно вводит самого себя. Он никогда не достаточно «учен», чтобы мог быть сам учите лем. Успех его учительства зависит преимуще ственно от развитости у него духа и жара уче ничества. Поэтому отнюдь не случайно Литур гия называется «мистагогией», т.е. введением в тайну, и не случайно самый совершенный вид катихизы – мистагогическая катихиза, т.е. по учение, которое раскрывает, объясняет и толку ет неизречимую Тайну – толкует тем, что соборно и непрестанно образует ею и вводит в нее, даруя ее, но не просто как рациональное зна ние, а как все более близкое и целостное обще ние с Полнотой жизни, Отцом, Сыном и Духом Святым, Троицей единосущной и животворящей. Печатается по: Вестник Германской Епархии, 2002, Ж 5. Правослана теологиjа. Београд, 1995.С. 223-235.