Коняев Н. М.
Поразительно, насколько естественно сливаются детские игры первого русского императора с его зрелой деятельностью, за которую и назвали его Великим.
Но из детства, из отроческих лет — и все то недоброе, что несло России правление Петра I…
Потрясение, пережитое десятилетним царем 15 мая 1682 года, породило в душе подростка необъяснимую, почти подсознательную ненависть к русской старине, зачастую выливавшуюся в отрицание вообще всего русского.
Так получилось, что офицерами в Преображенском, полку были иностранцы. Общаясь с ними, юный Петр осваивал языки, знакомился с точными науками, которым традиционное воспитание царских детей почти не уделяло внимания.
Но здесь же, в полку, прививались одиннадцатилетнему ребенку и дурные наклонности. После каждого перехода, после каждого «потешного» боя офицеров звали к молодому царю на обед. По обычаю, в конце обеда приглашенным подносился бокал вина. Выпив, должно было откланяться и уйти. Однако иностранцы, плохо знакомые с этим русским обычаем, обойтись одним бокалом не могли.
«Им, — как пишет историк Михаил Погодин, — мало было и по два, и по три...»
Юный Петр, не стесняемый строгим надзором, тоже старался не отставать от «учителей», и уже к двенадцати годам приучился к алкоголю.
Так что дикие, безобразные пьянки его — тоже из детства...
Из детства и стремление Петра превратить Россию в нечто похожее на Германию или Голландию, а своих подданных — в немцев или голландцев... Стремление заведомо неисполнимое, но тем ни менее дорого стоившее стране.
ОТЕЦ И СЫН
Наверное, Петр I и сам понимал, что подсознательное стремление уничтожить ненавистную русскую старину, а народ России обратить в покорных рабов, для владения которыми он завезт из-за границы «культурных» иностранцев, — не исполнимо.
Понимал...
Не мог не понимать...
Но в том-то и заключалась трагедия Петра, что, понимая все, не мог пересилить себя и смириться с неизбежностью, не желал подчиняться неумолимой логике истории.
Анализируя поступки и поведение Петра I, многие исследователи теряются: почти гениальные озарения соседствуют с провалами…
Действительно, бездарный Прутский поход, когда Петр сумел завести в окружение огромную русскую армию и фактически капитулировал, кажется, осуществлялся не героем Полтавы, а совсем другим человеком.
Некоторые объясняют череду этих «просветлений» и «затмений» болезнью Петра...
Может быть, это и верно.
Увы, многие поступки Петра, его решения и прожекты зачастую находятся за гранью безумия, и деятельность Петра I в такие периоды превращается в сражение обезумевшего гордеца с Божьим Промыслом. И безумие это прежде всего проявилось в отношениях Петра с собственной семьей.
Вопреки обычаю, праву и здравому смыслу Петр I предпринимает отчаянные усилия, чтобы не допустить на русский престол не только своего сына Алексея, но и внука — будущего императора Петра II. Все силы измученного болезнью, впадающего в припадки ярости императора направлены на то, чтобы отобрать престол у своего сына и внука от царицы Евдокии.
И, когда пытаешься проследить связанные с этим события, когда видишь, как много энергии и изобретательности было растрачено Петром Великим в борьбе с собственными сыном и внуком — становится страшно...
Будущему императору Петру II было десять дней, когда умерла его мать, и дед-император вручил его отцу, царевичу Алексею, письмо с требованием «нелицемерно исправиться».
Письмо это, резкое по своему тону, произвело на Алексея самое зловещее впечатление...
Через несколько дней должен был родиться брат Алексея — Петр Петрович, которого ласкательно назовут в семье «шишечкой» и которому — Алексей не мог не понимать этого! — уже сейчас расчищал заботливый отец путь к престолу.
Что такое «нелицемерно исправиться»?
Историки часто упрекают Алексея в притворстве, в равнодушии к отцовским делам. И вместе с тем никто из них не отрицает, что Алексей всегда старался угодить отцу: прилежно учился, выполнял все приказы и поручения и никогда, как это говаривали в старину, не выходил из-под его воли.
Противоречие очевидное, но вполне объяснимое.
Как и в случае замалчивания реформ Федора Алексеевича, историки, следуя в кильватере политики культа Петра, и здесь, заранее, априори переносят всю вину за дальнейшие события на Алексея, дабы нечаянно не бросить тень на монументальный образ Петра Великого.
Между тем мотивы антипатии Петра I очевидны и легко объяснимы. Алексей был сыном от нелюбимой, более того — ненавистной жены. И какие бы способности ни проявлял он, как бы терпеливо ни сносил упреки и притеснения, — все это не имело значения для отца, не могло переменить его мнения о сыне.
В деспотически самодержавном сознании Петра I личностное легко сливалось с государственным, переплеталось, подменяло друг друга.
В царевиче Алексее — сыне от ненавистной жены Евдокии Лопухиной — Петр I видел прежде всего не родную кровь, а то русское, духовное начало жизни, которое он стремился выкорчевать навсегда, по всей стране...
И даже если допустить, что Алексей и по характеру своему, и по душевному складу, и по воспитанию олицетворял только русскую косность — а это все-таки ничем не подкрепленное допущение! — то все равно: можно ли от живого человека требовать, чтобы он вот так, вдруг, переменил свою душу?
Потребовать-то, конечно, можно, только вот исполнить подобное требование не удавалось еще никому...
Сам Петр I наверняка понимал это.
И Алексей тоже понимал, что требование «нелицемерно исправиться» на самом деле содержит приказ самоустраниться, каким-то образом самоуничтожиться, освобождая дорогу еще не родившемуся «шишечке».
Достойно и мужественно Алексей ответил отцу, что готов уйти в монастырь...
Но Алексей — не для Петра I, а для уже родившегося «шишечки»! — опасен и в монастыре.
В царевиче Алексее видит измученная страна избавление от тягот и несправедливостей петровского режима. Алексей — надежда огромной империи, миллионов и миллионов людей. И кто даст гарантию — нашептывали Петру I сановники — что оскорбленная, растоптанная русская старина не выведет Алексея из монастыря после смерти Петра? Не провозгласит царем, отталкивая от престола обожаемого «шишечку»?
Нет, Петр I и сам видел, что нет этой уверенности.
А раз так, значит, и действовать нужно иначе.
Алексея необходимо не в монастырь заточить, а уничтожить физически. Тем более, что вместе с ним будут уничтожены и надежды страны на возвращение к счастливому и спокойному прошлому...
Совершить задуманное казалось непросто. Все-таки Алексей был законным наследником престола...
Но на стороне императора — самодержавная власть, бесконечная сила воли, зрелый ум, житейская опытность и, разумеется, дьявольская хитрость советников.
Интрига, задуманная Петром I и его сподвижниками, разыгрывается почти как на театральных подмостках.
Петр I отклоняет просьбу сына, запретив принять монашеский сан. Отправляясь за границу, он приказывает сыну «подумать»...
Психологически расчет очень точный.
Петр I знает и о мечтательности сына, и об его привязчивости.
И он не ошибся.
Уже отрекшийся было от мирской жизни, Алексей начинает мечтать, строить планы.
Преградой на пути в монастырь становится и Евфросиния — женщина, которую он полюбил…
Некоторые исследователи полагают, что Евфросиния была шпионкой Меншикова, и «светлейший» подсунул ее царевичу, исполняя давно задуманный план.
Как бы то ни было, но именно Евфросиния отвлекает царевича Алексея от спасительных — речь идт не только о нравственном, но физическом, политическом и даже историческом спасении — мыслей о монастыре.
Счастье сына, разумеется, не цель Петра I, а лишь средство достижения задуманного
Едва только разгораются в мечтательном Алексее надежды на счастье — какой безжалостно точный расчет! — курьер вручает ему новое письмо… Алексей немедленно должен ехать за границу или, не мешкая, отправиться в монастырь.
В самой возможности выбора и заключалась ловушка. Возможность бежать от деспота-отца, который — Алексей уже наверняка знал это! — и в монастыре не даст ему покоя, прельстила царевича.
Ловушка сработала.
Алексей принял решение — бежать.
Хитроумный капкан защелкнулся...
Дальше — вынуть добычу из капкана — было делом техники.
В последний день января 1718 года Алексея привезли в Москву, а третьего февраля был оглашен манифест об отрешении его от престола и сразу же произведены аресты среди друзей царевича.
Еще проще оказалось добиться самооговора.
В петровских застенках применялись такие изощренные пытки, что и мужественные, не раз смотревшие в лицо смерти стрельцы становились здесь болтливыми, словно бабы, и возводили на себя и на своих друзей любую напраслину.
Для следствия по делу царевича в Санкт-Петербурге была создана Тайная канцелярия, ведавшая, кстати, потом всеми делами, связанными с охраной престола...
19 июня 1718 года царевича начали допрашивать, и через неделю он умер под пытками в Трубецком раскате Петропавловской крепости.
По этому случаю на следующий день, 27 июня, Петр I устроил шумный бал, отмечая годовщину Полтавской победы…
Да и от чего было не радоваться ему, если — как ему казалось! — удалось победить сам Божий Промысел и вопреки судьбе оградить права на престол любимого «шишечки»!
Радовался император и месяц спустя, читая в Ревеле письмо своей супруги:
«О себе доношу, что я за детками, слава Богу, в добром здоровье. И хотя, пред возвращением моим в Питербурх, Пиотрушка был в здоровье своем к последним зубкам слабенек, однако ныне, при помощи божий, в добром здоровье и три зубка глазовых вырезались. И прошу, батюшка мой, обороны: понеже немалую имеет он со мною за вас ссору, а имянно за то, что когда я про вас помяну ему, что папа уехал, то не любит той речи, что уехал, но более любит то и радуется, как молвишь, что здесь папа».
Петр веселился, не зная, что меньше, чем через год «шишечка» умрет и при вскрытии выяснится, что он был неизлечимо болен от рождения...
ДЕД И ВНУК
Когда, оговоренный Евфросинией, умирал под пытками царевич Алексей, его сыну — будущему императору Петру II — не исполнилось и четырех лет.
Он рос под присмотром нянек, и никто не хлопотал о его развитии и воспитании.
У внука российского императора не было родителей, не было и могущественных покровителей. Проявление малейшего участия к несчастному сироте считалось опасным. Любой самый невинный шаг в этом направлении мог быть превратно истолкован подозрительным и безудержным в гневе императором.
Какая участь ожидала «ослушника», напоминали насаженные на колья головы «заговорщиков» — друзей царевича Алексея.
И страх сделал свое дело.
Малолетнего Петра избегали, сторонились, как чумы…
Впрочем, забот у придворных хватало и без сироты.
Шла реорганизация областного управления, и вместо одиннадцати губерний образовывалось пятьдесят провинций, учреждались новые коллегии и вводились новые регламенты; появились магистраты, велись сражения и переговоры о мире — и все время, каждый месяц издавались Указы все строже закрепощающие русский народ.
Венцом этого закрепощения стало разрешение покупать русских крестьян на свои заводы и «купецким людям» иностранного подданства...
Такое происходило впервые.
Иностранцам, чтобы обратить в рабство русских людей, не нужно было выигрывать у них войну, можно было просто купить их.
Между более важными делами — некоторые исследователи считают, что это связано с быстро прогрессирующей у Петра болезнью — началась борьба с проституцией. «Винных баб и девок» велено было отправлять на мануфактуры вместе с русскими крестьянами.
Между делом, наложили узду и на Русскую Православную церковь, сосредоточив всю церковную власть по образцу протестантских государств в Духовном коллегиуме, а заодно отменили и тайну исповеди, еще раньше объявив недоносительство тягчайшим, караемым смертной казнью преступлением...
О будущем императоре как бы и позабыли...
Учителями назначались случайные и малосведущие люди.
Известно, например, что в четыре года к нему определили танцмейстера Нормана, который обучал ребенка чтению и письму. Этот же Норман — он прежде служил на флоте — сообщил юному царевичу начальные сведения о морской службе, сумев выработать в ребенке стойкое отвращение к морю вообще…
И приходится только удивляться, что, несмотря на скверное обучение, будущий император все же сумел в самом раннем детстве овладеть серьезными начатками знаний.
Когда, уже после смерти Екатерины I, его возвели на трон, Остерман, взявшийся за обучение одиннадцатилетнего императора, к немалому своему удивлению обнаружил, что мальчик свободно владеет латынью, французским и немецким языками.
Ребенок вообще подавал большие надежды.
Еще в те времена, когда похвалы ему расценивались как «тягчайшее преступление», уже говорили, что он кроткого нрава, имеет доброе сердце и обладает ангельской красотой.
Уже тогда поражало всех необыкновенно быстрое физическое развитие Петра.
В четыре года он упражнялся в стрельбе из маленького ружьеца и вовсю палил из крохотных пушек «потешной» батареи.
Успехи юного Петра были столь очевидны и так, казалось бы, соответствовали требованиям, которые прежде предъявлял Петр I царевичу Алексею, что воспитатели, не взирая на страх, пытались обратить внимание императора на успехи внука.
Его приглашали на экзамен, устроенный для семилетнего царевича.
Император отказался прийти.
Вместо этого им был издан новый закон о престолонаследии, отменивший «недобрый обычай», когда старший сын автоматически наследовал престол. Отныне Государь мог назначать преемника по своему усмотрению.
Ослепленный ненавистью к своему потомству от Евдокии, Петр I и теперь, когда уже не стало «шишечки», не желал признать себя побежденным в безумной схватке с Божьим Промыслом.
Можно только предполагать, как сложилась бы жизнь Петра II и всей нашей страны, как бы дальше развивалась русская история, если бы сумел Петр I перебороть неприязнь, если бы сумел увидеть, что — вот же, вот! — исполняются во внуке самые заветные мечты, если бы сумел направить развитие ребенка в нужном для наследника престола направлении. Может, и не было бы тогда засилья временщиков, череды дворцовых переворотов...
Увы...
Пересилить себя Петр I не сумел.
И о ребенке снова словно бы позабыли...
Рассказывая о детстве Петра I, мы подробно описывали игрушки, которыми тот играл. Эти игрушки хранятся в музеях, описания их можно найти в различных документах.
От Петра II игрушек не осталось. Не так уж много и было их у сына замученного в Петропавловской крепости царевича Алексея…
Некому было заботиться об игрушках для наследника престола…
Сановники с ужасом смотрели на подрастающего Петра. Этот ребенок был смертельно опасен для них. Многим, как и Меншикову, чудился при взгляде на него холодный острог в Березове...
Но ребенок — не взрослый.
Ребенка труднее заманить в ловушку, чтобы при этом самому остаться в стороне, не оказаться обвиненным в его гибели…
В начале 1725 года умер император Петр Великий.
Насчет диагноза его болезни существуют различные мнения.
При вскрытии тела императора «увидели совершенный антонов огонь в частях около пузыря; некоторые же части так отвердели, что весьма трудно было прорезать их анатомическим ножом».
Как бы то ни было, но умирал Птр мучительно трудно, словно не в своей постели умирал он, а под пытками в Трубецком раскате Петропавловской крепости…
«За год до его кончины весьма ослабел в своем здоровье и частые имел припадки… неумолчно кричал и тот крик далеко слышен был»…
Начиная с шестнадцатого января, предсмертный крик императора стало слышно и за стенами дворца.
А двадцать восьмого января, написав два слова: «Отдайте все...», император выронил перо и скончался, так и не назначив наследника престола.
В эту же ночь, когда еще не стихли стоны умирающего Петра, во дворце собрались сенаторы, чтобы определить его преемника. Высказывались различные мнения, но где-то к полуночи в зале появились офицеры гвардии. Они громко переговаривались между собой, — дескать, разобьют голову любому, кто пойдт против их матушки Екатерины...
Подкрепляя эти слова, с площади раздался барабанный бой. Гвардейские полки окружили дворец.
Под грохот полковых барабанов и была провозглашена наследницей русского престола ливонская служанка Марта Самуиловна Скавронская, любовница Шереметьева и Меншикова, жена Петра I, императрица Екатерина Петровна.
Царствовала она два с половиной года и умерла 6 мая 1727 года от чахотки. На русский престол наконец-то взошел законный наследник, сын царевича Алексея.
Было ему одиннадцать лет…
Этим, кажется, и завершилось сражение обезумевшего Петра Великого с Божьим Промыслом.
Не группой заговорщиков, а на небесах была исправлена воля царя-деспота, гроб которого долго еще не преданный земле стоял среди лесов строящегося Петропавловского собора...
На русском троне сел законный наследник.
России был дан шанс избежать трагических лет засилья временщиков, бироновщины, но — увы! — всевластные «птенцы гнезда Петрова» сделали вс, чтобы страна не смогла воспользоваться этим шансом.
ЮНЫЙ ИМПЕРАТОР
«За малолетством императора, — говорилось в завещании Екатерины I, — имеют вести администрацию обе наши цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета».
Герцог — Александр Данилович Меншиков, герцог Ижорский.
Кроме него в Совет входили Ф.М. Апраксин, Г.И. Головкин, П.А. Толстой, Д.М. Голицын, А.И. Остерман.
Поначалу основные заботы о малолетнем императоре взял на себя Меншиков. Забросив государственные дела, герцог сосредоточился на том, чтобы обезопасить себя. Гарантию безопасности, по его расчетам, мог дать только брак его дочери Марии Александровны Меншиковой с малолетним императором.
Другой сановник — А.И. Остерман — руководил, как мы уже говорили, обучением малолетнего императора. Вот распорядок, который Остерман составил для него на вторую половину 1727 года:
Понедельник. От 9 до 10 часов — читать историю
от 10 до 11 — отдыхать
от 11 до 12 — история
от 12 до 2 — обед и покой
от 2 до 3 — танцы, концерт
от 3 до 4 — география
Вторник. От 9 до 12 — с перерывом на час читать историю
от 2 до 3 — игра в волан
от 3 до 4 — математика
с четырех часов — стрельба в мишень
Среда. До полудня — заседание в Верховном совете
с двух часов — игра на бильярде
от 3 до 4 — древняя история
Четверг. До 12 часов — география
от 2 до 3 — танцы
от 3 до 4 — новая история
от 4 до 5 — концерт...
На занятия одиннадцатилетнему мальчику отводилось в день не более трех часов. Остальное время император должен был отдыхать и развлекаться. По вечерам он играл в карты с сестрой Натальей и теткой, будущей императрицей Елизаветой, днем частенько отправлялся на охоту.
Ребенка почти насильно втягивали во взрослые забавы, и это оказалось губительным и для его здоровья, и для характера.
Как пишет историк Н.И. Костомаров:
«Молодой царь, поставленный в водовороте разных партий, начал показывать в своем характере такие черты, что и иностранцы, следившие за ходом дел при дворе, находили, что в некоторых случаях Петр Второй напоминал своего деда Петра Первого именно тем, что не терпел никаких возражений и непременно требовал, чтоб все делалось вокруг него так, как ему хочется».
Роковым оказалось для Петра Второго и сближение с соперником Меншикова молодым князем Иваном Долгоруким.
Ночи превращались в дни, царь возвращался на рассвете и ложился в семь утра. Начала проявляться семейная склонность к пьянству, что по справедливому замечанию Н.И. Костомарова, «казалось вполне естественным и наследственным: дед его и отец были подвержены тому же пороку».
Петра II возвели на престол в одиннадцать лет.
«После как Бог изволил меня, в малолетстве всея России Императором учинить, — говорил он на Государственном совете. — Настоящее мое старание будет, чтобы исполнить должность доброго Императора, то есть, чтобы народ мой подданный, богобоязненностью и правосудием управлять, чтоб бедных защищать, убогих и неправильно отягощенных от себя не отгонять, но веселым лицом жалобы их выслушивать и, по похвальному Императора Веспасиана примеру, никого от себя печального не отпускать...»
Но, конечно же, это были только слова…
Перемена в состоянии — избегаемый всеми, заброшенный ребенок превратился во властителя гигантской империи! — конечно же, оказалось непосильной для него.
За те два с половиной года, что, как и мачеха, провел он на престоле, Петр ничего не успел сделать для приготовления себя к высшей в стране власти.
Еще неопытный и незрелый, он сделался игрушкой в руках властолюбивых вельмож, и на двенадцатом году жизни насильно был обручен с Марией Александровной Меншиковой, а в четырнадцать, когда Долгоруким удалось свалить «светлейшего», — с княгиней Долгорукой...
Борясь за влияние на императора, Долгорукие менее всего думали о развитии подростка, менее всего заботились об интересах державы.
Используя мальчишеское пристрастие Петра II к охоте, они всячески поощряли его в этой страсти, не останавливали ни от пьянства, ни от разврата.
Не надо забывать и того, что молодой князь Иван Долгорукий сам был еще очень и очень молод.
Рассказывают, что однажды, когда Петру II предстояло подписать смертный приговор, Долгорукий «укусил своего друга за ухо, желая этим показать, как должно быть больно тому, кому отрубают голову».
Долгорукие не понимали, что, влияя на Петра II так, они сами себе готовят еще более страшную участь, чем та, что досталась Меншикову…
«Светлейшему» предстояло умереть в Березовском остроге…
Долгоруких, лишив их всех чинов и богатств, заслали ещ дальше в Сибирь...
Грандиозной была охота, устроенная для юного императора в тульских лесах осенью 1729 года.
Больше месяца длилась она…
Охотники затравили четыре тысячи зайцев, полтысячи лисиц, добыли пятнадцать рысей, пять медведей…
Вернувшись в Москву, юный император раздарил всех собак, приказал убрать все ружья.
Было объявлено о его помолвке с княжной Екатериной Долгорукой.
Все видели, что император как-то посерьзнел вдруг, повзрослел…
И никто не знал, что жизни ему остатся всего три месяца.
Два с половиной года правления Петра II историки оценивают весьма сурово, забывая, что это были годы правления ребенка.
Между совершением важных государственных дел — а в эти годы был заключен Буринский договор с Китаем об установлении границ, разрешено старательство в Сибири, изданы указы о прекращении кабального холопства, отменены магистраты и восстановлена власть воевод на местах, восстановлено гетманство в Малороссии — император Петр II болел детскими болезнями: корью и оспой...
Он и умер, как ребенок, когда, простудившись на водосвятии и уже начав выздоравливать, 17 января 1730 года распахнул окно в своей комнате.
И последними его словами были: «Запрягайте сани! Хочу ехать к сестре!», словно в последнее мгновение жизни пытался вернуться юный император в так и не прожитое им детство...