Вдовин А. И.

Неразрешимые противоречия новой Конституции и «новой общности». Принятая в 1977 году Конституция СССР характеризовала построенное в СССР «развитое социалистическое общество» как общество, «в котором на основе сближения всех социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей возникла новая историческая общность людей — советский народ». Таким образом, «новая общность» представлялась в преамбуле новой Конституции одним из основных отличительных признаков «развитого социализма». Советский народ провозглашался главным субъектом власти и законотворчества в стране. «Вся власть в СССР принадлежит народу. Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов… все другие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам», — гласила статья 2 новой Конституции. В других статьях декларировалось равноправие граждан вне зависимости от расовой и национальной принадлежности (статья 34), утверждалось, что «экономика страны составляет единый народнохозяйственный комплекс» (статья 16), что в стране имеется «единая система народного образования» (статья 25). В то же время основной закон страны утверждал, что «за каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР» (статья 71), каждая союзная и автономная республика имеет свою Конституцию, учитывающую их «особенности» (статьи 75, 81), территория республик «не может быть изменена» без их согласия (статьи 77, 83), «суверенные права союзных республик охраняются Союзом ССР» (статья 80). Таким образом «советский народ» в Конституции представал на словах единым, но реально разрезанным на различные «суверенные» и «особенные» части. Последнее соответствовало также духу никем не отмененной Декларации прав народов России, провозгласившей еще на заре советской власти (2 ноября 1917 г.) не только «равенство и суверенность народов России», но и их право «на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства».

Исследователи выделяли в единой «новой исторической общности» явно различающиеся по возможностям реализации своего суверенитета нации, народности, этнические и национальные группы. Единого мнения об их соотношении в советское время так и не было выработано. М. И. Куличенко в своей работе «Нация и социальный прогресс» (1983) полагал, что из 126 национальных общностей, зафиксированных при обработке материалов переписи 1959 года, к категории наций принадлежали 35 национальностей, к народностям — 33, к национальным группам — 35, к этническим группам — 23. Из 123 общностей, выявленных переписью 1979 года, к нациям были отнесены 36, к народностям — 32, национальным группам — 37, этническим группам — 18 национальностей. Но это был лишь один из вариантов типологизации общностей, были и другие, существенно отличавшиеся от приведенного. Разные возможности для реализации своих жизненных интересов имели народы «титульные» и «нетитульные», национальные большинства и меньшинства.

Территориальный принцип национально-государственного устройства СССР с течением времени обнаруживал все большее противоречие с растущей интернационализацией состава населения «национальных» образований. Наглядным примером являлась Российская Федерация. В ней в 1989 году проживало 51,5 % всего населения СССР. Общее число российских народов чаще всего обозначалось неопределенным выражением: «Более ста». Республика имела сложную иерархическую систему национально-государственного и административного устройства. В ее состав входило 31 национально-государственное и национально-территориальное образование (16 автономных республик, 5 автономных областей и 10 автономных округов). Народов-эпонимов (именем которых названы автономные образования) было 31. При этом в четырех автономных образованиях было по два «титульных» народа (в Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Карачаево-Черкессии, в Ханты-Мансийском автономном округе). У бурят и ненцев было по три автономных образования, у осетин — два (одно в России, другое в Грузии). Дагестанскую АССР населяли 26 коренных народов. Другие этносы своих территориальных национальных образований не имели. Наряду с автономными национальными образованиями РФ включала «русские» края и области, не имеющие официального национального статуса. При такой ситуации среди разных народов естественным образом возникали движения за выравнивание и повышение своего «государственного» статуса или за обретение такового.

Народы, проживавшие в СССР в рассматриваемый период, существенно отличались друг от друга по темпам роста своей численности. Например, численность народов, каждый из которых насчитывал в 1989 году более миллиона человек, с 1959 года изменилась следующим образом. Количество латышей и эстонцев увеличилось на 3 и 4 %; украинцев и белорусов — на 18 и 26 %; русских и литовцев — на 27 и 30 %; киргизов, грузин, молдаван — на 50—64 %; казахов, азербайджанцев, киргизов — на 125—150 %; а узбеков и таджиков — на 176 и 200 %. Все это создавало естественную озабоченность отдельных народов демографической ситуацией, которая усугублялась нерегулируемой миграцией населения.

Парадоксальная для правового государства ситуация заключалась и в том, что 50 % территории России официально объявлялись «территориями своей государственности» для 7 % российских граждан. Другие народы, в том числе и русский, составлявший более 80 % населения, никакого политико-правового статуса не имели. Система национально-территориальных автономий не решала и проблем «титульных» этносов. Все народы, имевшие в 1989 году свои автономные образования, вместе взятые, насчитывали 17,7 млн человек (12 % населения РФ). Из них в пределах своих автономных образований проживало 10,3 млн человек, что и составляло 7 % от общей численности населения России. Лишь 6 «титульных» этносов составляли большинство населения в своих автономиях. По существу, народы, давшие название большинству российских автономий, являлись в них «титульными» меньшинствами. Многие этносы в значительной части проживали за пределами своих этнотерриториальных образований: 99,4 % евреев, 73 % мордвы, 73 % татар, 52 % марийцев, 51 % чувашей, 44 % осетин, 40 % башкир, 40 % карел и т.д. 30 национальных групп общей численностью 1,3 млн человек составляли в РФ народы, основная масса которых живет за пределами СССР и имеет там свою государственность (немцы, корейцы, поляки, греки, финны, болгары, насчитывавшие сотни и десятки тысяч человек, вплоть до французов, австрийцев, англичан и американцев, исчисляемых сотнями человек). Экстерриториальную автономию (национально-персональную, национально-культурную) советская власть отвергала, полагая, что она противоречит принципу интернационализма и консервирует «утонченный национализм». Российская федерация сохраняет главное противоречие советской федерации — деление народов по негласному принципу: большим — республику, малым — культурно-национальную автономию. Законов, по которым первые отличались бы от вторых, как не существовало, так и не существует.

Возмущения и конфликты в национальной сфере «развитого социализма». Противоречия в национальной сфере довольно часто выходили из латентного состояния на поверхность общественной жизни. Так, на протяжении всего рассматриваемого периода давали о себе знать движения советских немцев и крымских татар, утративших в годы Великой Отечественной войны свои автономии, за восстановление национально-территориальных образований. Другие репрессированные ранее народы требовали разрешения возвратиться к местам прежнего жительства (турки-месхетинцы, греки и др.). Недовольство условиями жизни в СССР порождало среди ряда народов (евреи, немцы, греки) движения за право эмигрировать на «историческую родину». Протестные движения, эксцессы и другие акты недовольства национальной политикой возникали и по другим поводам. Можно отметить целый ряд из них в соответствии с хронологией событий.

Так, 24 апреля 1965 года в связи с 50-летием геноцида армян в Турции состоялось несанкционированное стотысячное траурное шествие в Ереване. Студенты и присоединившиеся к ним рабочие и служащие многих организаций шли к центру города с лозунгом «Справедливо решить армянский вопрос!». С полудня на площади Ленина начались митинги. К вечеру толпа окружила здание оперы, где проходило официозное «собрание общественности» в связи с годовщиной трагедии. В окна полетели камни. После этого демонстранты были разогнаны с использованием пожарных машин.

П. Е. Шелест в книге воспоминаний «…Да не судимы будете» (М., 1994) отмечает, что 2 сентября 1965 года на заседании Президиума ЦК при обсуждении его записки в ЦК по внешнеполитическим вопросам делались упреки, что на Украине якобы слабо ведется борьба с проявлениями буржуазного национализма, пропаганда дружбы народов и интернациональное воспитание поставлены плохо. Проявление национализма видели также и в том, что на Украине очень чтят Т. Г. Шевченко, что в республике «слишком много говорят на украинском языке». В частности, отмечалось, что «Севастополь-де — город русской славы, а в нем есть надписи на украинском языке». «И вообще дошли некоторые до того, — писал далее Шелест, — что объявили украинский язык искаженным русским языком. Во всем этом проявился самый оголтелый шовинизм и в особенности это было в выступлениях Шелепина, Суслова, Демичева, Косыгина… Брежнев непростительно издевательски высказался об украинском языке, а это, значит, о культуре и украинском народе». В этой же книге отмечено, что 3 января 1966 года Шелесту был представлен доклад о письме И. Дзюбы на 214 страницах, и в этой связи лидер украинских коммунистов заметил: «Надо было принимать срочные и решительные меры… Явно было видно, что кое-где поднимают голову националистические элементы». (В 1973 году «письмо» Дзюбы было опубликовано отдельной книгой в Амстердаме.)

8 октября 1966 года прошли митинги крымских татар в узбекских городах Андижане и Бекабаде. 18 октября они митинговали по случаю 45-летия образования Крымской АССР в Фергане, Кувасае, Ташкенте, Чирчике, Самарканде, Коканде, Янгикургане, Учкудуке. Многие митинги разогнаны. При этом только в Ангрене и Бекабаде были задержаны более 65 человек, 17 из них осуждены за участие в «массовых беспорядках». При разгонах митингов в этих двух городах милицией использовались брандспойты, дымовые шашки и дубинки.

В марте 1967 года в течение двух недель продолжались «Абхазские события», участники которых требовали узаконения абхазской топонимики по всей республике, предоставления привилегий представителям абхазской национальности в трудоустройстве и поступлении в высшие учебные заведения, изучения абхазского языка во всех неабхазских школах республики и даже выделения Абхазии из состава Грузии со статусом союзной республики в составе СССР. По ночам закрашивались грузинские надписи на вывесках, дорожных знаках и указателях. В сентябре 1967 года в Москву прибыла группа деятелей культуры из Абхазии с требованием изъять из обращения изданную в Тбилиси книгу, автор которой пытался доказать, что «абхазской национальности вообще не существует; абхазы — это грузины, принявшие когда-то мусульманство». В результате секретарь обкома и председатель правительства Абхазии были освобождены от должностей и на их место были рекомендованы абхазы. Грузинские названия и вывески на грузинском языке заменены абхазскими. В Тбилисском университете были открыты отделения абхазского языка и литературы.

22 мая 1967 года во время традиционного собрания и возложения цветов к памятнику Тараса Шевченко в Киеве были задержаны за участие в несанкционированном мероприятии несколько человек. Возмущенные люди обступили милицию и скандировали «Позор!». Позднее 200—300 участников собрания направились к зданию ЦК, чтобы выразить протест и добиться освобождения арестованных. Власти пытались остановить движение колонны водой из пожарных машин. Министр охраны общественного порядка республики был вынужден освободить задержанных.

2 сентября 1967 года милиция разогнала в Ташкенте многотысячную демонстрацию крымских татар, протестующих против разгона 27 августа двухтысячного собрания-встречи с представителями крымско-татарского народа, возвратившимися из Москвы после приема их 21 июня Ю. В. Андроповым, Н. А. Щелоковым, секретарем Президиума Верховного Совета СССР М. П. Георгадзе, генеральным прокурором Р. А. Руденко. При этом были задержаны 160 человек, 10 из них осуждены. 5 сентября 1967 года был издан указ Президиума ВС СССР, снимающий с крымских татар обвинение в предательстве. Им возвращались гражданские права. Татарская молодежь получала право учиться в вузах Москвы и Ленинграда, но татарские семьи не могли приезжать и селиться в Крыму.

«Крымские татары получили политическую реабилитацию без права возврата в Крым. Против их возвращения возражали партизаны Крыма, но главная причина состояла в том, что Крым к тому времени был “подарен” Н. С. Хрущевым Украине… Последнее обстоятельство более всего осложнило положение крымских татар. Не будь этого широкого жеста, они уже давно спокойно жили бы в Крыму», — писал в этой связи Ф. Д. Бобков в книге «КГБ и власть» (М., 1995). По его мнению, ничто не противоречило праву крымских татар вернуться на свою историческую родину. «Подобное желание все сильней и сильней подогревалось дискриминационным решением, которое было принято в отношении крымских татар, но не коснулось других переселенцев, получивших право на восстановление автономии». Этим объясняется и то, что «некоторые средства массовой информации утверждали, будто такой национальности вообще не существует. Пытались закрыть издание литературы на крымско-татарском языке и газету на этом языке, выходившую в Узбекистане, нет, мол, такого языка. И всем этим занимались серьезные люди, обязанные решить столь важный государственный вопрос. Мне помнится заседание по проблеме крымских татар у секретаря ЦК КПСС И. В. Капитонова… Участники совещания не скрывали симпатий к татарам, но не очень активно возражали представители Украины. Неожиданно мне в голову пришел аргумент в пользу признания крымских татар как этнической единицы, а подсказало мне его мое школьное увлечение филателией. Я вспомнил, что до войны вышла серия почтовых марок «Народы СССР» и среди них была марка «Татары Крыма». Вопрос о закрытии газеты на крымско-татарском языке был снят».

Ф. Д. Бобков пишет далее, что заниматься проблемой крымских татар ему пришлось в 1967 году, чуть ли не с первого дня работы в 5-м Управлении КГБ. В Москву тогда прибыло несколько сотен крымских татар с требованием к руководству страны и партии разрешить возвратиться в родные места. Управление предложило план постепенного возвращения татар путем организованного набора рабочей силы. Ю. В. Андропов, которому было поручено встретиться с представителями движения, решение это одобрил. Однако второй участник встречи, министр внутренних дел СССР Н. А. Щелоков, вел иную линию: ничего конкретного посланцам крымских татар не обещать. Под большим нажимом Украина все-таки согласилась принимать в год двести-триста татарских семей. Но вскоре начались звонки из Краснодарского края: через Керченский пролив на пароме татар вновь насильно вывозят из Крыма. Это делалось по решению руководства Украины. События получили свое дальнейшее развитие после того, как «лидеры экстремистского крыла… обратились за помощью к сотрудникам американского посольства. А те немедленно использовали этот повод и развернули шумную кампанию в зарубежной печати».

Длительного времени потребовало преодоление последствий столкновения между узбекской и русской молодежью, произошедшего во время и после футбольного матча между командами «Пахтакор» (Ташкент) и «Крылья Советов» (Куйбышев) 27 сентября 1969 года на ташкентском стадионе, вмещающем более 100 тысяч человек. Неприязнь местного населения к русским была вызвана отрицательными чертами (пьянство, хулиганство, воровство, проституция), якобы принесенных русскими, во множестве прибывшими в 20-х годах преимущественно из Поволжья, особенно из Самары. Презрительное прозвище «Самарские» с тех пор укоренилось среди узбеков и было перенесено на всех русских. Конфликт возник в середине матча, когда судья не засчитал забитый «Пахтакором» гол в ворота куйбышевской (самарской) команды. В 20 местах стадиона были подняты заранее заготовленные плакаты с надписями: «Самарские, убирайтесь домой!». Попытки вырвать плакаты из рук узбеков привели к дракам. Милиция не смогла справиться с беспорядками. Матч прекратился, и толпы зрителей устремились к выходам. Предвидя это, узбекская молодежь выстроилась вдоль выходов со стадиона, пропуская «сквозь строй» и избивая людей со славянской внешностью. Столкновения продолжались на улицах города. Несколько дней после этого инцидента русские опасались ездить в городском транспорте, разбушевавшаяся молодежь выбрасывала их из автобусов и троллейбусов. В результате более тысячи человек были арестованы. Вместо придания огласке этих случаев и принятия мер, чтобы не допустить в будущем подобных эксцессов, руководители республики пытались свести к минимуму информацию о масштабах происшедшего. Понимая всю неприглядность случая, особенно на фоне помощи Ташкенту РСФСР и других союзных республик после разрушительного землетрясения 1966 года, Ш. Р. Рашидов не хотел, чтобы инцидент расценивался как узбекский национализм, и сделал все, чтобы скрыть его от Москвы.

Период 60—80-х годов характеризуется значительным усилением сионистских настроений среди советских евреев, инспирируемых зарубежными сионистскими центрами. Следствием «пробуждения у молодежи еврейского сознания» был рост эмиграционных настроений. По переписи населения, проведенной в январе 1970 года, в СССР насчитывалось 2151 тысяча евреев. Но эта цифра не включала так называемых скрытых евреев, общее число которых по некоторым оценкам составляло до 10 млн человек. Сионизм и сопутствующий ему как протест против этой идеологии антисемитизм стали серьезной проблемой во многих городах СССР. В целях опровержения обвинений в том, что в СССР якобы проводится политика государственного антисемитизма, была выпущена официозная брошюра «Советские евреи: Мифы и действительность» (М.: АПН, 1972). В ней были представлены факты, показывающие надуманность подобных суждений. В частности, указывалась, что, по данным переписи 1970 года, в СССР евреи составляли менее 1 % от общего количества населения всей страны. В то же время из 844 лауреатов Ленинской премии было 96 (11,4 %) евреев, 564 (66,8 %) русских, 184 (21,8 %) представителя других национальностей. Высшее почетное звание Героя Социалистического Труда получили 55 человек еврейской национальности, дважды этого звания удостоены — 4 еврея, трижды — три представителя этой национальности. В 1941—1942 годах из прифронтовой полосы (западные районы страны, где евреи жили сравнительно компактным населением) было отправлено в глубокий тыл около 2 млн граждан еврейской национальности (13,3 % от 15 млн всех эвакуированных), что при политике государственного антисемитизма было бы вряд ли возможно. Подчеркивалось также, что «советский паспорт является важным средством национальной идентификации, указание в нем национальности — дань уважения к нации его владельца».

В 1972 году, когда в Грузии произошла смена на посту первого секретаря ЦК Компартии республики, открывалась возможность для пересмотра отношения руководства республики к национальной проблеме месхетинских турок. В. П. Мжаванадзе в бытность первым секретарем ЦК (1953—1972) считал невозможным их возвращение. «Во-первых, — говорил он, — земли месхетинцев уже заняты другими, а во-вторых, рядом граница, месхи же занимаются контрабандой, и поэтому пограничники возражают против их возвращения». Попытки одного из руководителей КГБ Ф. Д. Бобкова убедить, что это неверная информация, что такого же мнения придерживается и командующий погранвойсками генерал В. А. Матросов, не возымели никакого действия. Не принималось во внимание и то, что несколько сотен месхетинцев, перебравшихся в соседний Азербайджан, преспокойно живут в пограничных районах. Э. А. Шеварднадзе, когда стал первым секретарем ЦК, «также поддерживал лживую версию, будто против переселения месхетинцев в Грузию возражают пограничники». В результате в Грузию могли вернуться лишь немногие из тех месхетинцев, кто решился изменить свою национальность и стал по паспорту грузином.

В том же 1972 году в Политбюро ЦК КПСС было обращено внимание на книгу одного из его членов, П. Е. Шелеста «Украина наша советская», изданную на украинском языке в Киеве в 1971 году. 30 марта во время заседания Политбюро Брежнев подал несколько реплик по поводу этой книги: «Мол, в этой книге воспевается казачество, пропагандируется архаизм». М. С. Соломенцев обратил внимание: «На Украине много вывесок и объявлений на украинском языке. А чем он отличается от русского? Только искажением последнего. Так зачем же это делать». «Договорился! — писал в своих дневниковых записях Шелест: — Проявил великорусский шовинизм, и все сходит». Соломенцев выступил также против установления гербов городов, против экскурсий и туризма по старинным городам и памятным местам. «Какой позор, — откомментировал Шелест, — отказываться от своей вековечной культуры! Чего можно ждать хорошего от такого рода “деятелей”?» В выступлении А. Н. Косыгина прозвучало: «Создание в свое время совнархозов тоже было проявлением национализма… Непонятно, почему на Украине в школах должны изучать украинский язык?.. Севастополь испокон веков русский город. Почему и зачем там имеются вывески и витрины на украинском языке?» «Тут, надо сказать, — записал Шелест, — Косыгин совсем договорился до отъявленного великодержавного шовинизма». Однако критике за национализм официально был подвергнут не кто иной, а лидер украинских коммунистов. В журнале «Коммунист Украины» (Киев, 1973. № 4) была опубликована редакционная статья «О серьезных недостатках одной книги». Было дано указание обсудить эту статью и книгу Шелеста на всех городских и областных активах. Книга была изъята из продажи. Шелест пытался переубедить Брежнева: «В части национальной политики я всегда был и остаюсь интернационалистом, но от своего народа, от своей принадлежности к нации, ее культуре, истории, никогда не откажусь: ведь я не Фома безродный». «Я и сейчас утверждаю, — говорил он о своей книге, — что в ней все вопросы изложены правильно, с классовых, идеологических интернациональных и исторических позиций… Зачем же ее было изымать и критиковать в журнале “Коммунист Украины?”». Объяснения не получилось. 27 апреля 1973 года по решению Пленума ЦК КПСС автор книги «пошел на отдых по состоянию здоровья», хотя и считал себя в составе Политбюро «здоровее всех их вместе взятых». Что касается своей руководящей работы, Шелест остался при убеждении: «Когда я был в Киеве, там проводилась “украинизация”».

В 1972 году большой резонанс вызвали похороны Ромаса Каланты, восемнадцатилетнего юноши из Каунаса, совершившего 14 мая самосожжение в знак протеста против «советской оккупации Литвы». Похороны переросли в масштабную манифестацию национального протеста. После попыток властей помешать собравшимся принять участие в похоронах, молодые литовцы направились к месту самосожжения в центр города, скандируя «Свобода!», «Литва!». Произошли столкновения с милицией. На следующий день (19 мая) манифестация возобновилась. В город вошли воинские части. Собравшиеся разошлись после обращения к ним властей и родителей Каланты. Было задержано около 400 человек, 8 участников демонстрации осуждены за участие в «уличных беспорядках».

Национальные проблемы в СССР в 70-е годы усугублялись вмешательством США. Один из знатоков этого вопроса, главный редактор издательства «Энциклопедия русской цивилизации» О. А. Платонов пишет в своей книге «Терновый венец России. История русского народа в ХХ веке» (М., 1997. Т. 2): «В 60—70-е годы ЦРУ усилило финансовые вливания в антирусскую деятельность “Организации украинских националистов” с центром в США. Платные агенты этой организации сумели создать в разных местах Малороссии целый ряд подпольных националистических ячеек, боровшихся не столько за сохранение “украинской самобытности”, сколько против России. Из небытия вновь были извлечены “сочинения” старых врагов и предателей Русского народа вроде агента австро-германских спецслужб масона М. С. Грушевского. На деньги ЦРУ (и не без помощи его специалистов) в конце 60-х годов была опубликована книга малоросского еврея И. Дзюбы “Интернационализм, или русификация”, грубо извращавшая существо отношений великоросской и малоросской ветвей Русского народа. Выпущенная западными спецслужбами огромными тиражами, эта книга стала своего рода программой борьбы против Великой и Неделимой России. При поддержке ЦРУ и других западных спецслужб осуществлялось разжигание националистических настроений в Русской Прибалтике. На Эстонию и другие прибалтийские республики, например, работали специальные каналы финского и шведского телевидения, финансово поддерживаемые ЦРУ, постоянно осуществлявшие антирусскую пропаганду, извращавшую российскую историю и истинный характер отношений Русского народа. В прибалтийских республиках распространению антирусских настроений способствовали местные партийные власти, которые совершенно отчетливо проводили политику на обособление групп населения по национальному признаку. В Эстонии, например, оно начиналось с детских садов, которые делились на эстонские и русские, школа строилась по такому же признаку. Даже отдельные предприятия и рабочие коллективы были либо русскоязычные, либо эстонские».

В 1973 году обострилась ситуация вокруг Пригородного района Северной Осетии. 16—19 января тысячи ингушей съехались в Грозный, требуя от властей решения проблемы этого района. В заявлении, переданном властям, перечислялись факты дискриминации ингушского населения в Осетии, главным образом при приеме на работу. Ингуши просили обеспечить им на территории спорного района равные с осетинами права. Демонстрации и митинги продолжались несколько дней. Люди несли портреты Ленина и Брежнева, лозунги с высказываниями вождей об интернационализме и дружбе народов. Демонстранты организовали собственную «службу порядка» и не допускали «антисоветских высказываний». После прибытия М. С. Соломенцева было решено рассмотреть вопрос и не подвергать репрессиям участников выступления. Однако несколько сот молодых ингушей, отказавшихся отправиться домой на предоставленных митингующим автобусах, были разогнаны водой из брандспойтов и милицейскими дубинками.

В 1976 году открывалась возможность решения проблемы советских немцев, выселенных в годы войны из мест своего жительства. С тех пор история их злоключений обросла многими попытками восстановить справедливость. Вот как пишет об этом Ф. Д. Бобков. «С началом Великой Отечественной войны всех немцев переселили на Восток — в Сибирь и Казахстан. Трудно было объяснить, почему их права не были восстановлены после войны… В ФРГ появились центры, которые поддерживали эмиграционные настроения советских немцев… Мы же вели страусову политику, делая вид, будто проблемы вообще не существует. Дело доходило до абсурда. Например, в Казахстане проживало около миллиона немцев, изгнанных с обжитой земли в Поволжье, и этот факт пытались скрыть от советской и мировой общественности. В энциклопедии Казахстана немцы даже не упоминались как национальность в составе населения республики. Там же писалось, что в Акмолинске издается на немецком языке газета «Фройндшафт» («Дружба») и работает немецкий театр. Странно! …Но вот Москву собрался посетить канцлер ФРГ Аденауэр. В ЦК КПСС засуетились, понимая, что советские немцы непременно будут апеллировать к нему. И тогда было принято поистине соломоново решение: из многих тысяч желающих уехать в ФРГ разрешение на выезд получили… около трехсот семей. Точно так же поступали и потом, при посещении СССР другими высокопоставленными лицами из обоих немецких государств».

5-е Управление КГБ, возглавляемое Ф. Д. Бобковым, вошло в ЦК КПСС с предложением воссоздать немецкую автономию и разрешить немцам выезд на родину. «Вопрос об автономии повис в воздухе, а выезд все-таки разрешили. Немцы стали выезжать. Что здесь началось! “Как же так? Люди уезжают из страны социализма! Уезжают из районов, где есть закрытые предприятия!” (А где их у нас нет?)». Управление КГБ предложило еще одно решение: «Создать немецкую автономную область на территории Казахстана… Потому что в противном случае возникала угроза оголить целинный край, который давал хорошие урожаи. Решение Политбюро ЦК КПСС было принято в 1976 году. И тут возникли новые препятствия. В Казахстане инспирировали протест студентов Целиноградского педагогического института, их поддержали ЦК компартии и правительство Казахстана, хотя сами принимали участие в подготовке создания автономии и определили ее административные границы. Дело осложнялось, а выход никто не хотел искать. А он был: восстановить автономию в Поволжье. Руководители Саратовской области охотно шли навстречу, ибо пустовало немало земель. Несколько тысяч немцев уже возвратились в те места. Но ЦК КПСС на такой вариант не пошел. Решить дело подобным образом — значит поссориться с первым секретарем компартии Казахстана Д. А. Кунаевым: ведь если немцы уедут с целины, эта область лишится рабочих рук. Так и замариновали вопрос… На этой почве у меня произошла стычка с Кунаевым. Он бросил фразу: “Сами немцы не хотят автономии, а вы им ее навязываете!” Тогда я обратил внимание на то, что даже в Целинограде студенты выступали не против немецкой автономии вообще, а против ее создания именно в Казахстане».

В январе 1977 года дело дошло до террора на национальной почве. Трое армян, Степанян, Багдасарян и Затикян, являвшиеся членами подпольной националистической партии, приехали в Москву с целью нелегальной борьбы против русских людей. В субботу, 8 января, во время школьных каникул ими были взорваны три бомбы — в вагоне метро, в продмаге и неподалеку от ГУМа на улице 25 Октября. Результатом было 37 погибших и раненых. После неудавшейся попытки взорвать три заряда на Курском вокзале накануне 7 ноября 1977 года преступники были раскрыты.

Характерно, что и в этом случае, чтобы не «компрометировать армянский народ в глазах русских», по указанию первого секретаря ЦК компартии Армении К. С. Демирчяна ни одна газета, выходившая на армянском языке, не опубликовала сообщения о террористическом акте. Документальный фильм о процессе над Затикяном и его сообщниками, снятый во время заседания Верховного суда, было запрещено показывать. Когда же в «Известиях» появилось выступление академика А. Д. Сахарова, который протестовал против якобы незаконного ареста армян (он отказывался верить, что трое террористов могли приехать в Москву совершать убийства), Демирчян бурно возмущался: как смел Сахаров разглашать фамилии преступников, кто дал разрешение редакции печатать этот материал!

На принятую новую Конституцию СССР одними из первых откликнулись футбольные болельщики в Вильнюсе. 7 октября 1977 года, после победы «Жальгириса» над витебской «Двиной», несколько сот зрителей футбольного матча двинулись по улицам города, выкрикивая: «Долой конституцию оккупантов!», «Свободу Литве!», «Русские, убирайтесь вон!» Литовская молодежь срывала плакаты к 60-летию Октября, била витрины с наглядной агитацией. Инцидент закончился с задержанием 17 участников такой своеобразной демонстрации. Через три дня аналогичные события произошли после футбольного матча между «Жальгирисом» и смоленской «Искрой». Теперь уже более десяти тысяч зрителей направились в центр Вильнюса, выкрикивая лозунги против советской оккупации. По ходу движения к ним присоединились еще около 500 человек. Демонстранты прорвали заслон милиции и внутренних войск и вышли на проспект Ленина. Второй, более мощный заслон остановил их движение. Результатом беспорядков стали выбитые стекла в здании ЦК КП Литвы, разбитые витрины с политическими плакатами, госпитализация нескольких милиционеров, задержание 44 человек, исключения студентов из вузов.

После принятия Конституции ситуация в межнациональных отношениях не менялась к лучшему и в других регионах страны. Своеобразие и острота ситуации показана в названной выше книге О. А. Платонова. «Отток ресурсов Русского народа в национальные регионы СССР, — пишет он, — сильно ослабил главную нацию, резко ухудшил ее материальное положение. Вместо строительства фабрик и заводов, дорог и телефонных станций, школ, музеев, театров в Центральной России ценности, созданные руками русских, обеспечивали условия для преимущественного развития других народов (и прежде всего их правящих слоев). В результате в национальных республиках возникает значительное количество людей, живущих на нетрудовые доходы, за счет спекуляций и махинаций ресурсами Русского народа. Именно в этой среде постепенно формируются и переплетаются между собой мафиозные кланы, “опекающие” разного рода “теневиков” и “цеховиков”, и националистические организации (всегда связанные с западными спецслужбами). Весьма характерно, что чем больше та или иная национальная республика неоправданно потребляла за счет ресурсов Русского народа, тем сильнее были ее мафиозные и националистические организации (Грузия, Армения, Азербайджан, Таджикистан, Эстония). В Грузии мафиозные и националистические организации, тесно переплетенные между собой, стали влиятельной силой общества, а их лидеры — образцом для подражания молодежи, особенно студенческой… Не лучшее положение сложилось и в Армении. Здесь мафиозно-националистические кланы уделяли особое внимание “воспитанию” молодежи. Армянским детям и подросткам с малых лет внушали идеи об исключительности армянской нации. Многие армяне к зрелому возрасту становились убежденными националистами, причем с антирусской направленностью, которую они получали не без помощи широко разветвленной подпольной националистической организации дашнаков, руководящие центры организации находились в США и финансировались ЦРУ».

Противоречия в национальной сфере проявилось при принятии в 1978 года на основе Конституции СССР новых республиканских конституций. Чтобы отразить процесс «сближения» наций, из проектов конституций закавказских союзных республик по предложению центра исключили статьи о государственном языке, которые были в прежних конституциях. Эта «новация» вызвала волну открытого протеста со стороны студенчества и интеллигенции в Грузии. Статьи пришлось сохранить и в конституциях Азербайджана и Армении, невзирая на то, что в союзной конституции аналогичной записи не было, не было таких статей и в конституциях всех остальных союзных республик.

Волнения по поводу государственного языка начались в Грузии. Проект новой Конституции республики не содержал записи о грузинском языке как государственном. И как только сессия Верховного Совета Грузии приняла 14 марта 1978 года соответствующую статью Конституции в новой редакции, в Тбилиси были немедленно организованы демонстрация и митинг с требованием сохранения записи о государственном статусе грузинского языка. Перед Домом правительства, окруженном войсками, собралось более десяти тысяч человек, в основном студентов. К митингующим вышел Э. А. Шеварднадзе и пообещал удовлетворить их требование. Под давлением митинга чрезвычайная сессия Верховного Совета республики приняла решение оставить статью о языке «без изменений». В тексте опубликованной Конституции слова о русском языке были вычеркнуты, а грузинский объявлялся единственным государственным языком.

Отказ грузин признать равноправными государственными языками грузинский и русский вызвал немедленную националистическую реакцию и в Армении. Несмотря на то, что эта статья Конституции была уже принята, армяне, по примеру Грузии, дали обратный ход и признали государственным только армянский язык.

Весной 1978 года состоялись митинги абхазцев в различных населенных пунктах автономной республики с требованиями придания государственного статуса абхазскому языку, прекращения миграции в республику грузин, отделения от Грузии и вхождения в состав РСФСР. Уступкой требованиям абхазов стало включение в конституцию автономной республики положения о введении в Абхазии трех государственных языков: абхазского, русского и грузинского.

В декабре 1978 года прошла демонстрация немцев-«отказников» в Душанбе с требованием разрешить им покинуть страну. Демонстранты прошли от гостиницы «Таджикистан» до здания Верховного Совета с плакатом «Отпустите нас на родину». Перед собравшимися выступил первый секретарь горкома и пообещал увеличить число разрешений на выезд. Обещание было выполнено.

Весной 1979 года достигли пика автономистские настроения немцев в Казахстане. Руководители республики обещали решить вопрос. Была определена территория будущей автономии, названа ее столица (г. Ерментау, на востоке Целиноградской области), выбрано здание обкома, намечен его состав, оставалось лишь провозгласить образование автономной области, намеченное на 15 мая 1979 года. Однако утром этого дня в Целинограде состоялась манифестация казахского населения против решения властей в Москве и Алма-Ате о создании в Казахстане немецкой автономии. Манифестация проходила под лозунгами: «Казахстан неделим!», «Нет немецкой автономии!» Пришлось просить активистов автономистского движения «подождать» с провозглашением их национально-территориального образования. Казахских участников демонстрации первый секретарь обкома успокоил сообщением о том, что автономию никто не собирается учреждать, вопрос о ней никогда даже и не стоял. Выступления студентов негласно поддерживались республиканским руководством. И лишь спустя многие годы, в июле 1987 года, при обсуждении в ЦК КПСС вопроса «О работе Казахской республиканской партийной организации по интернациональному и патриотическому воспитанию трудящихся» было сказано: «Серьезные ошибки и просчеты в работе партийных комитетов республики привели к росту националистических проявлений, которые своевременно не пресекались, более того, замалчивались как обычное хулиганство. Даже имевшим место в 1979 году в г. Целинограде националистическим выступлениям ЦК Компартии Казахстана не дал острой политической оценки. Проявлением казахского национализма были и беспорядки в декабре прошлого года в Алма-Ате» (Правда. 1987. 16 июля).

Осень 1980 года стала временем молодежных беспорядков в Эстонии. 22 сентября, после отмены выступления молодежного поп-оркестра «Пропеллер», назначенного на таллинском стадионе после футбольного матча, около тысячи эстонских школьников вышли на улицы с протестом против этого решения. Концерт был отменен в связи с обнаружением в текстах песен «Пропеллера» «националистических мотивов». Демонстрация была разогнана милицией, несколько старшеклассников исключены из школ. 1 и 3 октября милиции пришлось разгонять более чем тысячную демонстрацию протеста против исключений из школ. Демонстранты размахивали флажками независимой Эстонии, выкрикивали лозунги «Свободу Эстонии!», «Русские — вон из Эстонии!». 7 и 8 октября последовали новые демонстрации протеста в Таллине (несколько сот участников), а 10 октября — молодежные демонстрации в Тарту и Пярну. Среди прочих выдвигалось требование отставки русского министра образования Эстонии. 11 октябри министр внутренних дел республики предостерег от продолжения выступлений. По школам были проведены родительские собрания, родителям «бунтовщиков» грозили увольнением с работы. В результате всех этих событий из школ было исключено около 100 учащихся, несколько человек были осуждены за «хулиганство».

Вызревание организованного недовольства властным режимом. Диссидентство и его разновидности. Идейную и организационную оппозицию власти в условиях «развитого социализма» составляли разномастные в идейном отношении диссидентские движения. Основные диссидентские течения обнаруживали идейное родство с известными с середины XIX в. славянофилами, западниками и социалистами. С учетом реалий второй половины ХХ столетия это были русофильские (почвеннические) течения в их консервативном и либеральном вариантах и новые западники. Разновидностями последних течений были либерально-демократические, социально-демократические и евро-коммунистические потоки. В диссидентстве различались также националистические, религиозные, экологические и другие течения. Известное единство движению в целом придавало активное неприятие захваченных движением людей сложившихся в стране порядков, стремление к свободе и правам человека. Со временем движение приобретало все более выраженные черты антикоммунизма и антисоветизма. Именно с этой, наиболее радикализированной частью диссидентского движения в конце 80-х годов объединилась значительная часть партийно-советской элиты.

В первые годы перестройки власти сохраняли в основном настороженное отношение к бывшим диссидентам, представляя их как бравирующих одиночек, склонных к экстремизму и риторике честолюбцев, не обладавших достаточной настойчивостью, терпением и талантом, чтобы действовать на официально признанном поприще. Отношение изменилось в период, когда власть сама встала на путь обличения своих пороков. В 1989—1993 годах бывшие диссиденты зачастую представлялись уже героями и авторами новой общественной этики. И хотя далеко не все из них поддержали новую власть, их программные лозунги, по существу, стали официальными. Объединение власти с «широкой общественностью» в едином стремлении кардинально «исправить» пороки социалистического строя стало главной причиной ликвидации строя и разрушения СССР.

В 1994 году Администрация президента РФ издала материалы научно-практической конференции, приуроченной к 73-летию со дня рождения А. Д. Сахарова. В книге «Слово о Сахарове» помещено обращение Б. Н. Ельцина. Выступивший на конференции руководитель Администрации президента С. А. Филатов целиком отождествлял существующую власть с участниками возглавляемой Сахаровым ветви диссидентства и с теми его учениками, «кто взял на себя тяжкую обязанность реализовать многое из того, о чем Андрею Дмитриевичу мечталось». «Тем большая ответственность, — говорил Филатов, — лежит на нас, на людях, кому выпало сегодня осуществить то, о чем мечтал Андрей Дмитриевич Сахаров… Да помогут нам выполнить эту нелегкую миссию опыт Сахарова, мысли Сахарова, идеи Сахарова и чувства Сахарова». Такие исполненные в культовой манере речи красноречиво характеризуют официальную оценку исторической роли одного из диссидентских течений.

В диссидентстве социал-демократического направления, смыкавшегося с либеральными течениями в неприятии национально-патриотической перспективы развития страны, наибольшую известность приобрели братья — историк и биолог Р. А. и Ж. А. Медведевы. Под их влиянием зарождалось вольномыслие А. Д. Сахарова.

Из национально-либеральных, почвеннических течений общественной мысли и диссидентства наибольшим антисоветизмом выделялись А. И. Солженицын и И. Р. Шафаревич. Менее радикальными были разрозненные национально-патриотические течения консервативно-государственнического и социально-культурного склада, лидерами которых были И. В. Огурцов. В. Н. Осипов, Л. И. Бородин и др. В «реальном социализме» они не видели почти ничего ценного, но и не поддерживали диссидентов, которые «целились в коммунизм, а стреляли в Россию».

Начиная с середины 60-х годов, в диссидентском движении выделяется несколько этапов: становление (1964—1972), кризис (1973—1974), международное признание и расширение деятельности (1974—1979), сужение движения под ударами репрессий (1980—1985).

Р. А. Медведев с 1964-го по 1970 год ежемесячно выпускал тиражом 20—40 экземпляров самиздатские материалы, изданные в 1972 году в Амстердаме под названием «Политический дневник». К 1968 году он закончил работу над книгой «К суду истории», в которой рассматривал преступления Сталина. В 1969 году за эту книгу он был исключен из КПСС. В 1971 году книга была издана за рубежом. В 1972 году там же была опубликована другая его книга «Социализм и демократия». Книги и дневник принесли автору широкую известность «независимого специалиста» по вопросам внутренней и внешней политики СССР.

Либеральное западничество дало о себе знать изданием в 1965 году в Москве самиздатского журнала «Сфинксы» (редактор В. Тарсис), публикацией за рубежом и распространением в СССР гротескно-сатирических повестей о социальных и психологических феноменах тоталитаризма А. Д. Синявского («Суд идет», 1959; «Любимов», 1963), и Ю. М. Даниэля («Говорит Москва», 1962; «Искупление», 1964). «Литературная газета» назвала эти произведения, опубликованные под псевдонимами А. Терц и Н. Аржак, самой настоящей антисоветчиной, вдохновленной ненавистью к социалистическому строю. КГБ квалифицировал их как «особо опасные государственные преступления». В сентябре 1965 года писателей арестовали.

5 декабря 1965 года на Пушкинской площади в Москве состоялась первая за многие десятилетия несанкционированная демонстрация под правозащитными лозунгами: «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем», «Уважайте Советскую Конституцию — наш основной закон!». Одним из организаторов демонстрации был математик и поэт А. С. Есенин-Вольпин (сын поэта С. А. Есенина). Этот день принято считать началом правозащитного движения в СССР.

В феврале 1966 года Тарсис, выехавший в Англию, был лишен советского гражданства; в Москве состоялся суд над Даниэлем и Синявским, обвиненными по статье 70 УК РСФСР «антисоветская агитация и пропаганда, направленная на подрыв или ослабление Советской власти». Представители творческой и научной интеллигенции направили в защиту обвиняемых 22 письма. Подписали их 80 человек, главным образом члены Союза писателей (более 60). Одними из первых на защиту выступили В. Аксенов, Г. Владимов, А. Вознесенский, В. Войнович, А. Гладилин. Подключившиеся к защите осужденных А. И. Гинзбург, редактор журнала «Синтаксис» (1959—1961), и поэт Ю. Галансков (первый составил сборник документов по делу опальных писателей, второй включил в самиздатский альманах «Феникс-66» «криминальную» статью Синявского «Что такое социалистический реализм») были, в свою очередь, арестованы. Их осуждение вызвало новую петиционную кампанию в начале 1968 года.

Наиболее известными событиями истории либерального диссидентского движения стали: суд над 21 участником Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа (ВСХСОН) — крупнейшей за историю движения подпольной организации во главе с И. В. Огурцовым (февраль—декабрь 1967 г.), и начало (апрель 1968 г.) выпусков самиздатского правозащитного бюллетеня «Хроника текущих событий».

Ядро ВСХСОНа сложилось в 1962 году. Организационно оно оформилось 2 февраля 1964 года. В этот день выпускник восточного факультета Ленинградского государственного университета И. В. Огурцов прочел своим давним друзьям лингвисту М. Ю. Садо, филологу Е. А. Вагину и студенту-юристу Б. А. Аверичкину Программу военно-политической организации «Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения народа», создаваемой для организованной борьбы с существующим строем. Через два месяца четверо учредителей распределили между собой обязанности по организации. Огурцов стал ее руководителем, Вагин — идеологом, бывший десантник и чемпион Ленинграда по классической борьбе Садо отвечал за работу с личным составом и контрразведкой, Аверичкин стал хранителем архива и списков организации. Была разработана присяга, которую принимал каждый вступающий в союз. Новым членам говорилось, что они вступают в организацию, объединяющую тысячи людей по всей стране. Член организации, директор школы в Лужском районе Ленинградской области Л. И. Бородин (ныне известный писатель, с 1992 г. редактор журнала «Москва») полагал, что по делу союза в 1967 году только в Ленинграде было арестовано не меньше пятисот человек.

Структура ВСХСОНа сначала состояла из троек, которые потом стали объединяться во взводы. В каждом подразделении имелась своя библиотека, насчитывающая 30 обязательных для самообразования работ. Политической основой ВСХСОНа был симбиоз идей Бердяева о социал-христианстве и взглядов, изложенных в книге М. Джиласа «Новый класс». Программа организации совершенствовалась по мере обнаружения неизвестных ранее ВСХОНовцам произведений Бердяева. Ее окончательный вариант был подготовлен к началу 1965 года. Тогда же был написан устав организации. Программа предполагала создание православного корпоративного государства, допущение частной собственности и контроль государства над основными отраслями промышленности. В отличие от московских групп, самиздат союза представлял собой уже не самодельные листовки с призывами вроде «Люди, не верьте коммунистам», а детализированные политические документы, исторические и искусствоведческие сочинения, профессиональную поэзию. Ленинградцы имели довольно многочисленные контакты с другими подпольными и легальными группами инакомыслящих. Члены союза активно искали подходящие кандидатуры среди других подпольных групп. Большинство членов одной из них — «Союза защиты демократических свобод», вошло во ВСХСОН. Помимо этого, члены союза сумели установить контакты с редакцией журнала «Вестник РСХД» (Париж) и польскими антикоммунистами и получали от них литературу.

Деятельность союза была раскрыта в феврале 1967 года по доносу одного из его участников — Александра Гидони. К этому времени союз насчитывал 28 членов и 30 кандидатов и был самой крупной подпольной группой, раскрытой КГБ за послесталинский период. По делу организации был осужден 21 человек, по стране в этой связи было допрошено около 100 свидетелей. Приговор суда над лидерами союза, обвиняемыми по статьям 64 (измена Родине) и 72 (создание антисоветской организации) Уголовного кодекса РСФСР, был оглашен в начале декабря 1967 года. Огурцову дали 15 лет лагеря (семь из них он должен был провести в тюрьме) и 5 лет ссылки, Садо — 13 лет, из них 3 года тюрьмы, Вагину и Аверичкину — по 8 лет. Весной следующего года были осуждены 17 рядовых членов организации.

Известный диссидент, представитель русского национально-освободительного движения В. Н. Осипов не без оснований считает, что ВСХСОН по сути был организационно оформленным «бердяевским кружком» интеллигентов, занимающихся самообразованием. Союз был выражением идущих со времен войны необратимых изменений в духовной жизни и, в частности, растущего интереса к произведениям русских философов — дореволюционных и вынужденных эмигрантов — В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, И. А. Ильина, Г. П. Федотова, к трудам дореволюционных русских историков В. Н. Татищева, Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, Н. И. Костомарова, В. О. Ключевского и других.

Самиздатский правозащитный бюллетень «Хроника текущих событий» начал издаваться в апреле 1968 года и выпускался на протяжении 15 лет. Последний 64-й номер «Хроники» вышел в 1983 году. Ее составители (московская поэтесса и переводчица Н. Горбаневская и другие) стремились фиксировать все случаи нарушения прав человека в СССР, а также выступлений в защиту этих прав. Хроника содержала информацию о движениях национальных (крымских татар, месхов, прибалтов), религиозных (православных, баптистов) и др.

За издание и распространение Хроники в декабре 1974 года был арестован и осужден на семь лет заключения в лагере строго режима и три года ссылки кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Московской рыбоводно-мелиоративной опытной станции С. А. Ковалев. Впоследствии он стал депутатом Государственной Думы Федерального собрания РФ, в 1993—1996 годах был членом Президентского совета, уполномоченным Государственной Думы по правам человека.

Большую роль в развитии диссидентства сыграли публикация в самиздате в июне 1968 года работы А. Д. Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (либерально-западническая программа движения и фактически план первого этапа горбачевской «перестройки»), демонстрация протеста против ввода войск в Чехословакию (25 августа 1968 г.) и суд над ее участниками (октябрь 1968 г.), исключение в ноябре 1969 года А. И. Солженицына из Союза писателей СССР за публикацию на Западе романов «В круге первом» и «Раковый корпус» и присуждение ему Нобелевской премии по литературе (1970).

«Нобелевская лекция» Солженицына стала выражением либерального почвеннического направления в движении. В этой связи он писал: «Когда в Нобелевской лекции я сказал в самом общем виде: “Нации — это богатство человечества…” — это было воспринято всеобщеодобрительно… Но едва я сделал вывод, что это относится также и к русскому народу, что также и он имеет право на национальное самосознание, на национальное возрождение после жесточайшей и суровой болезни, — это было с яростью объявлено великодержавным национализмом… За русскими не предполагается возможность любить свой народ, не ненавидя других». Свою идеологию писатель неоднократно определял не как национализм, а как национальный патриотизм.

Летом 1970 года у трапа пассажирского самолета, курсировавшего из Ленинграда в Приозерск, были арестованы 12 человек, намеревавшихся захватить самолет и использовать его для вылета в Израиль. Суд над «самолетчиками», безуспешно добивавшимися разрешения на эмиграцию, закончился вынесением суровых приговоров зачинщикам этой террористической акции и арестами среди сионистской молодежи в ряде городов страны. Однако вся эта история, вместо того чтобы пресечь эмиграцию, привлекла внимание мировой общественности к проблеме свободы выезда из СССР. Властям пришлось пойти на уступки и с каждым годом увеличивать количество разрешений на выезд. С 1967 года, когда Андропов стал председателем КГБ (это ведомство было одним из главных в изучении и разрешении еврейского вопроса в стране) и до его смерти в 1982 году, из СССР эмигрировало около 100 тысяч евреев. Согласно переписям населения, численность еврейского населения в СССР сократилась с 2151 тысячи человек в 1970 году, до 1762 тысяч в 1979 году и до 1154 тысяч в 1989 году.

Громкий «самолетный процесс» не мог не привлечь внимания властей и общественности к проблеме еврейского национализма и сионизму как одной из форм его выражения. При выработке международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации в 1973 году представители некоторых государств в ООН пытались осудить антисемитизм, но возражали против предложения советской делегации отнести к расовой дискриминации как антисемитизм, так и сионизм. На XXVIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН в резолюции от 14 декабря 1973 года впервые проводилась аналогия между южноафриканским расизмом и сионизмом. Широкая дискуссия вокруг этих проблем была развернута представителями развивающихся стран на ХХХ сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Особенной резкостью отличались выступления представителей Судана и Уганды. Президент Уганды И. Амин Дада, осуждая постоянную поддержку Израиля Соединенными Штатами, объяснял ее тем, что «такая могущественная нация, как Соединенные Штаты Америки, находится во власти сионистов». СССР способствовал принятию в ООН внесенного проекта резолюции, осуждающего сионизм. 10 ноября 1975 года резолюция 3379 была принята вопреки попыткам представителей Израиля и США не допустить этого. Она определяла, что «сионизм является формой расизма и расовой дискриминации». После упразднения СССР резолюция была отменена.

Процесс над угонщиками самолета показывал, что значительная часть «правозащитников» использовала правозащитную идею для прикрытия воинствующего национализма и других далеких от прав человека идей. Позднее об этом откровенно поведала известная «правозащитница» В. И. Новодворская: «Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и про правозащитников» (Правда. 1994. 30 нояб.).

Однако именно в 70-е годы правозащитное движение становится одним из главных составляющих диссидентского движения в СССР. В ноябре 1970 года В. Н. Чалидзе создал Комитет защиты прав человека, куда вошли академик А. Д. Сахаров и член-корреспондент АН СССР И. Р. Шафаревич. Комитет действовал до 1973 года. В 1973 году возникла русская секция «Международной амнистии». Ее председателем стал доктор физико-математических наук В. Ф. Турчин, секретарем — молодой физик из академического Института информации А. Н. Твердохлебов.

В диссидентском движении большой удельный вес занимала еврейская проблематика. Актуализации проблемы во многом способствовало выступление известного кинорежиссера М. И. Ромма на конференции «Традиции и новаторство в искусстве социалистического реализма», проходившей в стенах Всероссийского театрального общества 27 ноября 1962 года. Пятикратный лауреат Сталинской премии впервые публично и недвусмысленно высказался об известной кампании против «космополитов» конца 40-х годов, утверждая, что она была создана искусственно, носила антисемитский характер и по существу сводилась к избиению писательских кадров. Виновниками этого «избиения» назывались здравствующие «антисемиты» Н. М. Грибачев, В. А. Кочетов, А. В. Софронов и «им подобные». Они же, по мнению Ромма, проводили открытую диверсию против всего нового и яркого в кинематографе. Выступление произвело сенсацию в интеллигентской среде, его текст широко разошелся в списках по Москве, став одним из первых документов самиздата. ЦК КПСС по существу уклонился от рассмотрения жалоб названных писателей, избранных в высшие партийные органы, сохранив тем самым двусмысленность своего отношения к ситуации. А. И. Солженицын полагает, что выступление Ромма имело очень большое значение для дальнейшего развития диссидентского движения. С этого момента Ромм «стал как бы духовным лидером советского еврейства. И с тех пор евреи дали значительное пополнение “демократическому движению”, “диссидентству” — и стали при том отважными членами его».

«Пополнение» было столь значительным, что позволяло некоторым говорить о диссидентстве в целом как о преимущественно еврейском движении. «Все евреи — диссиденты, все диссиденты — евреи» — эти слова были распространенным присловьем в интеллигентских кругах (С. Н. Семанов). Однако, наиболее существенным в этой ветви диссидентства было то, что оно в основном противоречило русскому началу. Говоря об этом, публицист Татьяна Глушкова отмечала: «Здесь никогда не было опоры на традицию, национальную традицию (и тем самым культуру), а на одни лишь «хельсинкские» и тому подобные соглашения… Мы увидим борьбу с точки зрения западных ценностей, не менее, а более чуждых, враждебных русскому духу, чем даже здешний коммунистический интернационализм или атеизм». Диссидентство, сопровождавшееся оживлением сионизма в Советском Союзе, стало дополнительной пищей для антисемитизма, также оживившегося к 70-м годам.

(Окончательный переход подавляющей части бывшего советского еврейства после распада СССР с позиций глобалистов коммунистического Третьего интернационала на позиции безоговорочной поддержки глобалистов США в их праве мироустраивать нашу планету по американскому образцу таит в себе немалую опасность. «Представим себе, — пишет один из известных современных российских философов А. С. Панарин в своей книге «Искушение глобализмом» (М., 2000), — что евреи в большинстве стран, еще сопротивляющихся глобальным имперским притязаниям США, обретают в глазах местного населения стойкую репутацию американской «пятой колонны», а американская затея все же лопнет: не пахнет ли это очень большим риском для тех, кто так преждевременно и безоглядно связал свою судьбу с нею?»).

Летом 1972 года были арестованы известные диссидентские деятели П. Якир (сын репрессированного в 1937 году командарма И. Э. Якира) и В. Красин (внук известного политического деятеля Л. Б. Красина). В ходе следствия арестованные согласились сотрудничать с КГБ. Результатом этого стали широкая волна новых арестов и заметное затухание диссидентского движения. Его новый подъем был во многом связан с появлением на Западе в 1973 году, а затем и в самиздате солженицынского «опыта художественного исследования» государственной репрессивной системы под названием «Архипелаг ГУЛАГ», его статьи «Жить не по лжи».

5 сентября 1973 года А. И. Солженицын написал «Письмо вождям Советского Союза», в котором предлагал выход из двух главных опасностей, угрожающих нам в период ближайших 10—30 лет, — войны с Китаем и общей с Западной цивилизацией гибели в экологической катастрофе. Предлагалось ни много, ни мало, а отказаться от марксистской идеологии, «отдать ее Китаю». «Темный вихрь» этой идеологии, по словам писателя, «налетел на нас с Запада… и если теперь сам утягивается дальше на Восток — так пусть утягивается, не мешайте!». Самим же нам предлагалось разумно, по опыту Сталина от первых дней Отечественной войны, развернуть «старое русское знамя, отчасти даже православную хоругвь» и уже не повторять ошибки конца войны, когда мы «снова вытащили Передовое Учение из нафталина». Предлагалось перенести все усилия государства «с внешних задач на внутренние», отказаться от водки как важнейшей статьи государственного дохода, отказаться от «многих видов промышленного производства с ядовитыми отходами», «освободить русскую юность от обязательной всеобщей воинской повинности», ориентироваться на строительство «рассредоточенных городов, мягких для человека», признать на обозримое будущее необходимым для России не демократический, а «авторитарный строй», отказаться «от невыполнимых и ненужных нам задач мирового господства», и многое другое. Все это писатель полагал возможным осуществить за 3—10 лет.

По изучении письма «вожди» в январе 1974 года решили привлечь писателя к уголовной ответственности «за злостную антисоветскую деятельность», а затем — лишить гражданства и выдворить за пределы страны. Писателя арестовали, поместили в Лефортовскую тюрьму, а 13 февраля выслали за границу. В Швейцарии он основал Русский фонд помощи заключенным, первым распорядителем которого стал освободившийся из заключения А. Гинзбург. Помогать было кому. За 1967—1974 годы к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду было привлечено 729 диссидентов.

В 1974 году А. Д. Сахаров написал работу «Тревога и надежды», в которой стране и миру было представлено видение академиком будущего мировой цивилизации, возможное только при условии предотвращения мировой ядерной конфронтации. Лучшим способом избежать этого он полагал конвергенцию двух систем. «Я считаю, — писал он, — особенно важным преодоление распада мира на антагонистические группы государств, процесс сближения (конвергенции) социалистической и капиталистической систем, сопровождающийся демилитаризацией, укреплением международного доверия, защитой человеческих прав, закона и свободы, глубоким социальным прогрессом и демократизацией, укреплением нравственного, духовного личного начала в человеке. Я предполагаю, что экономический строй, возникший в результате этого процесса сближения, должен представлять собой экономику смешанного типа, соединяющую в себе максимум гибкости, свободы, социальных достижений и возможностей общемирового регулирования».

Последующие работы говорят о большом своеобразии представлений Сахарова о способности СССР внести какой-либо вклад в конвергенцию. Об истории своей страны академик писал, что она «полна ужасного насилия, чудовищных преступлений», «пятьдесят лет назад рядом с Европой была сталинская империя — сейчас советский тоталитаризм». Он выступал против постановки темы о страданиях и жертвах русского народа, которые выпали на его долю в истории. Сахаров полагал, что ужасы Гражданской войны и раскулачивания, голод и репрессии в равной мере коснулись и русских и нерусских народов, а такие акции, как насильственная депортации, геноцид и подавление национальной культуры — «привилегия именно нерусских». Сахаров не соглашался с утверждениями Солженицына о том, что дореволюционная Россия жила, «сохраняя веками свое национальное здоровье». Вслед за западниками и русофобами он повторял: «Существующий в России веками рабский, холопский дух, сочетающийся с презрением к иноземцам и иноверцам, я считаю не здоровьем, а величайшей бедой». Сахаровское отношение к стране отличало выдвижение им на первый план права на эмиграцию. Свободный выезд из своей страны он считал самым главным демократическим правом ее граждан.

В телеграмме Сахарова президенту США Дж. Картеру в 1976 году выражалась уверенность, что «исполненная мужества и решимости… первая страна Запада — США — с честью понесет бремя, возложенное на ее граждан и руководителей историей». В интервью «Ассошиэйтед Пресс» в том же году было заявлено: «Западный мир несет на себе огромную ответственность в противостоянии тоталитарному миру социалистических стран». В проекте «Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии» (декабрь 1989 г.) Сахаров предлагал конституционно закрепить положение о том, что создаваемый Союз «в долгосрочной перспективе» стремится «к встречному плюралистическому сближению (конвергенции) социалистической и капиталистической систем, как к единственному кардинальному решению глобальных и внутренних проблем. Политическим выражением такого сближения должно стать создание в будущем Мирового правительства». В свете приведенных выше заявлений видно, какое правительство было способно с честью нести бремя руководства миром.

Суждения «отца водородной бомбы» производили большое впечатление в стране и мире. Однако один лишь М. С. Горбачев со временем положил их в основу курса внутренней и внешней политики государства, считая возможным начать конвергенцию в одностороннем порядке.

В декабре 1975 года А. Д. Сахаров стал третьим советским диссидентом, удостоенным Нобелевской премии. Этот акт наряду с высылкой из страны нобелевского лауреата А. И. Солженицына (февраль 1974) принес диссидентскому движению в СССР широкую международную известность. Позднее лауреатом Нобелевской премии стал осужденный в Ленинграде в феврале 1964 года за «злостное тунеядство» диссидентствующий поэт И. А. Бродский. В 1972 году он эмигрировал в США. Там он продолжал писать (по-русски и по-английски) стихи, принесшие ему широкую известность и премию (1987).

Расширению известности диссидентского движения способствовала деятельность Р. А. Медведева. В 1975—1976 годах он редактировал самиздатский журнал «ХХ век», десять номеров которого вышли в СССР, два из них были переизданы в Лондоне.

После заключения Хельсинкских соглашений (август 1975 г.) была создана Московская группа содействия выполнению гуманитарных статей этих соглашений (май 1976 г.). В нее вошли член-корреспондент Армянской академии наук Ю. Ф. Орлов (руководитель) и еще 10 человек: Л. Алексеева, М. Бернштам, Е. Боннэр, А. Гинзбург, П. Григоренко, А. Корчак, М. Ландау, А. Марченко, В. Рубин, А. Щаранский. Вскоре подобные группы возникли на Украине, в Грузии, Литве и Армении. В январе 1977 года при Московской Хельсинкской группе была образована рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях, одним из ее основателей стал А. Подрабинек. В феврале 1977 года, оказавшись перед перспективой расширения оппозиции, власти перешли к репрессиям против участников Хельсинкских групп.

Неблагоприятные тенденции общественного развития, скептическое отношение населения к официальной пропаганде стали причиной нараставшего отчуждения масс от творцов политики. «Застой» усиливал оппозиционные и диссидентские настроения в обществе. Постоянно давало о себе знать недовольство национальной политикой. Выступления на почве межнациональных отношений происходили почти во всех регионах страны — Казахстане и Средней Азии, Прибалтике и Закавказье, в автономиях России.

Официальные власти считали, что одна из главных опасностей для государства исходит от диссидентства. Стремясь приглушить усилившуюся с началом участия советских войск в гражданской войне в Афганистане напряженность общественной жизни, власти ужесточили репрессии против диссидентов. В конце 1979 — начале 1980 года были арестованы и сосланы почти все лидеры и активные участники не только правозащитных, но и оппозиционных властям национальных и религиозных организаций. А. Д. Сахаров за выступление против войны в Афганистане в январе 1980 года был лишен всех правительственных наград и выслан в г. Горький.

Через полтора года заместитель председателя Комитета государственной безопасности С. К. Цвигун объявил со страниц партийного печатного органа, что антиобщественные элементы, маскировавшиеся под поборников демократии, обезврежены, правозащитное движение перестало существовать (Коммунист. 1981. № 14).

По данным КГБ, в 1957—1985 годах за антисоветскую агитацию и пропаганду и за распространение заведомо ложных сведений, порочащих советский государственный и общественный строй, было осуждено 8124 человека. Поименные данные об осужденных приведены в книге «58—10. Надзорные производства прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953—1991» (М., 1999). В ней представлена наиболее репрезентативная информация о диссидентах и победах над ними репрессивных государственных органов. Однако, как показали события, последовавшие за 1985 годом, победа над диссидентством оказалась эфемерной.

Горбачевская «перестройка» в полной мере выявила значимость движения. Оказалось, что открытая борьба нескольких сот инакомыслящих против пороков существовавшего режима власти вызывала сочувствие неизмеримо более широкого круга сограждан. Противостояние свидетельствовало о глубочайших противоречиях в обществе и пропасти, отделявшей власть от общества. Идеи диссидентов широко популяризировались мировыми средствами массовой информации. Один только Сахаров в 1972—1979 годах, по данным КГБ, провел 150 пресс-конференций, готовил передачи для 1200 передач иностранного радио. Вместе с «Голосом Америки» и другими СМИ диссиденты составляли «систему с сильнейшим кооперативным эффектом» (С. Г. Кара-Мурза). Диссидентам в Советском Союзе активно содействовало американское ЦРУ. Известно, например, что к 1975 году это управление разными способами участвовало в издании на русском языке более чем 1500 книг русских и советских авторов. Все это на несколько порядков увеличивало силу собственно диссидентской составляющей. По оценкам Ю. В. Андропова, относящимся к концу 1975 года, в Советском Союзе насчитывались сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти. Имелись таковые и в составе партийно-государственной элиты советского общества.

Процесс «помилования» участников диссидентского движения в СССР начался накануне советско-американской встречи на высшем уровне в Рейкьявике, в ходе которой (11–12 октября 1986 года), как рассказал позднее в своих мемуарах Р. Рейган, он с изумлением услышал от М. С. Горбачева о согласии антисоветской части московской элиты на развал СССР. 9 октября 1986 года была «помилована» поэтесса И. Ратушинская. 30 октября, после переговоров Горбачева и Миттерана по ходатайству французской стороны был освобожден педагог и коллекционер Г. Михайлов. В конце 1986 года Е. Лигачев, В. Чебриков и Г. Марчук направили в адрес Горбачева предложение, в котором говорилось, что «принятые превентивные меры в отношении Сахарова в определенной мере сеябя оправдали — он вернулся к научной деятельности», поэтому «представляется возможным в настоящее время решить вопрос о возвращении Сахарова в Москву», поскольку это «обойдется меньшими издержками, нежели продолжение его изоляции в Горьком». В 1987 году было прекращено дело А. Патацкаса, привлеченного к ответственности за выпуск в 1983 г. двух нелегальных сборников под названием «Будущее Литвы». В этой связи прокуратура приняла характерное постановление. В нем значилось: дело прекращено, так как «в свете происходящих перемен в жизни советского общества», личность Патацкаса «перестала быть общественно опасной и применение в отношении его уголовно-правовых мер является нецелесообразным». Согласно утверждению члена коллегии Прокуратуры СССР В. И. Андреева, в конце 1988 года Президиумом Верховного Совета СССР были помилованы все лица, осужденные за «антисоветскую агитацию и пропаганду, распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй», «нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви и посягательство на личность и право граждан под видом исполнения религиозных обрядов». 15 августа 1990 года был восстановлен в советском гражданстве А. И. Солженицын. Известные в прошлом диссиденты А. Д. Сахаров, Р. И. Пименов (осужденный в 1970 году за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй), М. М. Молоствов (осужденный в 1958 году Ленинградским судом по ст. 58 УК) и другие были избраны народными депутатами. В 1990 году в память жертв тоталитаризма по инициативе «Мемориала» и при поддержке Моссовета был установлен Соловецкий камень в сквере на Лубянке.

Спуск советского государственного флага СССР с флагштока над куполами Кремля 25 декабря 1991 года, если смотреть на это событие через призму антисоветского диссидентства, означает: на позиции движения перешли по существу главные силы бывшего партийного и государственного руководства СССР. Они стали движущей силой номенклатурной революции 1991—1993 годов, когда моментально, по историческим меркам, были подрублены устои «развитого социализма» и обрушено здание «нерушимого Союза». Феномен внутрипартийного либерального диссидентства, его метод хорошо обрисованы известным «архитектором перестройки» А. Н. Яковлевым в его статье «Большевизм — социальная болезнь ХХ века», помещенной в «Черной книге коммунизма» (М., 1999). «После ХХ съезда, — писал Яковлев о себе и ему подобных, — в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды “идей” позднего Ленина. Надо было ясно, четко и внятно вычленить феномен большевизма, отделив его от марксизма прошлого века. А потом без устали говорили о гениальности позднего Ленина, о необходимости возврата к ленинскому “плану строительства социализма” через кооперацию, через государственный капитализм и т. д. Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и “нравственным социализмом” — по революционаризму вообще. Начался новый виток разоблачения “культа личности Сталина”. Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна».

Перешедший на сторону партдиссидентов М. С. Горбачев открыто признал этот факт развала СССР. В 1999 году, выступая с трибуны одного из американских университетов, он заявил: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Когда я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступать от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистических стран. Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Яковлев и Э. Шеварднадзе».

Партдиссиденты исходили из убеждения, что «советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма». На последнем этапе «перестройки» они «совершенствовали социализм» уже без оглядки на Ленина. Ужесточая антисталинскую дискуссию, «истинные реформаторы» завершали идейную контрреволюцию под девизом «Факты выше принципа», разоблачая, по определению Яковлева, «мегапреступность» самого Ленина.

Либеральные диссиденты отвергали «реальный социализм» сталинского и последующих образцов, полагая, что жизнь в нем оказалась устроенной совсем не так, как было некогда задумано. Это очень точно выразил Иосиф Бродский, написавший о своей стране: «Там украшают флаг, обнявшись, серп и молот, // Но в стенку гвоздь не вбит и огород не полот. // Там, грубо говоря, великий план запорот». Это означает, что «великий план» социалистического строительства в ходе его осуществления с 1917 года был на каких-то этапах искажен до полного неприятия либеральной интеллигенцией. Однако ее представители в диссидентских движениях за редким исключением не предлагали строить жизнь по истинному «великому плану», ибо он все равно оставался бы социалистическим. Их вдохновляли совсем иные планы и образцы, но говорить открыто о них они не могли. Поэтому им не оставалось ничего, кроме как не соглашаться с искажающей «великий план» властью по каждому удобному поводу и постоянно апеллировать к «прогрессивной» мировой общественности, которая заведомо не могла быть судьей в спорах об отклонениях советской власти от некоего истинного «великого плана». Упование на то, что «заграница нам поможет», порождало «оригинальные» проекты приобщения СССР к «цивилизованному мировому сообществу». После августовских событий 1991 года профессор-демократ В. Корепанов предлагал «колонизировать нашу страну на определенное время развитыми странами». Для Запада, полагал он, «мы представляем интерес как рынок, богатый сырьем и человеческими ресурсами… Естественно, надо обратиться к Западу с просьбой прикрепить отдельные республики и регионы к развитым странам. Допустим, Россию к США и Японии, Украину — к Англии, Белоруссию — к Франции. Понадобиться создать смешанную администрацию по управлению колониями».

При оценках исторической значимости либерального диссидентства, историки, придерживающиеся либеральной идеологической ориентации, испытывают немалые трудности. Они не могут пока еще называть вещи своими именами и открыто обелять колонну, выступавшую в 60—80-е годы в союзе с «прогрессивным Западом» против своей страны и ее народа. Однако логика требует последовательности. Поэтому приходится встречаться с сентенциями о том, что «реформаторы», начиная с Н. С. Хрущева, «в силу своего мировоззрения видели в либеральной интеллигенции скорее потенциального противника, нежели советчика и помощника… В интеллигентской среде были сильны консервативно-охранительные настроения. Именно на них и опиралась власть» (М. Р. Зезина). По сути дела, власть обвиняется в том, что не возглавила или не опиралась на либеральных диссидентов в реформировании своей страны в капиталистическом духе, поскольку никакого иного «великого плана» либеральное диссидентство не могло иметь по определению.

На наш взгляд, наиболее существенным для исторических судеб России является то, что национально-патриотические течения так и не набрали силу в рассматриваемый период, не смогли существенно повлиять на власть и развитие общества. «Русофилы» в значительной своей части остались диссидентами и по отношению к свершившейся в 1991—1993 годах капиталистической революции, и к утвердившейся на ее волне у власти новой правящей элите. В последующем позиция национальных патриотов в ряде пунктов сближается с Русской Православной церковью и оппозиционной нынешним властям КПРФ. По убеждению В. Н. Ганичева, высказанному в июне 2002 года, в прошлой истории страны «лишь славянофилы создали блестящую теорию самостояния России». Теорией не воспользовались царские власти, «и это привело к их крушению», советские власти тоже не сумели извлечь из нее пользу, «не пожелали изменять ее, применять в современных условиях, и мы видим нынешний итог». Ветеран движения живет надеждой, что «когда-нибудь наши власти возьмут ее на вооружение». Некоторые из влиятельнейших в прошлом диссидентских деятелей (А. А. Зиновьев, А. Д. Синявский, отчасти А. И. Солженицын), увидев плоды диссидентства в постсоветских жизненных реалиях России, кардинально переоценили и свое участие в движении, и историческую роль движения в целом.

Либеральные национал-патриоты, национал-коммунисты и «язычники» в диссидентском движении.В 60—80-х годах в диссидентстве стало более заметным течение русской либеральной национально-патриотической мысли, дающее о себе знать главным образом в самиздатской публицистике, являвшейся своеобразным ответом на самиздат либерального космополитизированного и русофобского толка. По данным книги Н. А. Митрохина «Русская партия: Движение русских националистов в СССР. 1953—1985 годы» (М., 2003), используемым в настоящем разделе, первым из ставших известными широкой публике текстов русских «националистов» был документ, имеющий название «Слово нации» и датированный 31 декабря 1970 года. Он был написан А. М. Ивановым (Скуратовым) и обсужден им с бывшими политзаключенными, приобщившимися к русской идее в лагере: В. Н. Осиповым, И. В. Авдеевым, В. В. Ильяковым, священником Дмитрием Дудко и активным участником молодежного движения за сохранение культурного наследия В. А. Виноградовым. «Слово нации» было ответом на анонимную «Программу Демократического Движения Советского Союза», появившуюся в самиздате в 1969 году.

Несмотря на противоречия и утопичность, «Слово нации» представляет интерес и как исторический документ, и как документ, созвучный современной политической ситуации в России. Согласно «Слову», западный мир биологически вырождается. Биологическое первичнее социального, поэтому демократия и права человека бессмысленны. Противостоять процессу вырождения способно лишь сильное правительство, опирающееся на национальные традиции. Все попытки переделать Россию по западному образцу провалились из-за политических предпочтений народа, желающего иметь сильную власть для защиты от внешней опасности. Нация первична, а все остальное есть производное от нее. Нация представляет собой также особую духовную общность, своеобразие которой имеет глубокий мистический смысл. Основные признаки нации: расовый тип (психологический склад), язык (способ мышления) и идеология.

Национальный вопрос в «Слове нации» представляется основным для России, поскольку русские играют в жизни страны непропорционально малую роль, а евреи претендуют на роль угнетенного русскими меньшинства, чуть ли не монополизируя тем временем науку и культуру. Должна осуществиться национальная революция под лозунгом: Единая Неделимая Россия. Русский народ должен стать господствующей нацией. В национальном государстве, которое необходимо было построить, традиционная русская религия должна занять подобающее ей почетное место. В довершение всего ООН предлагалось ликвидировать, как бессильную организацию, и заменить ее Союзом Цивилизованных Стран во главе с Россией и США.

Важным событием в русском либерально-патриотическом движении стало появление журнала «Вече», который тоже был своеобразным ответом на диссидентские либеральные и национальные издания. Инициатором издания стал бывший политзаключенный В. Н. Осипов, отсидевший 7 лет на строгом режиме за организацию «антисоветских сборищ» на площади Маяковского в Москве в 1960—1961 годах и поселившийся в 1970 году в Александрове (за пределами стокилометровой зоны вокруг Москвы). Начать издание русского патриотического журнала Осипов задумал еще в мордовском политизоляторе, где из анархо-синдикалиста, кем он считал себя до ареста, он стал православным русским монархистом. Выйдя на свободу, он возобновил старые знакомства, прежде всего среди старого актива площади Маяковского. Окончательное решение об издании журнала было принято после бесед с Дмитрием Дудко, православным священником и монархистом по убеждению, с А. М. Ивановым (Скуратовым), другом еще со времен совместной учебы на истфаке МГУ и подельником по первому делу, и с М. П. Кудрявцевым, архитектором и реставратором. Журнал задумывался как лояльный по отношению к власти. Доказательством этого были напечатанные на обложке журнала фамилия и адрес редактора.

Первый номер журнала вышел 19 января 1971 года. Радиостанция «Свобода» представила его своим слушателям в СССР как шовинистическое антисемитское издание. В этой связи редакция 1 марта выступила с заявлением, в котором говорилось: «Мы решительно отвергаем определение журнала как “крайне шовинистического”... Мы отнюдь не собираемся умалять достоинства других наций. Мы хотим одного — укрепления русской национальной культуры, патриотических традиций в духе славянофилов и Достоевского, утверждения самобытности и величия России. Что касается политических проблем, то они не входят в тематику нашего журнала».

В первом номере «Веча» были помещены статьи А. Скуратова «У истоков русского самосознания»; М. Антонова «Учение славянофилов — высший взлет народного самосознания в России в доленинский период»; большая анонимная статья «Судьба русской столицы» (о разрушении Москвы архитекторами с еврейскими фамилиями, написанная М. Кудрявцевым); анонимные «Записки русского христианина»; статья В. Осипова «К вопросу о Сфинксе» (по поводу самиздатской исторической работы Л. Ренделя «О специфике истории России»), стихи И. Авдеева, М. Волошина и О. Булатова; рецензия Г. Шиманова на самиздатскую религиозную работу Ю. Белова «Религия и современное сознание» (1967), обзор «Нового мира» за два последних года, раздел «Хроника», где сообщалось о смерти Патриарха и о смещении главного редактора журнала «Молодая гвардия».

Подбор материалов первого выпуска «Веча» характерен и для последующих девяти номеров журнала. Основными авторами журнальных публикаций были сам Осипов, А. Иванов (писавший в основном под псевдонимом Скуратов и являвшийся автором примерно трети всех опубликованных материалов), отец Дмитрий Дудко. С третьего номера к изданию журнала подключилась преподаватель физики С. А. Мельникова, знакомая Иванова и Осипова по площади Маяковского. Мельникова стала фактически соредактором издания. Она была знакома с В. Шукшиным, Л. Аннинским, В. Ерофеевым, Л. Руслановой, поэтом А. Марковым, художником К. Васильевым. Она познакомила Осипова с И. Глазуновым (художник давал деньги на журнал, а после ареста Осипова помогал его жене), А. Солженициным, Л. Гумилевым. У Мельниковой сложились хорошие отношения с бывшим членом ВСХСОНа Л. Бородиным (он появился в Москве в начале 1973 года как сформировавшийся литератор, его статья о русской интеллигенции была напечатана в 8-м номере журнала) и Г. Шимановым. Мельникова готовила макеты номеров «Веча» у себя дома в Москве, осуществляя редактуру предоставленных материалов, она же контролировала распечатку и распространение около половины тиража номера — 20—30 экземпляров (к концу 1973 года это количество сократилось). Часть тиража распродавалась состоятельным патриотам по цене 5 рублей за номер.

Второй круг «Веча» сложился в Александрове в основном из бывших политзаключенных. Они редко давали свои материалы в журнал, но были активными читателями и формировали «общественное мнение». По словам Осипова, «журнал рассылался русским патриотам, желательно православным, желательно монархистам… в основном просто русским патриотам». Число постоянных читателей журнала составляло примерно 200—300 человек. Журнал рассылался в 14 городов России, а также в Киев и Николаев. Третьим кругом «Веча» были «молодогвардейцы», члены «Русского клуба», с которыми Осипова познакомил А. Иванов. Степень их вовлеченности в издание журнала ограничивалась темой защиты памятников истории и культуры и некоторой финансовой поддержкой. Последняя стоила С. Н. Семанову должности главного редактора журнала «Человек и закон», писателю Д. А. Жукову — неприятностей за крещение дочери.

Наиболее ярким и последовательным выразителем русской идеологии применительно к новым условиям был Г. М. Шиманов, издавший в 1971 году на Западе книгу «Записки из красного дома». Публицист обнажал корень мирового зла (и трагедии в России), усматривая его в катастрофическом тупике западной цивилизации, по сути дела, отказавшейся от христианства и заменившей полноту духовной жизни фальшивым блеском материального благополучия. «Я скажу, — писал Шиманов, — что теперь, после опыта тысячи лет, загнавшего человечество в невыносимый тупик, разве не ясно, что только подлинное, возрожденное христианство может быть выходом из тупика? Что необходима иная, новая, не языческая — буржуазная, но аскетическая и духовная цивилизация?» Такая цивилизация может возникнуть на русской духовной основе. Судьба России — не только ее судьба, но судьба всего человечества, которое сумеет выйти из тупика, опираясь на традиционные духовные ценности Русского народа. Русским нужно объединяться на своих духовных основах, чтобы выполнить свою миссию перед Отечеством и миром. И в этом объединении атеистическая советская власть не является препятствием, ибо она может быть преобразована изнутри в совершенно иное качество, главное же — возродить в себе коренное русское самосознание. «Нам надо вспомнить, — декларировал Шиманов, — о том, что мы русские, вспомнить, не для того чтобы через минуту снова забыть об этом, но для того, чтобы уже навсегда соединить свое сердце с сердцем народным, соединить судьбу свою с судьбою Отечества, соединить надежды свои с надеждами лучших русских людей о религиознонациональном возрождении России... Но мы обязаны трезвыми, мы обязаны православными глазами смотреть на вещи. Величайшее зло — не искать Божией правды и не созидать свою жизнь по этой правде. Будешь искать и будешь строить — и никакая власть тебе в этом помешать не сможет. Советская власть — это не только безбожие и величайшая в мире гроза, это также и некая тайна и орудие Божьего Промысла... Процесс возвращения русского духа в себя, процесс возвращения русского сознания уже начался, и остановить его ничто не сможет. Теперь нам крайне важно восстановить здоровое и подлинно православное отношение к своему Государству. Смущаться, что оно является ныне официально атеистическим, по-моему, не нужно (и Павел был до своего обращения, как известно, Савлом), а нужно верить и работать на благо Церкви и на благо русского общества и советского государства. Не подлежит никакому сомнению, что православные христиане должны быть лучшими гражданами нашей Родины... В нынешней атмосфере внутренней пустоты и внутреннего одичания они должны явиться подлинной силой, подлинным здоровьем, подлинной опорой нашего Русского народа и нашего государства, и так оно несомненно и будет во славу Божию и к торжеству нашей Православной Церкви!»

Журнал просуществовал недолго. В феврале 1974 года в редакции произошел раскол, по сторонним наблюдениям — из-за «бабской склоки», возникшей после женитьбы Осипова на бывшей политзаключенной Валентине Машковой. Дело кончилось тем, что С. А. Мельникова и бывший политзек, переводчик И. В. Овчинников выпустили в апреле 10-й номер «Веча» и 9 июля 1974 года закрыли журнал. В сообщении редакции журнала «Вече» о его закрытии они написали: «Возбуждение уголовного дела против русского патриотического журнала... может быть только результатом усилий тайных русофобов, которые надеются уничтожить в этой стране великий народ, великую культуру». Осипов же вместе с бывшим политзаключенным В. С. Родионовым выпустил номер нового самиздатского журнала «Земля», заявив тем самым, что знамя русского возрождения по-прежнему находится в его руках.

Тем временем КГБ начало следствие по факту издания журналов. Уголовное дело против редактора «Вече» В. Н. Осипова было возбуждено по личному указанию Андропова. 28 ноября 1974 года Осипов был арестован. Пока он находился под следствием, Родионов и Машкова выпустили второй номер «Земли» (ноябрь 1974 г.). На этом история журнала закончилась. В обвинительном заключении по делу Осипова, в частности, говорилось: «Действуя с так называемых легальных позиций, прикрываясь лживыми декларациями о своей лояльности к советскому государству и якобы патриотическим характером своих устремлений, Осипов, опираясь на лиц, в прошлом судимых за особо опасные государственные преступления (имелись в виду Л. И. Бородин, О. В. Волков и священник Д. С. Дудко. — Авт.), поддержку зарубежных антисоветских организаций и органы буржуазной пропаганды, в 1970—1974 годах с целью подрыва советской власти, консолидации антисоветских элементов занимался преступной деятельностью по изданию, размножению и распространению на территории СССР и вне его пределов нелегальных машинописных журналов “Вече” и “Земля”, отдельные статьи которых содержат клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, реакционные, шовинистические и славянофильские взгляды». 26 сентября 1975 года В. Н. Осипов был осужден Владимирским облсудом за издание журналов «Вече» и «Земля» по ст. 70 УК РСФСР на 8 лет строгого режима. Всего за 1961—1983 годы Осипов провел 15 лет в заключении и ссылке. Этот срок отражал степень страха интернационально-космополитического режима перед открытой пропагандой «реакционных славянофильских» взглядов.

В 1974 году бывший член ВСХСОНа Л. И. Бородин начал издание журнала «Московский сборник», посвятив его проблемам нации и религии. В своей издательской деятельности он опирался на помощь молодых христиан, группировавшихся вокруг Г. М. Шиманова и Дмитрия Дудко (прораб В. Бурдюг, поэт С. Бударов, Розанов и др.) и поддерживавших хорошие отношения с другими диссидентами либерально-патриотической ориентации — Осиповым, Якуниным, Шафаревичем, Огородниковым, Капитанчуком.

Первый номер журнала увидел свет в сентябре 1974 года. В нем были опубликованы воспоминания сына Николая Бердяева об отце, статья философа Ренаты Гальцевой, продолжение работы Иванова-Скуратова «Триумф самоубийц» о годах «большого террора» (ее начало печаталось в 9—10 номерах «Веча»), и материалы Бородина — его полемика с историком церкви А. Красновым-Левитиным, статья о национальных проблемах, часть романа «Лебединая песнь». Во втором номере помимо двух статей Бородина, была напечатана работа Глебова (псевдоним философа С. Хорунжего) «Карсавин. Биографический очерк». В третьем номере помещены: неподписанная статья всхсоновца Вагина о философе Федорове, статья по психиатрии Чернышова, литературоведческая статья Бударова. В журнале также печатался Шиманов. Тираж сборника был 20—25 экземпляров.

После ареста в апреле 1975 года на квартире С. Бударова макета третьего номера Бородин был доставлен в прокуратуру и получил «Предупреждение по Указу ПВС СССР от 1972 года». Бородин сразу же отошел от издания, передав его в руки помощников, а сам вернулся в Сибирь, где работал лесником и занимался литературной деятельностью. В 1978 году в издательстве «Посев» вышла его первая книга «Повесть странного времени». Затем были написаны «Год чуда и печали», «Третья правда», «Расставание». В 1982 году Бородин был арестован, осужден и до июня 1987 года отбывал наказание за публикацию своих произведений на Западе по ст. 70 УК РСФСР. Бурдюг, Розанов и Бударов подготовили четвертый номер «Московского сборника», но не получили благословение отца Дмитрия Дудко на его публикацию. Издание прекратилось.

В середине 70-х годов произошла идеологическая переориентация крупного математика и диссидента, члена сахаровского Комитета прав человека И. Р. Шафаревича (член-корреспондент АН СССР с 1958 года, академик с 1991 года, президент Московского математического общества). Он написал ряд работ с критикой тоталитарной системы. Особенно широкую известность приобрели его статьи «Обособление или сближение?», «Есть ли у России будущее?», вошедшие в сборник «Из-под глыб» (составлен А. И. Солженицыным, издан в 1974 году в Париже), а также книги «Социализм, как явление мировой истории» (впервые опубликована в Париже в 1977 году) и «Русофобия» (написана в 1980 г., распространялась в самиздате, многократно переиздавалась, начиная с 1989 года). Эти работы создали автору репутацию идеолога национально-православного движения, сразу же вызвав критику в кругах демократически настроенной интеллигенции, профессиональных историков и этнографов, находящих в них разного рода натяжки и неточности. Однако теория «малого народа», развиваемая Шафаревичем вслед за французским историком О. Кошеном, получила широкое признание в патриотических кругах. В соответствии с этой теорией, осуждается слой людей, которые противопоставляют себя всему остальному народу, с презрением относятся к его традициям и тем самым утверждают свое право распоряжаться этим народом как материалом для собственного творчества. В России ядро «малого народа» составляет еврейство. С опубликованием такой теории ее автор, естественно, обвинялся в антисемитизме.

Во второй половине 70-х годов в самиздате появилось течение, позднее называвшееся «национал-коммунистическим». Оно претендовало на то, чтобы вместе с властями бороться против сионизма за самобытное российское государство. Существовало две группировки таких «коммунистов»: православные во главе с Г. М. Шимановым и Ф. В. Карелиным; язычники во главе с А. М. Ивановым (Скуратовым), В. Емельяновым и В. Скурлатовым. Обе группировки активно отмежевывались от диссидентства в его либеральной ипостаси, критиковали деятельность МХГ, Рабочей комиссии, Христианского комитета защиты верующих, Солженицынский фонд.

Лидер первой группировки Г. М. Шиманов с 1962 года находился в пастве священника Д. Дудко и получил известность в диссидентских кругах в конце 60-х годов. В то время он был обычным активным православным неофитом, писал статьи на правовые темы, распространял работы других авторов, водил экскурсии по церквам, преследовался властями: был уволен с работы, лечился две недели в психлечебнице. О своем пребывании в этом заведении Шиманов написал повесть «Записки из Красного Дома» (1971). Публикация повести за рубежом принесла автору славу яркого публициста движения инакомыслящих. С тех пор публицист, не имеющий другой профессии, трудился на случайных низкооплачиваемых работах.

В 1972 году Г. М. Шиманов порывает отношения с кругом бывших своих знакомых демократов-западников и становится публицистом «националистического» направления. В 1973 году в этом новом качестве он обратил на себя внимание тремя письмами редактору парижского журнала «Вестник Р.С.Х.Д.» Н. А. Струве по поводу опубликования в 97 номере вестника «антирусского», по оценке Шиманова, сборника «Метанойя». Письма были включены в самиздатский сборник «Письма о России» (1973). Здесь же были помещены его специально написанная для сборника статья «Вера в чудо», работы давнего участника подпольных религиозных структур Ф. В. Карелина (псевдоним Н. Радугин) «Буди, сие, буди», статьи кандидата медицинских наук В. И. Прилуцкого (псевдоним Л. Ибрагимов), статьи Дм. Дудко и другие материалы. Тираж сборника (10 экземпляров) весь разошелся по знакомым. Критика «Метанойи» сделала Шиманова в глазах либералов олицетворением крайних проявлений русского шовинизма.

В 1974 году Шиманов перешел на позиции «национал-коммунизма». Он стал считать, что сочетание власти Советов с православием было бы идеальным государственным устройством для русского народа. Эту мысль он изложил в статье «Письмо Наталье Сергеевне». Основой статьи стало письмо к жене правозащитника Б. И. Цукермана, уехавшей к тому времени вместе с мужем в Израиль. Оппонировать Шиманову взялся Осипов, обратившись к Шиманову с открытым письмом. Ответом стала еще более жесткая работа «Как относиться к советской власти». Дискуссия была прервана арестом Осипова. Позднее некоторые статьи Г. М. Шиманова публиковались в «Московском сборнике» Л. Бородина.

В 1980—1982 годах было выпущено пять номеров самиздатского журнала «Многая лета». Основными авторами журнала, кроме его редактора Шиманова, были Ф. Карелин и В. Прилуцкий. Вокруг них группировался кружок из десятка единомышленников. Объем каждого номера составлял около 200 машинописных страниц, изготовлялось 10—15 экземпляров журнала, часть номеров тиражировалась на появившихся к тому времени ксероксах. Основной идеей журнала было склонить советскую власть к политике «здравого смысла», укрепить власть за счет коммун, объединенных по родовому и религиозному признакам. В 1982 году после угроз КГБ Шиманов прекратил выпуск этого журнала. С его закрытием организованные структуры русского диссидентского национального движения перестали существовать.

В религиозном отношении в русском национально-патриотическом движении были не только христиане. К середине 70-х годов сформировались небольшие, но устойчивые группы «неоязычников», призывавших вернуться к дохристианским верованиям. «Неоязычники» считали праславян и древних славян частью племен древних ариев, имевших общую культуру и религию на пространстве от Индии до Испании. Среди «неоязычников» выделялись три лидера. Одним из них был упоминавшийся ранее публицист А. М. Иванов (Скуратов), вторым — выпускник физического факультета МГУ, кандидат философских наук, бывший комсомольский функционер В. И. Скурлатов, третьим — В. Н. Емельянов, выпускник Московского института востоковедения, кандидат экономических наук, переводчик с арабского и английского языков, преподаватель Московского института иностранных языков и ВПШ при ЦК КПСС.

А. М. Иванов (Скуратов) для выявления корней древней арийской религии обращался (он был профессиональным переводчиком), к древнеиндийским и древнеперсидским трактатам, научным работам по истории, философии, филологии, религии на европейских языках. Ему принадлежат работы по разоблачению христианства: «Тайна двух начал» (о происхождении христианства, 1971 г.) и «Христианская чума» (1979). В других сочинениях популяризировалось мировоззрение арийских народов: «Заратустра говорил не так» (критика Ницше) и «Основы арийского мировоззрения» (1981). Иванов не считал себя неоязычником. Он говорил, что у него своя религия, близкая к зороастризму. Он отвергал пропагандируемую Емельяновым и Скурлатовым «Велесову книгу», считая ее исторически недостоверной. Об этом им была написана специальная работа «История как орудие геноцида. Несколько слов в защиту венедов» (1981).

Разносторонней была деятельность В. Н. Емельянова. Первое его выступление относится к 1973 году, когда редакция журнала «Вече» получила его «Критические заметки русского человека о патриотическом журнале “Вече”». Журнал характеризовался в них как «сионистский предбанник», в то время как по-настоящему русский журнал должен был, по его убеждению, «публиковать материалы о никчемности научных работ сионистов-псевдоученых». Автор подвергал критике христианство и ислам как «дочерние компании иудаизма», придуманные для порабощения «гоев». Одно из выступлений Емельянова вызвало большой резонанс не только внутри страны, но и за ее пределами.

Это была статья В. Н. Емельянова с обзором политической ситуации в западном мире, опубликованная 14 февраля 1979 году в восьмимиллионной «Комсомольской правде» (гл. редактор В. Н. Ганичев). В статье утверждалось: «Правительство Картера представляет собой самое большое логово евреев и масонов, какого Америка еще никогда не знала». Отклики на статью появились в американских газетах и зарубежных изданиях на русском языке. В. Ушкуйник (псевдоним генерал-майора Ю. М. Ларикова, артиллериста, участника Гражданской войны, служившего затем в армии Чан Кайши в качестве офицера Генерального штаба и начальника армейского Военно-технического института) в эпилоге своей известной книги «Памятка русскому человеку» (1979), повествующей о негативной роли иудеев и масонов в России, написал, что «прочитал статью проф. Емельянова с чувством глубокой радости и удовлетворения».

Емельянов входил в круг авторов, разоблачающих реакционную сущность сионизма и теоретически обосновывавших советскую антиизраильскую и проарабскую политику. В этот круг входили также Ю. С. Иванов, автор книги «Осторожно: сионизм!» (1969, 1970); В. В. Большаков, автор книги «Сионизм на службе антикоммунизма» (1972); Е. С. Евсеев, автор книг «Фашизм под голубой звездой» (1971); «Расизм под голубой звездой» (1981); В. Я. Бегун, автор книг «Вторжение без оружия» (1973, 1979), «Ползучая контрреволюция» (1974), «Рассказы о детях вдовы» (1986); В. И. Скурлатов, автор книги «Сионизм и апартеид» (1975; с 1989 года автор занимается исключительно политической деятельностью, являясь председателем исполкома правления Либерально-патриотической партии «Возрождение» и участником других организаций); Л. А. Моджорян, написавшая книги «Сионизм как форма расизма и расовой дискриминации» (1979), «Международный сионизм на службе империалистической реакции» (1984); В. А. Семенюк, автор книги «Националистическое безумие» (1976); и другие.

В 1979 году В. Н. Емельянов написал книгу «Десионизация», изготовил на ротапринте небольшой тираж. В этой книге помимо описания истории, структуры и методики функционирования «сионо-масонского концерна», был опубликован устав Всемирного Антисионистского и Антимасонского Фронта (ВАСАМФ) как организации защиты от еврейского нацизма, освобождения народов мира и прежде всего славян от его оккупации. В начале 1980 года автор послал книгу всем членам Политбюро. Последние идеи автора не одобрили. Более того, Емельянова уволили с работы, а 26 марта того же года исключили из партии. Основная причина исключения — отказ назвать людей, помогавших в издании «антисоветской и антисемитской», по заключению экспертов, книги. 10 апреля 1980 года Емельянов был арестован и помещен на шесть лет в Ленинградскую спецпсихбольницу по обвинению в убийстве жены. (Она была убита топором и расчленена. Емельянов утверждал, что некие люди принесли ее в таком виде к нему в мешке.) После освобождения в 1986 году примкнул к патриотическому объединению «Память» Д. Д. Васильева, от которой отделился в 1987 году, создав свою организацию, с 1992 года называет себя также «Председателем Всемирного Русского правительства». Емельянов вплоть до своей смерти в 1999 году пользовался уважением в кругах московских язычников, считающих себя русскими патриотами. Вероятно, что среди активистов названных и других диссидентских движений были и другие, кому не помешала бы своевременная врачебная помощь.

Зарождение национально-патриотического общества «Память». После известного заявления С. К. Цвигуна об «обезвреживании» страны от всех антиобщественных элементов (1981), означавшем, что диссиденты в большинстве своем были изолированы от общества в местах заключения или находились под гласным наблюдением КГБ и МВД, русское национально-патриотическое движение было представлено обществом «Память». Объединение получило название по историко-публицистическому двухтомнику В. А. Чивилихина «Память» (1978, 1981), в котором с патриотической позиции рассказывалось о русской истории и культуре, показывалось величие России, ее героев и подвижников. Оно выросло из общества книголюбов Министерства авиационной промышленности (1979, руководитель инженер Г. И. Фрыгин) и объединения «Витязи», созданного в 1978—1979 годах для подготовки к празднованию 600-летия Куликовской битвы (его возглавлял руководитель Московского городского общества ВООПИК журналист Э. Н. Дьяконов). Заметными вехами в истории движения были торжественные вечера, посвященные 600-летию Куликовской битвы (16 апреля 1980 г., Центральный лекторий Политехнического музея), 170-летию Бородинской битвы (17 июня 1982 г.). Рождение названия произошло в ноябре 1982 года после вечера-размышления по книге В. А. Чивилихина. На вечере было решено просить писателя возглавить общество. Однако в связи с болезнью и смертью писателя идея оказалась неосуществленной.

До конца 1984 года общество возглавляли Г. И. Фрыгин и Э. Н. Дьяконов. Затем вплоть до бандитского нападения в октябре 1985 года активным председателем правления историко-литературного объединения (новый статус «Памяти») была Е. С. Бехтерева. Участники объединения были не только инициаторами празднования славных дат отечественной истории. Они организовывали реставрационные субботники, встречи с отечественными писателями и историками, обсуждения творчества поэтов и художников прошлого, инициировали движения против поворота северных рек, в защиту Байкала, трезвенническое движение. В 1983 году Совет «Памяти» добился официальной регистрации объединения при Дворце культуры им. Горбунова, принадлежавшем заводу имени М. В. Хруничева. Работа «Памяти», носившая в 1982—1984 годы умеренный характер, подготовила почву для более радикальных выступлений, начавшихся в период «гласности». Новый период в истории общества был связан с лидерством в нем с октября 1985 года фотографа Д. Д. Васильева. В патриотических кругах он был известен с 1969 года, когда, будучи директором клуба парфюмерной фабрики «Новая заря», устроил вызвавшую ажиотаж выставку картин И. С. Глазунова. Когда выставка закрылась, Васильева уволили с работы. Позднее он был сотрудником художника.

«Русский клуб» и «Русская партия» в общественной жизни 60—80-х годов. Центром русских национальных сил стало основанное в 1965 году Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК), давшее начало общерусским организациям и движениям, отстаивающим национальные интересы России. Первыми духовными возглавителями движения были замечательные патриоты: археолог и историк, академик Б. А. Рыбаков; физико-химик, академик И. В. Петрянов-Соколов (автор изобретений, которыми пользуется весь мир, в частности «фильтра Петрянова», основы современных респираторов); художники П. Д. Корин, И. С. Глазунов, писатели Л. М. Леонов, В. А. Солоухин, В. Д. Иванов; руководитель музеев Московского Кремля В. Н. Иванов (первый фактический председатель Центрального совета общества). Архитектор-реставратор П. Д. Барановский в сотрудничестве со своими соратниками по молодежному русскому патриотическому клубу любителей памятников истории и культуры «Родина» (1964—1972) Л. И. Антроповым, Г. И. Гунькиным и В. А. Десятниковым провели всю подготовительную и организаторскую работу по созданию ВООПИК.

В 1968—1969 годах в его составе на базе секции по комплексному изучению русской истории и культуры действовал «Русский клуб» — негласное объединение национальной русской интеллигенции. В этом клубе впервые за многие годы начинали обсуждаться животрепещущие вопросы формирования русской культуры и духовности. Среди национальных ценностей все большее место и значение приобретают имена и наследие выдающихся русских деятелей и мыслителей: Н. Я. Данилевского (1822—1885), М. Н. Каткова (1818—1887), Иоанна Кронштадтского (1829—1908), К. Н. Леонтьева (1831—1891), К. П. Победоносцева (1827—1907), Сергия Радонежского (1314—1392), В. В. Розанова (1856—1919), Серафима Саровского (1753—1833) и других. Клуб возглавляли писатель, специалист по Югославии Д. А. Жуков, историк, заведующий серией «Жизнь замечательных людей» в издательстве «Молодая гвардия» С. Н. Семанов, критик и литературовед П. В. Палиевский.

Заседания клуба проводились в Москве, в Высокопетровском монастыре. «Организационно, — писал один членов клуба прозаик А. И. Байгушев, — мы приняли церковную структуру. Монастырь, Петровка, 28, был у нас чистилищем. Здесь был как бы открытый храм, и сюда свободно, в любой день, в любой час могли зайти… на любое мероприятие, любой творческий вечер, русские миряне. Здесь мы приглядывались к новым лицам, отбирали, кого какими интересами привлечь… Постоянные и проверенные… попадали под негласный статус оглашенных… Из оглашенных лучшие попадали в “верные” и уже могли посещать наши “русские вторники”, на которых шла основная духовно-строительная работа. Здесь поочередно каждым из наиболее активных членов “Русского клуба” делался доклад на предложенную им самим русскую тему. …Безмолвие (исихазм) и благородный “византизм” сразу стали духовными знаменами нашего “Русского клуба”. Валентин Дмитриевич Иванов, знаменитый исторический писатель, автор “Руси изначальной” и “Руси великой”, с первых же шагов “Великорусского монастыря” стал его иереем. После многих лет преследования и травли он с особенным жаром отдавался клубу, найдя здесь самую благородную, затаив дыхание слушающую его аудиторию. И то же можно сказать об Олеге Васильевиче Волкове, несломленном многолетним ГУЛАГом публицисте, дворянине самых высоких кровей, вдруг радостно увидевшем, что Россия еще жива, что идет молодая здоровая смена, в которой не убит масонским интернационализмом православный русский дух». (Редкостным по своей художественной мощи памятником несгибаемости русского человека и ценнейшим документом новейшей русской истории является изданный в 1987 году автобиографический роман О. В. Волкова «Погружение во тьму», отразивший многое из лично пережитого автором за 28 лет советских тюрем, лагерей и ссылок.)

Членами «Русского клуба» были ставшие со временем широко известными не только среди специалистов П. В. Паламарчук, литературовед и историк, автор классической работы «Сорок сороков» о московских православных храмах; О. Н. Михайлов, литературовед и автор исторических романов; В. В. Кожинов, литературовед, литературный критик и историк; А. П. Ланщиков, журналист и литературовед; А. М. Иванов (Скуратов), автор самиздатских статей; кинорежиссер Борис Карпов, историк рапповского движения в литературе С. И. Шешуков. Активными членами клуба были писатели А. И. Байгушев, В. А. Чивилихин; поэты И. И. Кобзев, С. Ю. Куняев, Г. В. Серебряков, В. В. Сорокин (главный редактор издательства «Современник»); критики и литературоведы В. А. Чалмаев, Ю. Л. Прокушев (директор издательства «Современник»); журналисты В. Д. Захарченко (главный редактор журнала «Техника — молодежи»), А. В. Никонов (главный редактор журнала «Молодая гвардия»), Е. И. Осетров (литературовед, главный редактор издания «Альманах библиофила»); переводчик С. Г. Котенко, художник И. С. Глазунов; архитекторы-рестовраторы В. А. Виноградов, О. И. Журин; искусствовед М. П. Кудрявцев и др.

Заметной вехой в возрождении отечественного самосознания стала организованная ВООПИК в Новгороде конференция «Тысячелетние корни русской культуры». На конференции (май 1968 г.) выступили десятки видных деятелей русской культуры. В 1969 году члены «Русского клуба» приняли участие в дискуссии, развернувшейся на страницах журнала «Вопросы литературы», о месте и роли славянофилов в истории. Со статьями, реабилитирующими славянофилов, имевших до того в советской историографии клеймо крайних реакционеров, в журнале выступили А. М. Иванов (Скуратов) и В. В. Кожинов. «Главной чертой, которую ценили славянофилы в русском народе, было бы вовсе не смирение, а общинный дух, как бы выразились теперь, чувство коллективизма, противополагаемое индивидуализму и эгоизму буржуазного Запада», — это положение статьи Иванова корректировало бытовавшие ранее негативные оценки славянофильства.

Некоторые исследователи полагают возможным характеризовать движение, складывающееся вокруг ВООПИК, «Русской партией». Организационное оформление Русской партии, по мнению Н. А. Куценко, можно отнести к 1966 году. Костяк «партии» составляли О. В. Волков, П. В. Палиевский, В. В. Кожинов, А. П. Ланщиков, С. Н. Семанов, Д. А. Жуков, И. В. Петрянов-Соколов, М. Н. Любомудров. Русская партия в СССР 1960—1980 годов, возродив давнюю традицию патриотизма, была на грани того, чтобы перерасти в широкое национальное движение. Однако в результате чисток общества от национально мыслящих деятелей этого не произошло.

Со второй половины 60-х годов значительно усиливается идеологический контроль за СМИ, учреждениями культуры. Основанием для этого стало выпущенное в январе 1969 года постановление ЦК КПСС «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара». Цензура нередко запрещала выпуск художественных и публицистических произведений, кинофильмов, организацию художественных выставок. Приоритет отдавался произведениям по историко-революционной, военно-патриотической и производственной тематике.

Плюрализм литературного и общественно-политического процесса находил свое отражение в тенденциях, обозначаемых деятельностью нескольких журналов. У либералов был свой журнал — «Новый мир», у сталинистов — «Октябрь» и «Огонек», у почвенников — «Молодая гвардия» и «Наш современник». Власти стремились не допускать их радикализации. В 1970 году они наносят удар как по либералам, так и по русофилам.

В феврале 1970 года на заседании секретариата Союза писателей была подвергнута резкой критике редакция журнала «Новый мир». Поводом стала публикация за рубежом поэмы А. Т. Твардовского «По праву памяти». Попытки литературной общественности защитить главного редактора журнала ни к чему не привели. Твардовский ушел с поста главного редактора, и линия XX—XXII съездов партии, проводившаяся журналом, была прервана. Однако идеологии неосталинизма и «застоя» объективно противостояли писатели-«деревенщики»: Ф. Абрамов, В. Белов, Б. Можаев, В. Распутин, В. Тендряков, показывавшие в своих произведениях негативные последствия коллективизации для судеб российской деревни. Этой линии противостояли также журнал «Наш современник» (главный редактор в 1968—1989 гг. С. В. Викулов) и журнал русской культуры «Москва» (главный редактор в 1968—1990 гг. М. Н. Алексеев).

5 ноября 1970 года состоялось заседание секретариата ЦК партии. На него был приглашен секретарь ЦК комсомола Б. Н. Пастухов. Редактор «Молодой гвардии», бывший летчик-истребитель А. В. Никонов (1923—1983) был снят со своего поста за публикацию статей Чалмаева и Семанова. Формальным поводом для отставки послужило обращение группы видных писателей (Ч. Айтматов, В. И. Амлинский, В. Д. Цыбин и другие). Кроме того, в 1970 году журнал подвергся критике за публикацию «антисоветского» романа И. А. Ефремова «Час быка». Вместо Никонова, возглавлявшего «Молодую гвардию» с марта 1963 года и превратившего комсомольское издание в центр нарождающегося русского патриотического движения, редактором журнала был назначен инструктор ЦК Ф. Овчаренко. После его смерти в 1972 году этот пост занял ученик и идейный соратник прежнего редактора А. С. Иванов, автор известного романа «Тени исчезают в полдень» (1963) и трилогии «Вечный зов» (1970—1976).

Противодействие властей и либеральной критики испытывала деятельность редакции журнала «Октябрь», возглавлявшегося до 1973 года известным писателем В. А. Кочетовым. Публика оставалась долго взбудораженной впервые публиковавшимися на страницах журнала романами ее главного редактора «Угол падения» (1967), «Чего же ты хочешь» (1969) и опубликованным уже после смерти автора незавершенным романом «Молнии бьют по вершинам» (1979). Столь же неоднозначно встречались романы И. М. Шевцова «Любовь и ненависть» (1969), «Во имя отца и сына» (1970) и вышедший позднее «Набат» (1979). Романы, изображавшие либеральных советских интеллигентов как агентов империалистической инфильтрации, невзирая на их принципиально антилиберальный культурно-политический курс, считались властями неуместными как слишком откровенные. Роман «Чего же ты хочешь?» был полон неприятия разоблачений прошлого, сделанных на партийных съездах, и глубокого убеждения во вредоносности западного влияния на страну. Он был направлен против не только либеральной интеллигенции, но и почвенников — «националистов-славянофилов». В романах Шевцова разоблачалась деятельность западных спецслужб и сионистского подполья в нашей стране. Под прозрачными масками персонажей осведомленными читателями легко угадывались известные в стране люди — М. А. Суслов, И. Г. Эренбург, А. И. Аджубей и другие.

В печати о Шевцове говорили редко, в целом же его произведения подвергались критике как «идеологически ошибочные», искажающие политическую и культурную жизнь страны. Особенно резкому неприятию и осмеянию романы подвергались в самиздатской печати либерального толка. Функционеры Агитпропа ЦК КПСС пытались не допустить опубликования романов Шевцова, а когда это не получилось, поддерживали кампанию по их осуждению. Публикация статьи И. И. Кобзева в газете «Советская Россия» в поддержку романов Шевцова стала причиной увольнения, по указанию Суслова и Яковлева, главного редактора газеты и его заместителя, а также ответственного работника ЦК А. Н. Дмитрюка, придерживавшегося патриотической ориентации. Репрессиями закончилась и публикация романа И. Шевцова «Набат». В нем был остро поставлен еврейский вопрос, подвергнуты критике сионистское подполье и его покровители в ЦК партии. В романе значился Мирон Андреевич Серов, которого именовали «крупным государственным деятелем» (зашифровка имени М. А. Суслова). Далее в романе появлялась его супруга (с именем жены Суслова), директор медицинского заведения, которая покровительствовала «сионистам». Реальная супруга Суслова много лет возглавляла стоматологический институт. Главный редактор издательства В. Сорокин, выпустивший роман в свет, был снят с работы, против него была развязана кампания грязной клеветы. Однако, несмотря на строгую цензуру, время от времени появлялись труды, отражавшие поиски и движение русской мысли. Патриотическим духом пронизана книга Ф. Ф. Нестерова «Связь времен» (1980), ставшая, по словам митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна, своеобразным национал-большевистским манифестом, направленным на подчеркивание «национально-исторических особенностей России», борьбу с русофобией и развенчание «нигилистических концепций русской истории» (Платонов О. А. Терновый венец России. История русского народа в ХХ веке. Т. 2).

Вокруг И. М. Шевцова сложился своего рода союз единомышленников, объединенных патриотическими духовными устремлениями. Внешне это выразилось в том, что с 1964 года в пяти километрах от Троице-Сергиевой Лавры возле станции Семхоз в Радонежье начали селиться русские писатели-патриоты. «Радонежцами» стали известные московские поэты И. Кобзев, С. Куняев, Г. Серебряков, В. Сорокин, В. Фирсов, Ф. Чуев, прозаики И. Акулов, С. Высоцкий, А. Иванов, Н. Камбилов, И. Лазутин, Б. Орлов, критик В. Чалмаев и другие. Би-би-си в одной из радиопередач «сообщило»: «Черносотенец Шевцов создал под Загорском в поселке Семхоз анти-Переделкино».

8 ноября 1971 года Секретариат Союза писателей РСФСР на своем заседании подверг критике редколлегию журнала «Октябрь» за «ложные и путаные» общественно-политические утверждения журнальных публикаций. Резолюция отмечала, что секретариат уже многократно указывал на «неблагополучное положение» в редакции «Октября», что препятствует «созданию нормальной атмосферы в литературных кругах», и требовала кадровых изменений в руководстве журнала. С назначением в 1973 году главным редактором журнала А. А. Ананьева «Октябрь» вернулся к относительно либеральной линии.

Кураторы советских писателей из ЦК партии и литературные критики, выражавшие их настроения, в 60—70-е годы старались воспрепятствовать перемещению центра литературной жизни из «Нового мира» и «Октября» в журнал и издательство «Молодая гвардия», позднее в журналы «Наш современник» и «Москва», издательство «Современник». Однако этого не удалось сделать. Откровением и потрясением для многих русских людей стали «Письма из Русского музея» и «Черные доски» Владимира Солоухина, «Прощание с Матерой» Распутина, «Привычное дело» Белова, «Матренин двор» Солженицына, «Драчуны» Михаила Алексеева, «Мужики и бабы» Бориса Можаева, исторические романы о великом прошлом России Дмитрия Балашова, Владимира Чивилихина, Валентина Пикуля, художественные биографии Суворова, Макарова, Достоевского, Гончарова, Аксакова, Державина, изданные в серии ЖЗЛ. Все это вызвало большой интерес в обществе и стало причиной специальных мер со стороны ЦК КПСС и КГБ.

Попытками повернуть литературный процесс вспять, остановить «русификацию» общественного сознания была продиктована статья «Против антиисторизма», помещенная в «Литературной газете» от 13 ноября 1972 года. Статья была подготовлена группой инструкторов отдела пропаганды ЦК КПСС и опубликована за подписью доктора исторических наук А. Н. Яковлева, занимавшего в то время пост заместителя заведующего отделом. Яковлев был одним из активных противников движения за сохранение русского культурного наследия и создание Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. По свидетельству В. А. Десятникова, при обсуждении вопроса о создании ВООПИКа с чиновниками Бюро ЦК КПСС по РСФСР Яковлев возмущался его докладом о бедственном положении памятников в России, выкрикнув: «Что он говорит, да его гнать надо из ЦК КПСС!»

В статье «Против антиисторизма» с ненавистью говорилось обо всем русском. По мнению Яковлева, русский человек (по тексту статьи: «справный мужик») выступает «против человечности и свободы». Разрушение его уклада жизни Яковлев всецело одобрил. Он писал: «И то, что его [русского человека] жизнь, его уклад порушили вместе с милыми его сердцу святынями в революционные годы, так это не от злого умысла и невежества, а вполне сознательно... «справного мужика» надо было порушить». Обрушиваясь на русских писателей и критиков: М. Лобанова, В. Петелина, В. Чалмаева, В. Кожинова, отстаивавших самобытную русскую культуру, Яковлев в унисон с авторами проектов сселения «неперспективных деревень» декларировал: «Сегодняшние ревнители патриархальщины, восторгаясь созданным ими же иллюзорным миром, защищают то прошлое в жизни крестьянства, с которым без какого-либо сожаления расстался современный колхозник».

К счастью для патриотов, статья и обвинения в ней были составлены настолько топорно, что, по своей сути, бросали вызов всей русской интеллигенции. С протестом против статьи выступила большая и влиятельная группа русских писателей, поддержанная М. А. Шолоховым. Их письмо было направлено в адрес руководства ЦК КПСС. Статья не понравилась и осторожному Брежневу. Познакомившись с ней, он раздраженно заявил: «Этот м… хочет поссорить нас с русской интеллигенцией». В результате Яковлев был отправлен послом в Канаду.

Тем не менее на рубеже 70—80-х годов была проведена масштабная чистка средств массовой информации от «русских элементов». От работы были освобождены директора и главные редакторы издательств, журналов и газет «Московский рабочий» (Н. Есилев), «Молодая гвардия» (А. Никонов), «Комсомольская правда» (В. Ганичев), «Человек и закон» (С. Семанов), «Современник» (Ю. Прокушев, В. Сорокин), «Наш современник» (Ю. Селезнев), «Волга» (Н. Палькин), «Техника-молодежи» (В. Захарченко). Цензура, агитпроп ЦК КПСС, КГБ видели тогда, как и в 20—30-е годы, главную опасность в проявлениях русского шовинизма и через либерально-демократические «Новый мир», «Знамя», «Октябрь» всячески клеймили эти «проявления».

Показательна в этом отношении реакция партийного руководства на письмо М. А. Шолохова, направленное в 1978 году на имя Л. И. Брежнева. Великий писатель нашел в себе мужество обратить внимание генсека на недопустимость положения, когда через кино, телевидение и печать протаскиваются антирусские идеи, порочащие нашу историю и культуру, русское противопоставляется социалистическому. «До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными, — писал Шолохов. — Чрезвычайно трудно, а часто невозможно, устроить выставку русского художника патриотического направления, работающего в традициях русской реалистической школы... Несмотря на правительственные постановления, продолжается уничтожение русских архитектурных памятников». Писатель полагал, что в свете фактов и доводов, приведенных в его послании, «становится очевидной необходимость еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении ее истории в печати, кино и на телевидении, раскрытии ее прогрессивного характера, исторической роли в создании, укреплении и развитии русского государства».

14 марта 1978 года Л. И. Брежнев поставил на письме резолюцию: «Секретариату ЦК. Прошу рассмотреть с последующим рассмотрением на ПБ». Однако «интернационалисты» из Политбюро проигнорировали острейшую проблему, расценив ее не «уклоном», как в известные времена, а «идейно-политической ошибкой». Главное же в решении — ни в коем случае не допустить широкого обсуждения выдвинутой писателем проблемы. Постановление было секретным. В нем значилось: «Разъяснить т. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране и в Российской Федерации, необходимость более глубокого и точного подхода к поставленным им вопросам в высших интересах русского и советского народа. Никаких открытых дискуссий по поставленному им вопросу о русской культуре не открывать».

1981 год характеризуется усилением наступления властей на русские патриотические силы. 28 марта Ю. В. Андропов направляет в Политбюро записку, в которой отмечает создание среди интеллигенции движения «русистов». Русизм в этой записке представлялся «демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за “спасение русской нации”», которой «прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя». Под лозунгами защиты русских национальных традиций русисты, доносил глава КГБ, «по существу занимаются активной антисоветской деятельностью». Андропов ставил вопрос о скорейшей ликвидации этого движения, угрожавшего, по его мнению, коммунистическим устоям больше, чем так называемые диссиденты.

Русофобия правящего режима на последнем этапе существования советской системы точнее всего выражается приписываемой Ю. В. Андропову фразой: «Главная забота для нас — русский национализм; диссиденты потом — их мы возьмем за одну ночь». В пособники русских националистов, по логике записки Андропова, можно было зачислить многих замечательных русских писателей, ставивших вопрос о вечных ценностях России, о духовной природе русского человека, о необходимости отдать должное православию, о великих достижениях предков. Среди писателей, творчество которых стало истинным украшением русской литературы, помимо классиков Леонова и Шолохова выделяются: «Мощный, суровый, эпичный Федор Абрамов. Возвышенно-поэтический Василий Белов. Пронзительный, щемящий Виктор Астафьев. Драматичный Валентин Распутин. Мягкий, лиричный… Евгений Носов. Сергей Залыгин — тонкий и умный. Блестящий эссеист Владимир Солоухин». Николай Рубцов, поэзию которого «надо нам свято хранить!.. он единственный. Другого нет!» (Свиридов Г. В. Музыка как судьба. М., 2002).

В качестве конкретных мер по ликвидации русизма в 1981 году Андропов предлагал «привлечь к уголовной ответственности Иванова А. М. Что касается Семанова, то представляется необходимым рассмотреть вопрос об освобождении его от должности главного редактора журнала “Человек и закон”. Решение о его уголовной ответственности будет принято в зависимости от хода следствия по делу Иванова. Одновременно предполагается осуществить профилактические мероприятия в отношении их единомышленников, не склонных к разоружению, и лиц заблуждающихся».

Результатом наступления на «русистов» было увольнение С. Н. Семанова в апреле с поста главного редактора «Человек и закон». Вместе с ним пострадал сотрудник журнала Г. В. Рыжиков, составивший ряд документов, в которых выдвигал требование «чистки» высшего партийного аппарата, «засоренного сионистами и им сочувствовавшими». В августе арестовали публициста А. М. Иванова, автора известных в патриотических кругах статей в журнале «Вече», работ «Логика кошмара» и «Рыцарь неясного образа», изображающих историю компартии как цепь заговоров, переворотов, грубого насилия, задуманных и осуществленных людьми, мечтавшими только о сохранении своей личной власти. В конце 1981 года была разгромлена редакция журнала «Наш современник». В одиннадцатом номере журнала за этот год были опубликованы несколько «боевых» материалов, немедленно вызвавших скандал. Обвиняемых авторов было четверо: В. В. Кожинов, А. П. Ланщиков, С. Н. Семанов, В. Н. Крупин. С ними «разобрались» довольно быстро. Авторов осудили публично, редактора журнала С. В. Викулова после соответствующего внушения оставили на его посту, но обоих его заместителей уволили. Одним из них был выдающийся русский публицист Ю. И. Селезнев, вскоре после этого скончавшийся. На совещаниях в ЦК подвергались критике такие выдающиеся книги русских писателей, как «Лад» В. И. Белова и «Память» В. А. Чивилихина.

В 1982 году был разгромлен прорусский саратовский журнал «Волга». Поводом послужила статья М. П. Лобанова «Освобождение». Она была написана по поводу романа М. Н. Алексеева «Драчуны», где рассказывалась правда о голоде 1933 года в Поволжье. В статье Лобанова впервые в русской публицистике в СССР осмыслялись масштабы и причины народной трагедии раскрестьянивания. Как писал современник, «эффект от статьи был ошеломляющим — словно в хорошо прогретое солнцем болотце вдруг плашмя упала откуда-то с неба огромная каменная глыба» (Московский литератор. 1989. 21 апреля). Публикация была осуждена специальным решением Секретариата ЦК КПСС. Главного редактора Н. Е. Палькина уволили. Журнал захирел.

Осенью 1983 года в «Литературной газете» и «Вопросах литературы» начались нападки на ученых, изучающих творчество русских философов В. С. Соловьева, Н. Ф. Федорова, П. А. Флоренского. Получили строгие взыскания издатели книги выдающегося русского философа А. Ф. Лосева. Характерно, что во время преследований «русистов» власти помиловали (апрель 1983 г.) арестованных годом ранее диссидентствующих «еврокоммунистов» (А. Фадин, П. Кудюкин, Ю. Хавкин и другие) в Институте мировой экономики и международных отношений, которым руководил либеральный академик Н. Н. Иноземцев, а в 1983—1985 годах — «архитектор перестройки» А. Н. Яковлев.

Начало 80-х годов отмечено наступлением властей на ВООПИК. Материальные основы деятельности этого общества в течение двух-трех лет были резко ограничены. В декабре 1981 года общество было вынуждено отказаться от взносов коллективных членов, которые служили основой его реставрационных расходов. В 1983 году были ликвидированы производственные мощности общества. В 1984 году ВООПИК был лишен права вести самостоятельную работу по пропаганде знаний, она была передана обществу «Знание».

Национальные конфликты кануна перестройки. Осенью 1981 года произошли крупные беспорядки в столице Северной Осетии. Волнения начались 24 октября во время похорон в Орджоникидзе убитого двумя ингушами таксиста-осетина. Его убийцы были выпущены на свободу через три дня после преступления за выкуп в миллион рублей. Участники похоронной процессии организовали митинг и захватили здание обкома. К вечеру порядок на площади был восстановлен силами курсантов местного военного училища. На следующий день более десяти тысяч человек вновь заполнили площадь перед обкомом. Митинг с участием прибывших из Москвы руководителей быстро вышел из-под контроля. В здании МВД выбили стекла. Против митингующих были брошены воинские части с бронетранспортерами и слезоточивым газом. Столкновения и рукопашные схватки продолжались до вечера, позднее они распространились по всему городу, несколько человек погибли. Несмотря на прибытие частей специального назначения, столкновения продолжались весь следующий день и лишь к вечеру сопротивление было сломлено. За три дня беспорядков были задержаны более 800 человек, 40 из них были осуждены. Первый секретарь обкома Б. Е. Кабалоев был снят со своего поста.

К концу рассматриваемого периода после нескольких довольно спокойных лет произошло крупное волнение на этнической почве в столице Таджикистана Душанбе.

Весной 1985 года вновь фиксируются давно забытые беспорядки в воинских эшелонах с призывниками в Советскую Армию. В течение двух дней разгоряченные алкоголем призывники-мусульмане выясняли отношения с немусульманами. Этим событием открывалась череда эксцессов на националистической подоплеке в наступившей «эпохе перестройки». События на Северном Кавказе удостоились специального рассмотрения на заседании Секретариата ЦК КПСС. Причина неблагополучия в национальной сфере усматривалась, как и ранее, в изъянах нравственного и интернационального воспитания, в тлетворном влиянии религии. ЦК, как и ранее, призвал строить воспитание таким образом, чтобы советский человек ощущал себя в первую очередь гражданином СССР, а уж потом представителем той или иной нации.

Учебник «Обществоведение», служивший основой для формирования мировоззрения многих поколений выпускников средних школ и призывников Советской Армии (в 1983 году он был издан 21-м изданием), заканчивался на сверхоптимистической ноте: «Теперь мы не предсказываем наступления золотых времен человеческой истории, а говорим об этом со всей уверенностью, какую дают марксистско-ленинская наука и общественная практика. Уже теперь в СССР границы между республиками утратили былое значение и, когда мы путешествуем из конца в конец нашей необъятной Родины, кому приходит в голову отмечать, сколько пересечено границ? Постепенно сотрутся и национальные различия, и разве только имена останутся напоминанием о прошлом. Объединенное в одну братскую семью человечество достигнет вершин своего могущества, осуществит дерзновенные замыслы покорения природы». Однако уже через несколько лет прошлое напомнило о себе вовсе не так, как все ожидали, а в головы руководителей СССР пришли совершенно непредсказуемые «перестроечные» мысли, приведшие великую страну к неожиданному краху.

Незавершенность формирования новой общности — одна из причин разрушения Союза ССР. Становление общности на разных исторических этапах имело свои особенные противоречия, проявлявшиеся на всех уровнях общества. В соответствии с этим на протяжении 30—50-х годов взгляды на наднациональную общность людей в СССР претерпели большие изменения. Не успев оформиться в сколько-нибудь целостную систему представлений о мировой социалистической общности, в 30-х годах они начали конкретизироваться во взглядах на советский народ как новую социальную и интернациональную общность. Одна из попыток создать развернутую систему представлений об этой общности принадлежит Н. И. Бухарину, автору концепции о «героическом советском народе», выступающему на смену традиционным нациям и народностям. Исторические корни этой общности автор не видел глубже пластов 1917 года; в этой общности не обнаруживалось каких-либо общих черт с русским народом, она рассматривалась, скорее, как антипод ему.

В таких представлениях, на наш взгляд, оживали, хотя и в превращенном виде, дореволюционные взгляды на «официальную народность». Она, как известно, тоже не отождествлялась ни с великороссами, ни с русскими в широком смысле понятия. Царская власть относилась к несанкционированному русскому национализму с таким же подозрением, как и к национализму нерусских народов. В знаменитой триаде «самодержавие, православие, народность» последняя понималась «туманно, отнюдь не в этнографическом смысле, а больше как умонастроение, — писал известный историк русского зарубежья Н. И. Ульянов в 1962 году в своей работе «Исторический опыт России». — К ней относилось все преданное престолу, независимо от национального обличья и веры». Власть же усматривала свой долг не в удовлетворении национальных претензий, а в попечении о «благоденствии» подданных. Национальности угнетались «не потому, что они были иноплеменны, а потому, что они были “общество”, которое должно было иметь только один долг — повиноваться». Выполнение такого долга требовалось в первую очередь от русского народа. Ульянов считал истинным суждение В. А. Маклакова о том, что «чистое самодержавие» не понимало смысла национальной проблемы по причине равенства в его глазах всех национальностей». С еще большим основанием эти положения можно отнести к «новой исторической общности», формируемой Советской властью из многоэтнического населения России после Октябрьской революции.

Наиболее жизненной при этом является интерпретация советской общности людей не как антипода русскому и другим народам бывшей царской России, а как результата развития и объединения лучших черт советских наций и прежде всего наиболее многочисленного русского народа. Зародыши таких представлений о новой общности содержит сталинское теоретическое наследие. Во многом они были своеобразной производной от результатов национальной политики 30—40-х годов, приведшей к относительному выравниванию уровней социально-экономического и культурно-политического развития народов СССР и признания особой роли русского народа не только в социалистических преобразованиях, но и в дореволюционной отечественной истории. Эти факторы во многом обусловили переформирование национального состава политической, научной и творческой элит советского общества (в 40-е годы и позже происходило относительное сокращение доли граждан еврейской национальности в составе элитных слоев новой общности). Незавершенность процессов объединения советских людей в новой общности, отсутствие действенной политико-воспитательной работы по утверждению в сознании широких народных масс преимуществ общесоветского единства и общенациональных ценностей, как ценностей сопоставимых по значимости с национальными, плохо укрепляли преграду на пути нарастания центробежных тенденций и развала Союза ССР.

Отлаженная при Сталине система национальных отношений препятствовала возникновению в национальных регионах самодостаточных и самовоспроизводящихся местных элит, способных выключить свои народы из интеграционных процессов, перевести их на путь автаркии, а тем более сепаратизма. Это достигалось посредством школьного образования, политического воспитания, подготовки, постоянной ротации руководящих кадров и, не в последнюю очередь, — репрессиями в отношении реальных и потенциальных лидеров национальных центростремительных движений. С десталинизацией национальной политики новую, более эффективную систему, обеспечивающую интеграционные процессы в многонациональном обществе, создать не удалось. Контроль за местными элитами был ослаблен, их самостоятельность и властные полномочия с переходом к новой управленческой системе через совнархозы резко расширились.

Интеграционные процессы, шедшие в 60—80-е годы, развивались скорее по инерции прежних лет и со временем замедлялись. При Брежневе контроль над ситуацией в республиках был почти полностью утрачен. Местные руководители и их окружение начали создавать в национальных регионах свои особые и только им известные порядки. Клятвы о единстве и дружбе в период официального существования «новой исторической общности» утрачивали реальное содержание, все больше превращались в привычный ритуал.

Признав свершившимся становление новой исторической общности — советского народа (по сути — новой полиэтнической нации) Конституция СССР 1977 года тем не менее сохранила федерализм национально-государственных образований, возводивший этничность в один из главных принципов построения государства. Возможность перехода к территориальному федерализму, реально существовавшая и упущенная в 1945—1953 годах, была окончательно утрачена. Начавшаяся сразу же после смерти Сталина новая «коренизация» управленческих кадров в республиках обеспечивала преимущества лишь представителям «статусных» наций. Процесс укрепления этнических элит (исключая русскую) при Брежневе зашел настолько далеко, что центр уже был не способен посягнуть на власть и интересы местных элит. С началом горбачевской «перестройки» это в полной мере выявили события в Алма-Ате в декабре 1986 года, когда попытка сменить на посту первого секретаря ЦК Компартии Казахстана казаха Д. А. Кунаева на русского Г. В. Колбина вызвала организованные выступления казахов с использованием насилия. Центр был вынужден отступить, демонстрируя полную неспособность провести в жизнь свое «интернационалистское» решение.

На созванном в сентябре 1989 года пленуме ЦК КПСС в качестве достижений национальной политики отмечалось ускоренное развитие национальных окраин, создание многоотраслевой структуры и сближение уровней социально-экономического развития национальных регионов страны. «Если в 1926 году, — говорил М. С. Горбачев, — максимальный разрыв по производству промышленной продукции на душу населения между старыми промышленными районами и национальными окраинами достигал 38 раз, то в 1941 году он сократился до 4,1 раза, а в настоящее время составляет примерно 2,3 раза. Если еще в конце 50-х годов рабочие по численности преобладали только в РСФСР, Казахстане, Эстонии и Латвии, то в конце 70-х годов так обстояло дело практически во всех республиках. Если перед войной многие народы не имели подготовленных кадров, то теперь положение изменилось коренным образом: все они располагают такими кадрами, включая специалистов высшей квалификации». Однако привычное восхваление «ленинской национальной политики» по существу не затрагивало реальных противоречий в национальной сфере жизни советского общества. Абстрактные призывы сделать полнокровной советскую федерацию, утверждать в межнациональном общении взаимное уважение исторических традиций и национальной специфики народов, совершенствовать культуру межнациональных отношений были явно недостаточны для разрешения накопившихся противоречий в этой сфере. В период «перестройки» руководящие республиканские элиты уже открыто обнаружили свое единство и помощь друг другу в разжигании сепаратизма, разрушении СССР и социалистического строя как такового. В постсоветский период они открыто проявили присущий им антидемократизм и шовинизм. Это обнаружилось в судорожном стремлении новых властей сохранить господство «своих» новых государств над оказавшимся в их пределах инонациональным населением и территорией его проживания (например, в Нагорном Карабахе, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье). В этом кроется основная причина межнациональных конфликтов и войн постсоветской эпохи.

В нынешней России, также не избежавшей разрушительного воздействия национализма и сепаратизма (например, в Чечне), начался поиск идей и механизмов, способных уберечь государство от распада и успешно выполнять объединительные функции в жизни общества. Взоры политиков и исследователей при этом все чаще обращаются к роли, которую в этом смогут сыграть исторические традиции русского народа, русская и (или) российская национальные идеи.