Протоиерей прот. Максим Козлов
О славянских первоучителях Кирилле и Мефодии по сей день ведутся споры по вопросам: кому принадлежит честь первого поощрения славянского христианства: Риму или Константинополю? Кем были по происхождению солунские братья: греками или славянами?
Какова роль византинизма в истории славянских народов? Какой вид азбуки был изначальным: глаголица или кириллица? Но решение их несоизмеримо с тем огромным значением, какое имело кирилло-мефодиевское наследство в судьбах Православной Церкви, славянства и Руси.
Братья родились в Солуни, где их отец был помощником градоначальника: Мефодий в 815 году, Кирилл, мирское имя которого Константин, — в 827. Они хорошо знали язык славян, живших в самом городе и его окрестностях.
Старший рано проявил себя человеком практического действия, отличным администратором, так что некоторое время занимал пост правителя одной из славянских областей Византии. Константин получил прекрасное образование при императорском дворе, но предпочел открывшейся перед ним карьере монашескую жизнь в монастыре на Узком (Мраморном) море. Тогда же примерно и Мефодий удалился в обитель на малоазиатской горе Олимп.
Вскоре, однако, Константина упросили вернуться назад, и он был назначен преподавателем философии в знаменитом константинопольском университете. Отсюда, кстати, и эпитет Философ, с каким его имя обычно представляется в источниках. К этому времени относится публичный диспут Константина с низложенным патриархом иконоборцем Иоанном Грамматиком, в котором Константин, защищая православную истину иконопочитания, одержал победу над опытным полемистом.
Затем на Константина возложили две ответственные миссии, связанные с межконфессиональной полемикой. Сначала его в возрасте 24 лет отправили к арабам для разъяснения основных догматических истин православного богословия о Триедином Боге.
Примечательно, что во время диспута Философ обнаружил знание Корана, процитировав в защиту троического догмата одну из сур. В Хазарский каганат он поехал уже вместе с братом. Житие Мефодия кратко излагает суть события следующим образом: "Были же там евреи, что сильно хулили христианскую веру. [Мефодий] же сказал, что готов умереть за христианскую веру... и пошел, и служил, как раб, меньшему брату, повинуясь ему. Он молитвою, а философ словами взяли над теми верх и посрамили их".
В более подробном рассказе Жития Константина содержится описание прений, которые он вел в Хазарии.Уже при подъезде византийской миссии хазары послали навстречу ей некоего иудея, человека лукавого и хитрого, который сразу же начал вести с Константином споры по различным вопросам.
В последующих дискуссиях с еврейскими раввинами, как пишет Ф. Дворник ("Славяне и Византия в IX веке"), Константин "показал себя многоумным греком, с глубокой богословской подготовкой и большим даром аргументаций. Никакие возражения не могут его затруднить, идет ли речь о Троице, о пришествии Мессии или о соблюдении законов Моисея". Все его оппоненты вынуждены были уступить, так что каган в письме императору Византии благодарил за присылку человека, "который объяснил нам христианскую веру словом и делом, Святую Троицу, и мы узнали, что есть истинная вера; мы разрешили добро вольно креститься людям в надежде, что и мы позже осуществим то же". Известно, однако, что в итоге в Хазарии возобладал иудаизм.
В 862 году в Константинополь прибыло посольство от славянского Моравского князя Ростислава с просьбой прислать миссионеров, которые могли бы помочь в укреплении славянского христианства. Стремление создать независимую церковь и слухи о хазарской миссии солунских братьев побуждали Ростислава обратиться именно к Византии. Сюда же его направляли и мотивы национально политического свойства - поиски опоры для противодействия "новому историческому колоссу германизма" (протопресв. А. Шмеман).
После прибытия в Константинополь миссии Ростислава к императору был вызван Константин, которому было поручено возглавить выполнение просьбы моравского князя. Сразу же началась интенсивная подготовка к миссии. Еще до отъезда в Моравию Константин составил азбуку для славянского языка и приступил к переводам, "...начал писать слова Евангелия: «Вначале было Слово. И Слово было у Бога, и Слово было Бог»".
Выбор Евангелия Апракос (т. е. богослужебного) для перевода - что находится в резком противоречии с традицией латинского Запада - отражал сознательное стремление святых братьев переводить прежде всего такие тексты, которые, будучи самой авторитетной частью Св. Писания и заключая в себе основные истины христианской веры, регулярно читались во время богослужения в присутствии всех верующих. Начатая работа была продолжена Константином и Мефодием в Моравии, где между 864 и 867 годами они перевели Апостол, Паремийник (сборник читавшихся во время служб отрывков из Ветхого Завета) и самые тексты церковных служб. Тем самым моравские славяне получили возможность узнать, во что же, собственно, они верят.
Проповедь на народном языке шла успешно, но ранее прибывшее в Моравию немецкое духовенство, видя, что славянское население ускользает из-под его влияния, начало всячески препятствовать этому. Чтобы урегулировать свое положение, братья отправляются в Рим, в юрисдикции которого находилась Моравия. Путь их лежал через Паннонию, где по просьбе князя Коцела они некоторое время проповедовали и обучили по славянским книгам 50 учеников.
Далее путешественники отправились в Венецию, где проводили споры с "треязычниками", т. е. сторонниками доктрины, что славить Бога можно лишь на еврейском, греческом и латинском языках. "Треязычники" были посрамлены греческим философом многими текстами из Писания; среди прочих он приводил и следующий поэтический отрывок из Послания св. апостола Павла к коринфянам: "И неодушевленные пищаль или гусли, если не производят звука, как понять их писк и гудение? Если труба будет безгласна, кто приготовится к битве? Так и вы, если издаете языком своим непонятные слова, как поймут то, о чем вы говорите?”
В Риме папа Адриан II благожелательно принял Константина и Мефодия и признал славянский язык в письменности и литургии. Но Константину не суждено было вернуться в Моравию. Он скончался в Риме в возрасте 42 лет, приняв перед смертью схиму с именем Кирилл и взяв с брата обещание продолжать начатое совместное дело. На смертном одре он молился: "Боже, погуби треязычную ересь и дай Своей Церкви возрасти множеством людей... единых в истинной вере Твоей и правом исповедании".
Мефодий был посвящен в епископский сан и некоторое время действовал в Паннонии у князя Коцела, разделявшего взгляды Ростислава о укреплении славянского христианства для защиты от германизма, а потом в Моравии, где в крайне тяжелых условиях, претерпев даже двухгодичное тюремное заключение, проповедовал Слово Божие на славянском языке и занимался изготовлением дальнейших переводов. Им и его учениками была завершена работа по переводу Библии, осуществлен перевод ряда святоотеческих творений и церковной конституции Номоканона.
Так в непрестанных трудах, травимый врагами, но поддерживаемый народом, Мефодий дожил до 885 года. После смерти Мефодия ученики его были изгнаны из Моравии, некоторые — как Константин Преславский — проданы евреям-работорговцам; папа Стефан V запретил славянскую литургию. Но дело славянского христианства уже не могло быть остановлено. Изгнанники отправились: одни — на юг, к хорватам, другие — на юго-восток, в Болгарию, а на севере уже ждала своего часа вступить в историю Русь.
Не вызывает сомнения судьбоносное значение миссии святых братьев для истории нашего Отечества. И дело не столько в создании славянского письма как такового - которое, по мнению многих ученых, существовало у славян, в том числе на Руси, и до принятия христианства, - а в том, какие именно тексты первоучители и их ученики дали славянам. А это была Библия, церковная поэзия, святоотеческие творения. Уже самый перевод Библии всегда бывал подлинной вехой в народной судьбе — его приобщением к высшим духовным ценностям, историческому опыту человечества; означал, по словам прот. Г. Флоровского, "известный сдвиг и подвиг".
Литературный славянский язык сложился и окреп на переводах важнейших текстов Православной Церкви, — и это был не только ''лингвистический процесс", но и христианизация и воцерковление самой стихии славянской мысли и слова, преображение души славянского народа, его новое рождение, которое через поколение от Святослава сделало возможным появление Бориса и Глеба. Когда мы называем Кирилла и Мефодия просветителями, нужно помнить, что эпитет этот употребляется в евангельском, а не в новоевропейском смысле слова.
Всего менее стремились они "образовать" славян, приобщить их "классическому" наследию. Смысл и цель служения апостолов славянского мира составляло создание условий для освящения и обновления человеческих личностей. Их просветительская деятельность совпала с освящающей миссией Церкви, которая никогда не ставит создание культуры своей целью, но всегда является ее источником. И, может быть, именно на истории славян особенно отчетливо видно генетическое происхождение культуры от культа. Ибо история русской культуры начинается с Крещения Руси.
Ученые XX столетия значительно расширили наши представления о славянском язычестве. Но тем очевиднее стала его запредельность по отношению к нашей истории: отсчет времени славянства начался не с набегов диких орд на балканский мир, а с прибытия в Моравию Константина и Мефодия, с первой отслуженной на славянском языке литургии.
По праву Владимир Соловьев говорил о Крещении Руси как о национальном самоотречении, как о разрыве с национальной традицией. Добавим, разрыве с небытийственностью и прорыве в историю. Входя в кирилло-мефодиевское наследство, Русь выходила из этнографической тьмы примитивного язычества, приобщалась к светлому миру христианского обожествления и очеловечивания.
Трудами святых Кирилла и Мефодия, их учеников и преемников созидалась не только национальная славянская письменность, но и национально-государственная, говоря в богословских терминах, поместная Церковь, которая, оставаясь частью всей Православной Церкви, находила реальное, конкретное воплощение в своем народе, в своем государстве, в своем воинстве.
Для них было невозможным считать религию делом частным, личным, не связанным с жизнью общественной, как утверждают нынешние либералы, будто бы стремясь спасти Церковь от "порчи" или "искажения" через соприкосновение с интересами государства. Воссоздание святой Руси — вот завет апостолов славянских применительно к нашему времени. По словам А. В. Карташова, никто за нас Святую Русь не сделает, если мы ее не сделаем сами. И тем больше ответственность нынешнего поколения.
Мы должны искать деловые, мудрые, серьезные ответы на вопросы о путях творческого возрождения русской культуры, русской духовности, государственности. Нельзя на Бога надеяться, а самим плошать. Не тому учили Кирилл и Мефодий... Заканчивая свое земное поприще, Кирилл со слезами молился о сохранении порученного ему стада от всякой безбожной и языческой злобы, о единении и единодушии славян. И верил, что молитва его не останется тщетной.