Карпов А. Ю.
ГЛЕБ (в крещении ДАВЫД) ВЛАДИМИРОВИЧ († 5 сентября 1015), князь Муромский.
Один из младших сыновей великого князя Киевского Владимира Святославича, Крестителя Руси († 15 июля 1015). Согласно летописи, вместе со своим старшим братом Борисом родился еще до крещения Владимира (т. е. ранее 987/988 г.) от его жены-болгарыни (причем неизвестно: из Дунайской или из Волжской Болгарии). При крещении наречен именем Давыд. В позднейших русских источниках (начиная, по крайней мере, с XVI в.) получила распространение иная версия, согласно которой Борис и Глеб появились на свет в браке Владимира с византийской принцессой Анной, порфирородной сестрой императоров-соправителей Василия II и Константина VIII (989 г.) (об этом сообщают авторы Тверского летописца, т. н. Нового Владимирского летописца, новгородской Большаковской летописи и др.). Эту версию принимают и некоторые современные исследователи. Так, в последнее время она получила развитие в ряде работ польского историка А. В. Поппэ, по мнению которого «в житийно-летописном предании Борис и Глеб были приписаны матери-болгарыне» с целью «выскоблить» всякую память о потомстве царицы Анны из «династической традиции», ибо именно с царицей Анной можно связывать неудачную попытку Владимира «византизировать» престолонаследие в Киеве. По-видимому, в основе этой версии лежит представление о молодости обоих братьев (особенно Глеба), согласно агиографическим и иконографическим источникам. Однако, как представляется, у нас нет никаких оснований приписывать летописцу сознательное искажение фактов в перечислении сыновей Владимира и отвергать прямое указание летописи на происхождение святых братьев от матери-болгарыни. Кроме того, кажется невероятным сознательное умолчание составителей Житий Бориса и Глеба и летописцев о родстве канонизированных русских святых с византийскими императорами. Что же касается традиционного представления о молодости братьев (особенно Глеба) ко времени их кончины, то оно может объясняться следованием агиографическому шаблону, традиции, в которой, как правило, преувеличивается эпическая молодость князя-мученика, принимающего смерть от князя-мучителя, своего старшего родственника. Впрочем, нельзя исключать и возможность того, что Борис и Глеб (или один только Глеб) могли появиться на свет от матери-болгарыни и после брака Владимира с Анной — ведь мы не знаем, насколько сразу и насколько бесповоротно Владимир порвал со своими прежними женами.
Будучи единоутробными братьями, Борис и Глеб питали искреннюю любовь и привязанность друг к другу. Примеры этой братской любви приведены в посвященных им агиографических сочинениях. Нередко бывало, например, пишет знаменитый агиограф и летописец диакон Нестор, автор «Чтения о житии и о погублении Бориса и Глеба», что Борис читал вслух жития и мучения святых, а его брат Глеб, бывший еще дитем, сидел подле него и внимательно его слушал. Братья во всем стремились уподобиться своему отцу и раздавали многую милостыню «нищим, и вдовицам, и сиротам», причем и здесь Глеб подражал не только отцу, но и брату.
Реальная биография князя Глеба Владимировича нам почти не известна. В Житиях святых князей-мучеников изображены их идеальные образы. Но за этими иконописными ликами, увы, трудно разглядеть реальные черты обоих князей, участников и жертв жестокой политической борьбы, начавшейся на Руси в последние годы пребывания Владимира Святославича на киевском престоле и особенно после его смерти.
Из летописи известно, что отец направил Глеба на княжение в город Муром, населенный преимущественно финно-угорским племенем мурома. Когда именно это случилось, мы не знаем, но во всяком случае Глеб получил удел в числе младших сыновей Владимира, возможно, в последние годы жизни отца. Из одного позднего (и не слишком надежного в отношении достоверности) источника — Жития св. князя Константина Муромского и его сыновей Михаила и Федора (известного также как «Повесть о водворении христианства в Муроме», памятник XVI века) следует, что Глебу так и не удалось установить свою власть над Муромской землей. Более того, ему пришлось даже поселиться вне города: «Егда прииде святой Глеб ко граду Мурому, — рассказывается в Житии, — и еще тогда невернии быша людие и жестоцы, и не прияша его к себе на княжение, и не крестишася, но и сопротивляхуся ему. Он же отъеха от града 12 поприщь на реку Ишню и тамо пребываше до преставления своего си отца». И действительно, есть основания полагать, что Глеб не так много времени проводил в Муроме, но по большей части пребывал с братом — либо в Ростове, где тот княжил, либо в Киеве, где также часто находился Борис, которого отец в последние годы приблизил к себе и которому, по всей вероятности, намеревался передать после себя киевское княжение.
После смерти Владимира Святославича 15 июля 1015 г. власть в Киеве оказалась в руках его пасынка Святополка. (Борис в то время находился во главе отцовской дружины в походе против половцев.) 24 июля того же года Борис был убит на реке Альте (вблизи города Переяславля Южного) по приказу Святополка. После этого Святополк вознамерился убить и Глеба и прочих братьев, дабы самому единовластно править Русью.
Источники содержат две различные версии дальнейших событий. По версии летописной статьи 1015 г. и близкого к ней «Сказания о святых князьях Борисе и Глебе» неизвестного автора, Глеб ничего не ведал о трагических событиях, произошедших на юге Руси, — ни о смерти отца, ни о гибели брата. Святополк будто бы направил Глебу лживое послание, призывая его в Киев: «Приди вскоре. Отец зовет тебя, тяжко болен он». Обман удался: Глеб не медля поспешил в Киев в сопровождении лишь небольшой дружины, причем маршрут его движения может свидетельствовать о том, что Глеб ехал не из Мурома, но, скорее, из Ростова или Ростовской земли: он двигался сначала верхом, на конях, а затем в «насадах» (ладьях) по Волге, после чего переправился на Днепр возле Смоленска. На пути, близ берега Волги, случилось событие, показавшееся зловещим предзнаменованием будущим описателям жизни святого князя. «И пришед на Волгу, на поле потъчеся (споткнулся. — А. К.) под ним конь во рве, и наломи ногу малы». Близ Смоленска, у устья реки Смядыни, Глеба встретили посланцы другого его брата, князя Ярослава, княжившего в Новгороде. Они и сообщили Глебу о страшной опасности, нависшей над ним: «Не ходи, брате! — предупреждал Ярослав Глеба. — Отец твой умер, а брат твой убиен Святополком!»
Совершенно по-другому излагает ход событий диакон Нестор в «Чтении о Борисе и Глебе». По данным этого источника, Глеб ко времени смерти отца пребывал в Киеве, а узнав о вокняжении Святополка, «восхоте отбежати на полунощныя страны» — как можно догадаться, к своему брату Ярославу в Новгород. Глеб сел в заранее приготовленный «кораблец» и так отправился в путь; Святополк же, узнав о его бегстве уже после убийства Бориса, послал за ним погоню.
Посланцы Святополка нагнали Глеба на Смядыне 5 сентября 1015 г. Здесь и разыгралась страшная трагедия. Подробности расправы над Глебом и Нестор, и автор «Сказания» передают, в целом, схоже, хотя и с некоторыми существенными различиями. Впрочем, в обоих рассказах вообще немного конкретных деталей. Все внимание авторов уделено кротости и безропотности, с какими Глеб принял смерть.
Когда святой увидел своих убийц, подплывающих к нему по реке, читаем в «Сказании», то он «возрадовался душою», ибо думал, что они плывут приветствовать его («целования чаяше от них прияти»). Убийцы же, напротив, помрачнели и стали грести к нему. Когда ладьи сблизились, «начали злодеи перескакивать в ладью его, обнаженные мечи имея в руках своих, блещущие, словно вода. И сразу же у всех, бывших в ладье с Глебом, весла из рук выпали, и все от страха помертвели». (Нестор добавляет к этому, что воины Глеба, увидев приближающихся к ним врагов, «взяли оружия свои, хотя противиться им», однако Глеб не позволил им этого сделать.)
Автор «Сказания» вкладывает в уста Глебу слова, исполненные щемящей жалости к молодости и беззащитности святого князя. Мольба Глеба, обращенная к убийцам, — едва ли не самое проникновенное место во всей древнерусской литературе: «Не деите (не трогайте. — А. К.) мене, братия моя милая и драгая! Не деите мене, ни ничто же вы зла сътворивша (никакого зла не причинившего вам. — А. К.)! Не брезете (пощадите. — А. К.), братия и господье, не брезете! Кую обиду сътворих брату моему и вам, братие и господье мои? Аще ли кая обида, ведете мя к князю вашему, а к брату моему и господину. Помилуйте юности моее, помилуйте, господье мои!.. Не пожьнете (не пожинайте. — А. К.) от жития не съзьрела (не созревшего. — А. К.), не пожьнете класа (колоса. — А. К.), не уже съзьревша, но млеко беззлобия носяща (то есть соком беззлобия налитого. — А. К.)! Не порежете лозы, не до конца въздрастша!.. Се несть убийство, но сырорезание!..»
Один из убийц, некий Горясер, повелел зарезать святого князя. Среди слуг Глеб был некий повар по имени Торчин (очевидно, торк родом). Он и выступил в роли убийцы: взяв нож, зарезал князя, «яко агня (агнца. — А. К.) непорочна и незлобива».
Тело Глеба бросили на берегу, там же, где было совершено убийство: «И положили его в дубраве, между двумя кладами (колодами. — А. К.), и прикрыли, и рассекли кораблец его, и отошли убийцы злые». Здесь, в безвестности, тело святого пребывало в течение долгого времени, пока Ярослав не повелел перенести его в Вышгород и похоронить с честью возле церкви Святого Василия, рядом с телом его брата Бориса.
Точное время канонизации святых Бориса и Глеба остается неизвестным и по-разному определяется исследователями. С уверенностью. можно говорить об их официальном церковном прославлении с 1072 г.: 20 мая этого года (в Лаврентьевском списке летописи ошибочно: 2 мая) князья Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи совместно с митрополитом Георгием, русскими епископами, киевскими игуменами и священниками и в присутствии множества народа перенесли мощи святых братьев в новую вышгородскую церковь, построенную Изяславом. Новое перенесение мощей состоялось 2 мая 1115 г. и также проходило с исключительной торжественностью и в присутствии князей, церковных иерархов и всего народа.
При этом можно говорить о том, что почитание Глеба началось ранее, чем почитание его брата Бориса, чему, вероятно, способствовало перенесение его мощей при Ярославе со Смядыни в Вышгород. Так, ко времени торжественного перенесения мощей в мае 1072 г. тело святого Глеба уже находилось в каменном саркофаге, в то время как тело его брата Бориса оставалось в деревянной гробнице и только во время самих торжеств было переложено в каменную. Не менее показателен и тот факт, что когда в 1095 г. частицы мощей святых братьев были перенесены в чешский Сазавский монастырь, местная хроника отметила факт перенесения останков «святого Глеба и его товарища», даже не назвав по имени Бориса.
Святые Борис и Глеб стали первыми канонизированными русскими святыми. Очень скоро их почитание стало общерусским: храмы в их честь воздвигались во всех областях древней Руси. Более того, почитание братьев быстро перешагнуло границы Руси: известно о том, что их память уже в XII—XIII вв. почитали в Византии, Сербии, Чехии, Армении и других странах.
Ныне церковная память святого Глеба празднуется 2 мая и 24 июля (вместе с братом Борисом), 5 сентября (отдельно), а также в Соборах Владимирских, Рязанских, Смоленских, Тульских святых.