Конец 50 – начало 60-х годов нашего столетия.
Неформальная жизнь столицы.
Стихи, стихи, стихи...
Доклад по истории ученика 10 “А”класса
Гуральского Юрия
В конце 50 – начале 60-х годов нашего столетия, во времена знаметитой “оттепели”, которой предшествовал ХХ съезд партии, политическая либерализация, зарождались новые формы общения между соседями и друзьями – то, что, позднее назовут “московской кухней”.
В московских компаниях сложился даже особый стиль общения.
Собирались за столом, пели (обычно под гитару), танцевали – и
говорили, говорили. Тогда по Москве ходило иножество анекдотов – тоже
признак времени, их пересказывали друг другу, не опасаясь получить за
это срок. В каждой компании были свои любимые расказчики. Как был и
певец. И любимые песни. Это были странные песни: их нельзя было
услышать по радио и их не исполняли со сцены, но знали все. Ю.Даниэль
назвал это как-то те первые послевоенные годы “временем блатных
песен”: “Медленно и постепенно они просачивались с Дальнего Востока и
с Дальнего Севера. Они вспыхивали в вокзальных буфетах узловых
станций. Указ об амнистии напевал их сквозь зубы. Как пикеты
наступающей армии, отдельные песни мотались вокруг небольших городов,
их такт отстукивали дачные электрички, и наконец на плечах
реабилитированной 58-й они вошли в город. Их запела интеллигенция”.
Потом в московские компании пришли другии песни. Это были даже
не песни, а пение стихов под гитару. Среди поющих поэтов сразу
появились московские кумиры: Булат Окуджава, Юрий Визбор, Новелла
Матвеева... Записи их песен расходились быстро благодаря появившимся
магнитофонам. Стихи многократно перепечатывались, и с этого,
собственно, начался самиздат.
По свидетельству современников, в самиздате Москвы в конце 50 –
начале 60-х годов господствовали именно стихи. Это были прежде всего
стихи забытых, запрещенных поэтов – М.Цветаевой, А.Ахматовой,
Н.Гумилева, О.Мандельштама и др. “Увлечение поэзией стало знаменем
времени, - напишнт потом Л.Алексеева. – Стихами болели тогда люди, ни
прежде, ни позже поэзией и вообще литературой особенно не
интересовавшиеся. По всей Москве в учреждениях и конторах машинки были
загружены до предела: все, кто мог, перепечатывал для себя и для
друзей – стихи, стихи, стихи... Создалась молодежная среда, паролем
которой было знание стихов Пастернака, Мандельштама, Гумилева”.
Становились популярными вечера поэзии – организованные, импровизированные. Участие в подобных вечерах не всегда было безобидным: часто за чтение “безидейных” стихов можно было получить выговор, например, по комсомольской линии.
В 1958 году в Москве был торжественно открыт памятник Владимиру
Маяковскому. После завершения официальной церемонии открытия, на
котором выступали запланированные поэты, стали читать стихи желающие
из публики, в основном молодежь. Участники той памятной встречи стали
собираться у памятника, регулярно, пока по запрещению властей чтение
не были запрещены. Запрет действовал какое-то время, но поом чтения
возобновились.
Начавшись как пеэтические чтения, встречи у памятника
Маяковского в течеии 1958-1961 гг. все более приобрели политическую
окраску. Последняя из них состоялась осенью 1961 г., когда были
арестованы несколько наиболее активных участников собраний по
обвинению в “антисоветской агитации и пропаганде”.
Но традиции устной поэзии на этом не закончились. Ее продолжали
вечера в Политехническом музее. Там тоже выступали в основном молодые
поэты: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина,
Роберт Рождественский, Булат Окуджава.