Рефетека.ру / История

Реферат: Кризис и падение республики в Римском праве

Введение

1. Очерки экономических отношений

2. Падение республики


ВВЕДЕНИЕ


Пути исторического развития Восточной и Западной империй, после того как они окончательно разделились в 395 году, существенно отличались друг от друга. Восточная империя, которая впоследствии стала называться империей Византийской, превратилась в результате сложных процессов в феодальное государство, которое смогло просуществовать еще целую тысячу лет, вплоть до середины XV в. (1453 г.).

Иначе сложилась историческая судьба Западной Римской империи. Крушение рабовладельческого строя в ее пределах протекало особенно бурно, это сопровождалось кровавыми войнами, переворотами, народными восстаниями, окончательно подорвавшими былое могущество одного из крупнейших государств древнего мира.


1. ОЧЕРКИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ


В сфере экономических отношений период республики является периодом колоссальных изменений.

В начале периода римское общество состоит еще в своей главной массе из мелких хозяев, сидящих на своей земле (adsidui), живущих земледелием и скотоводством. Не только внешний, но и внутренний оборот незначителен. Народное хозяйство, вообще говоря, находится еще в стадии хозяйства натурального. Как было отмечено выше, на это указывает и политическая организация народа (comitia centuriata), и общий характер постановлений XII таблиц, и позднее появление монеты.

Но уже от самых первых времен республики до нас доходят отголоски начавшихся экономических неурядиц и экономической распри: очевидно, экономическое расслоение общества, "экономическая дифференциация" началась.

Уже то большое внимание, которое уделяет законодательство XII таблиц долговому праву, та детальность, с которою оно старается определить порядок взыскания по долгам, свидетельствует о том, что задолженность одних другим стала явлением, в общественной жизни весьма распространенным. А эта задолженность служит всегда показателем некоторого перемещения экономического центра тяжести.

Вся дальнейшая история первой половины республики свидетельствует о том, что отмеченный процесс разложения обостряется все более и более. Борьба экономических интересов аккомпанирует борьбе политической во всех ее стадиях. Основными мотивами жалоб со стороны беднейшего населения являются та же задолженность и безземелие, основными требованиями – облегчение долговой тяготы и допущение к пользованию ager publicus. Предание сообщает нам о некоторых мероприятиях в этом направлении, но фактическая безрезультатность их приводит беднейшую часть населения, то есть главную массу плебеев, к мысли добиваться политического господства как средства к разрешению социального вопроса. Отсюда требование плебейства о допущении его к магистратурам, отсюда демократические реформы народных собраний и т. д. Но едва эти требования удовлетворены, оказывается, что социальный вопрос все-таки не разрешен, и опять начинается повторение прежнего – жалобы на задолженность, безземелие и т. д.

Экономическое расслоение общества быстро прогрессирует, пропасть между богатыми и бедными углубляется. Экономическая эволюция в конце концов приводит к тому, что мелкое и среднее хозяйство почти совершенно исчезает, и общество разлагается на два резко отделенных друг от друга класса: на одной стороне крупные земельные хозяйства и колоссальные состояния, на другой стороне масса безземельного пролетариата, нигде не могущего приложить своих рук и потому лишенного источников существования.

Общей и основной причиной этого социального процесса явилось коренное изменение условий экономической жизни Рима в этом периоде. Рим вышел из своего замкнутого положения; вместе с ростом и расширением своего политического влияния он втягивался в международный экономический оборот и попадал в зависимость от этого последнего. Диктуя свои юридические законы миру, Рим сам оказывался в сетях экономических законов этого мира.

Территория Италии не принадлежит к числу особенно плодородных, к числу прирожденных "житниц мира"; обработка ее требует значительной затраты труда и капитала. Между тем с развитием международных отношений Рим открывается для гораздо более дешевого хлеба, привозимого из более плодородных стран – Сицилии, Африки и т. д. Масса хлеба поступает также в оборот, прибывая в Рим в качестве провинциальной подати (decuma). Весь этот иностранный хлеб создает огромную конкуренцию местному, понижая его цену и тем затрудняя хозяйственную жизнь местного земледельца. Эта конкуренция, конечно, гораздо скорее разрушала хозяйства мелкие, тем более, что к этой основной причине присоединялись другие, еще более ускорявшие и обострявшие этот процесс.

В числе этих причин на первом месте должно быть поставлено рабство. Рабы представляли крайне дешевую рабочую силу. То хозяйство, которое могло эксплуатировать их в возможно бoльшем количестве, значительно сокращало этим свои издержки производства, а вследствие этого оказывалось и более устойчивым в экономической конкуренции. А такими хозяйствами были, конечно, хозяйства крупные.

Неравно отзывалась на богатых и бедных и всеобщая воинская повинность. Вследствие почти непрерывных войн в течение первой половины республики почти все трудоспособные граждане должны были беспрестанно – и именно в рабочую пору – покидать свои участки для походов. Крупные землевладельцы переносили это сравнительно легко: благодаря тем же рабам, их земля не оставалась без надлежащей обработки; но на мелкие хозяйства всякое сокращение рабочих рук или рабочих дней действует губительно. Сплошь и рядом для поправления своих дел мелкие хозяева принуждены прибегать к займам, закладам и т. д. Отсюда та задолженность, о которой говорилось выше, а эта задолженность – при сохранении тех же экономических условий – приводит в конце концов к тому, что мелкие хозяева или сами сбывают свои участки, или они у них продаются с молотка. И, конечно, приобретателями являются более богатые.

Ко всему этому во второй половине республики присоединяется еще то, что со стороны римской аристократии возникает усиленный спрос на землю. Как было упомянуто выше, лицам, принадлежавшим к классу nobiles, запрещалось участие в торговле и промыслах; единственным остающимся для них экономическим положением было землевладение. По мере увеличения этого класса, по мере возрастания в его среде богатств (в значительной степени добытых "кормлением" в провинциях) усиливается и спрос на землю в Италии, вследствие чего цены на нее поднимаются совершенно несоответственно ее доходности: она нужна только как некоторое помещение капитала. Эти высокие цены служат еще бoльшим соблазном для теснимого и задолженного мелкого землевладельца, вызывая у него желание разделаться со своим бездоходным хозяйством за предлагаемую крупную сумму.

Результатом всех этих причин является полное исчезновение мелких крестьянских хозяйств к концу республики и распространение тех латифундий, которые, как известно, "погубили Рим". Равным образом изменяется и самый характер земледельческого хозяйства: размеры запашек сокращаются; на лучших землях ведется хозяйство садовое, а все остальное превращается в пастбище для скота. Землевладение перестает быть хозяйственным предприятием, имеющим своею целью служить нормальным источником дохода, а становится лишь хранилищем мертвого капитала, дающим известные социальные преимущества. Сельскохозяйственная культура в Италии падает.

Одновременно с описанным процессом перестроения аграрных отношений совершается другой весьма важный процесс: по мере того, как земледелие утрачивает свое первенствующее значение в экономической жизни Рима (то есть Италии), на сцену все более и более выступает капитал движимый, денежный и накладывает на все отпечаток коммерческий. Уже к концу первой половины республики торговый и денежный оборот начинает не удовлетворяться старой медной монетой (ассом), а с 269 г. до Р. Х. она заменяется серебряной – денарием (= 10 ассам; на наши деньги = приблизительно 1 франку); рядом с денарием чеканится и более мелкая монета – сестерций, равный 1/4 денария (около 10 коп. на наши деньги). Наконец, при Цезаре вводится золотая монета, aureus, равная 100 сестерциям.

Денежный капитал прежде всего приливает в Рим в виде военной добычи, так как по общему правилу Рим после покорения какого-либо врага конфисковывал в свою пользу всю его казну. Пока Рим имел дело со своими небогатыми ближайшими соседями, эта добыча была еще невелика, но после покорения богатых заморских стран (Сицилии, Африки, Азии и т. д.), где имелись огромные сокровища, Рим был залит награбленным золотом и драгоценностями. Все это золото в значительной части своей разными путями попадает в руки руководящего класса римской аристократии и концентрируется там в колоссальные состояния. Эти состояния еще больше увеличиваются во время поездок представителей этого класса в качестве проконсулов и пропреторов в провинции. Выше уже было отмечено, что провинциальные наместники, снабженные неограниченною властью над провинциалами, широко пользовались этой властью и в своих собственных интересах. За ними тянулись в провинции и представители всаднического сословия, забирая в свои руки на откуп провинциальные подати, государственные рудники и т. п., покрывая, под защитой римской власти, все провинции целой сетью своих банкирских и торговых предприятий. Вместе с тем изменяется и общий хозяйственный облик самого Рима. Он делается центром мировой торговли и мировой спекуляции, центральной биржей всего античного мира. В его стенах кипит коммерческая жизнь, развивается сложный денежный оборот, заводится целое состояние профессиональных банкиров (argentarii), появляется спекуляция на все предметы торговли и промышленности.

Но денежный капитал также оставляет в стороне подавляющую массу населения, мелких людей. В всех указанных торговых, промышленных и банкирских предприятиях они почти вовсе не находят себе места в качестве вольнонаемных рабочих; они нигде не нужны, ибо и здесь весь необходимый рабочий персонал составляется, главным образом, из рабов; рабы фигурируют не только в качестве низшей рабочей силы, но и в качестве высших ответственных агентов – начальников филиальных отделений (institores), капитанов торговых кораблей (magistri navis) и т. д. Даже в области мелкого ремесла и мелкой базарной торговли рабы стесняют свободных людей своей конкуренцией, ибо и здесь появляются массы рабов-ремесленников и мелких торговцев, ходящих от господина по оброку.

Можно спорить о том, следует ли или нет экономическое состояние Рима к концу республики называть современным термином "капитализм". Нельзя отрицать того, что между капиталом римским и капиталом современным есть огромная разница: капитал современный направлен по преимуществу на производство, его главная сфера – промышленность; капитал римский, напротив, имеет характер торговый и спекулятивный. Но при всем том социальные результаты, в общем, одни и те же: крайнее расслоение общества на богатых и бедных, концентрация капитала в относительно немногих руках, образование огромной массы пролетариата, не знающего, куда приложить свой труд и где искать источников для своего существования. Благодаря обилию рабов, эти явления в Риме еще резче, и можно сказать, что к концу республики Рим стоял перед так называемым социальным вопросом в его еще более острой форме, чем современность.

Римское правительство не могло, конечно, не видеть всей опасности указанного экономического процесса и растущей пролетаризации народных масс, и в течение всего республиканского периода мы видим ряд попыток остановить этот процесс и так или иначе помочь беднейшим элементам населения. Типичными, периодически повторяющимися мероприятиями в этом направлении являются следующие:

а) Законы, касающиеся задолженности и высоты процентов. Уже законы XII таблиц установили maximum процентов в 8 1/3% годовых (1/12 часть капитала в год, foenus unciarium – ex asse uncia295); кредиторы, взимавшие больше этого, рассматривались как ростовщики – foeneratores, и должны были вернуть излишне взятое вчетверо (in quadruplum). В половине IV века до Р. Х. вопрос о процентах пережил особенно острый кризис: неизвестный по имени закон 347 г. понизил maximum законов XII таблиц наполовину – до 4 1/6 (lex semiunciaria), а через несколько лет (342 г.) закон Генуция (lex Genucia) декретировал даже полное запрещение процентов. Но, конечно, закон этот мог быть только мертворожденным, и к концу периода обычный maximum % установился на 12% годовых.

В особенно острые минуты народных смут римское правительство решалось даже на законодательное уничтожение или понижение всех существующих в тот момент долгов – так наз. tabulae novae296. Но, само собою разумеется, ни такие чрезвычайные меры, ни законы о ростовщичестве не в силах были парализовать основных причин экономических затруднений и уничтожить экономическую нужду одних и эксплуатацию других: они являлись паллиативами, к тому же на практике легко обходились.

b) Некоторым противовесом растущему обезземелению масс могло бы служить целесообразное распределение тех земель, которые приобретал Рим в качестве ager publicus. Но Рим смотрел на этот земельный фонд исключительно с фискальной точки зрения казенных доходов. Если эти земли не распродавались, то они предоставлялись или в аренду, или для occupatio со стороны всех и каждого, причем, конечно, и здесь богатство и капитал захватывали себе львиную долю. Тем не менее, беднейшая часть населения всегда указывала на ager publicus как на тот источник, из которого, хотя бы отчасти, могла быть удовлетворена земельная нужда народа. И правительство от поры до поры оказывалось вынужденным удовлетворять этим требованиям. Отсюда многочисленные аграрные законы республиканского периода, общею целью которых является или прямое распределение той или другой части ager publicus между мелкими земледельцами, или такое или иное ограничение пользования общественными землями для богатых. Типичным законом этого рода является (если только сообщение о нем соответствует исторической действительности) закон Лициния и Секстия (368 г.), в котором, кроме статьи об облегчении существующих долгов, определяется, что никто не может взять в одни руки из ager occupatorius297 более 500 югеров и выгонять на общественное пастбище более 100 быков и 500 овец. Но все законы подобного рода в лучшем случае облегчали положение лишь на самое короткое время.

Более энергично и планомерно принялось за дело правительство в эпоху и по настоянию Гракхов:298 были образованы комиссии для основания целой сети колоний из мелких земледельцев на казенных землях, были отведены земли и т. д. Но и эти меры не принесли существенной пользы: новые земледельцы на местах своего поселения снова встречались с теми же хозяйственными условиями, которые обезземелили их раньше. После известного промежутка поселенцы опять бросали хозяйство, продавала землю и возвращались в Рим. Законы Гракхов установили было даже неотчуждаемость отведенных колонистам участков, но после гибели Гракхов этот принцип неотчуждаемости был отменен. Вместе с тем к концу республики ager publicus в Италии оказался совсем розданным; последние остатки его ушли на обеспечение ветеранов.

с) По преданию, одной из статей того же Лициниева закона предписывалось крупным землевладельцам употреблять для возделывания своих полей определенное число свободных рабочих соразмерно с числом их рабов299. Если это предание верно, то из этого предписания можно заключить, что законодательство пыталось и таким путем найти приложение свободному труду и ограничить всепроникающую конкуренцию рабов. Но, очевидно, и такой прием обречен был на такую же безрезультатность, как и вышеуказанные.

Выбрасываемые за борт нормальной экономической жизни, лишенные работы и средств существования, массы пролетариев скопляются в Риме и занимают там беспокойное, а временами и угрожающее положение. Правительство поневоле должно заботиться о них, давая им и хлеб и зрелища. Развивается институт frumentatio, то есть снабжение народа дешевым, а то и прямо даровым хлебом за счет казны. Эта последняя мера, вызывавшаяся, конечно, прямою необходимостью минуты, еще более ухудшала общее положение. Все те, которые еще напрягали свои последние силы в борьбе за самостоятельное хозяйственное существование, должны были увидеть ненужность этой борьбы: их скудное и трудовое существование должно было казаться горькой иронией рядом, правда, с такой же скудной, но зато совершенно праздной жизнью римской черни, содержимой за счет казны. Количество таких пансионеров неудержимо растет, и при Цезаре число получающих казенный хлеб доходит уже до 320 тысяч300

В то самое время, когда Рим завоевывал себе господство над миром, когда он развивал свои демократические учреждения, вырабатывал общемировое право, – в это самое время, в самый блестящий период своей истории, он уже таил в себе роковую социальную болезнь, которая вносила разложение в столь мощный по внешности организм и которая должна была потрясти его до самой глубины. Колоссальные богатства, праздность и разврат деморализуют высшие классы населения; безнадежная нищета и такая же праздность вызывают не меньшую деморализацию низших; огромные массы рабов, расселенных в поместьях, начинают занимать угрожающее положение. Везде смута; безопасности и порядка нет нигде. Общество и государство переживают общий и острый кризис.


2. ПАДЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ


Правовой строй римской республики обладает многими совершенно своеобразными особенностями, которые являлись источником и его величия, и его слабости. Если мы окинем общим взглядом основные начала этого строя, то мы заметим следующее.

1) В области государственного права наиболее крупными особенностями отличается строение римских магистратур и организаций народных собраний.

Что касается, прежде всего, магистратур, то, как было указано выше, их власть, imperium, являющаяся продолжением прежней царской власти, обладала принципиальной полнотой и неограниченностью; юридических ограничений ее пределов почти не существовало. Даже по отношению к народу магистрат в течение своего должностного года принципиально независим и самостоятелен. По справедливому замечанию Иеринга, народ создавал себе в магистрате не слугу, не нечто низшее (minister), а господина, то есть нечто высшее (magister). С момента вступления в должность он получал право отправлять ее по своему, совершенно свободному убеждению. Такая свобода давала, конечно, ему возможность в каждом конкретном случае действовать энергичнее на благо народа и не по тем или другим заранее установленным шаблонам, а сообразно особенностям случая и положения. В этом заключалось, бесспорно, огромное преимущество римских магистратур по сравнению с должностными лицами современного государства302. Но, с другой стороны, в этой почти неограниченной свободе заключалась и большая опасность: свобода убеждения легко могла превратиться в свободу произвола, и огромная власть магистрата, вместо служения благу народа, могла оказаться направленной на служение той или другой партии или даже тем или другим личным интересам.

Правда, возможность возрождения абсолютизма фактически устранялась в Риме кратковременностью службы, правом intercessio и т. д. Но, во-первых, не устранялась возможность отдельных произвольных действий, а во-вторых, самые эти коррективы вносили новые недостатки в административный механизм республики. Обязательная кратковременность службы служила значительным тормозом для процветания отдельных ветвей управления. Ни один магистрат, если он имел программу сколько-нибудь серьезных реформ в той или другой области администрации, не мог в такой короткий срок провести ее в жизнь; это приводило фактически к тому, что управление (финансовое, полицейское и т. д.) шло по традиционным шаблонам и к концу республики оказалось не на высоте положения. – Возможность вмешательства со стороны другого, равного или высшего, магистрата (jus intercessionis) и отсутствие точно разграниченных компетенций вносило также большую путаницу и неопределенность в деятельность отдельных носителей власти. – Каждая отрасль государственного управления требует известной специальной, технической подготовки и опытности от лиц, которым она вверяется; между тем в Риме для избрания в магистраты такой специальной подготовки не требовалось. Каждый мог быть избран в любую должность, а по общему правилу лицо, посвящающее себя должностной карьере, проходило все их в заранее определенном порядке; поочередно оно оказывалось то эдилом – и тогда заведовало полицией, то квестором – и тогда получало в свои руки дела казны и государственного архива, то претором, руководившим судом и юрисдикцией, то консулом – в роли военачальника. Но очевидно, что едва ли многие обладали всеми качествами, необходимыми для каждой из этих должностей.

Вообще вся построенная таким образом система магистратур могла еще годиться для той маленькой общины, какою был Рим в начале республики, с несложным бытом и несложными государственными задачами; но она оказывалась непригодной для такого огромного государства, каким стал Рим с покорением Италии и провинций. Этими недостатками в значительной степени объясняется то усиление роли сената, которое наблюдается во второй половине республики в разных областях государственного управления. Но этими же недостатками объясняется, с другой стороны, и появление различных чрезвычайных диктатур последнего столетия: лицо, очутившееся у власти, если оно обладало сильным, деятельным характером и более или менее широкой государственной программой, стремится освободить себя от всех указанных стеснений – срока, intercessio и т. д.

Не менее существенным пороком страдает и организация народных собраний. При всех их разнообразных формах и реформах, они в течение всего республиканского периода остаются построенными по типу собраний вечевых: каждый гражданин должен принимать участие в собрании непосредственно и лично. Идея политического представительства, идея парламентарного строя, оставалась для всего античного мира недоступной. Не говоря уже о серьезных недостатках таких народных собраний в деле законодательства, суда и т. д., необходимость личного участия каждого фактически приводила к тому, что далеко не все население могло принимать участие в политической жизни страны: население города Рима являлось фактически господином всего государства. И здесь такой порядок вещей не представлял особенного противоречия лишь до тех пор, пока римское государство совпадало с городом Римом; но когда римское гражданство оказалось занимающим всю территорию Италии, решение народного собрания по существу далеко не выражало собою истинного мнения всего населения государства. Если же еще принять во внимание, что к концу периода в Риме скопляется масса пролетариата, выброшенного из разных мест, и что именно эта масса, деморализованная праздностью и подачками, составляет подавляющее большинство в народных собраниях, то легко понять быстрый упадок авторитета этих последних и быстрое исчезновение их в начале империи.

2) Если мы перейдем к области гражданского права и гражданско-правового творчества, то и здесь мы должны отметить аналогичные черты свободы и неопределенности. То, что было сказано выше относительно магистратов вообще, может быть повторено полностью и относительно того магистрата, который заведовал гражданской юрисдикцией, – претора. Полнота его власти, дававшая ему право временами даже поступать вопреки закону (делать jus sine effectu), помогла ему сделать бесконечно много для гражданского праворазвития. Но, с другой стороны, нельзя закрывать глаза и на теневые стороны такой власти. Прежде всего, самый дуализм правовых систем с его разнообразными nuda jura303 и т. д. создавал временами чрезвычайную запутанность не только теоретическую, но и практическую. Затем, возможность для претора не считаться in concreto304 с предписаниями закона создавала известную неуверенность для частных лиц в том, как будет разрешен им тот или другой интересующий их конкретный случай, создавала неясность и неопределенность, особенно чувствительную для развитого делового оборота. Наконец, и здесь свобода усмотрения легко могла перейти в свободу произвола. Конечно, в большинстве случаев преторы действовали так, как подсказывал им живой голос общественного мнения, которое и являлось для них лучшим контролером. Но когда голос общественного мнения заменился беспорядочным шумом толпы без определенных интересов и определенных общественных идеалов, такая свобода усмотрения должна была обнаружить свои сомнительные стороны. И действительно, в последнем столетии республики замечается тенденция к большему водворению в области гражданских отношений принципа законности: lex Cornelia (см. § 19) является выражением этой тенденции, хотя и не является ее полным осуществлением.

3) Наконец, в области уголовного права и процесса существеннейшими недостатками являлись: а) во-первых, также недостаточная определенность того, что дозволено, что запрещено, ибо уставы отдельных quaestiones perpetuae всего не охватывали и оставалась еще большая сфера, где действовала никакими нормами не связанная административная coercitio; b) во-вторых, принцип частной accusatio, то есть зависимость уголовного преследования исключительно от частной инициативы отдельных граждан. Этот принцип мог годиться также лишь до той поры, пока социальные и нравственные устои общества не были расшатаны, пока общество жило нормальною и интенсивною общественною жизнью. Когда же все это поколебалось, принцип частной accusatio стал только источником многочисленных и самых неприятных злоупотреблений.

Таким образом, во всех самых основных областях государственной жизни мы встречаемся с такими крупными погрешностями в строении государственного механизма, что блестящее развитие Рима в период республики может показаться несколько непонятным. Но оно станет совершенно понятным, если мы примем во внимание ту чрезвычайно интенсивную общественную жизнь, которая так характерна для Рима. Весь римский государственный механизм для самого своего функционирования предполагал развитое, сознающее свои интересы и свои права общество и постоянное, неуклонное участие его в политической жизни. Это постоянное живое участие являлось лучшей гарантией против всяких попыток самовластия и произвола, вследствие чего римляне пользовались выгодными сторонами независимого положения своих магистратов, не опасаясь сторон невыгодных. При таких условиях все отмеченные погрешности римского республиканского строя являлись теми неправильностями в диете и образе жизни, которые до поры до времени мог позволить себе необыкновенно здоровый общественный организм.

Но положение резко должно было измениться, когда описанный выше процесс экономического и духовного разложения в корень расшатал устои общественной жизни, подрыл ту реальную общественную основу, на которой стоял весь республиканский государственный механизм.

Тогда все его недостатки стали давать себя чувствовать, и чем дальше, тем сильнее. Перед Римом встала проблема: или вновь возродить общественную атмосферу, или же перестроить организацию учреждений. Первое было бы, быть может, целесообразнее и лучше, но для этого нужны были самые коренные социальные реформы, на которые римское общество решится не могло. Второе не давало радикального излечения болезни, но было сравнительно проще и легче. И римская история пошла по этому второму пути.

Все последнее столетие живет этой мучительной мыслью – перестроить республику. Смутное и тревожное состояние общества не дает ни времени, ни возможности для спокойной работы в этом направлении. Взамен ее появляются диктатуры с чрезвычайными полномочиями: Сулла в качестве dictator legibus scribundis et rei publicae constituendae305, Цезарь в качестве dictator perpetuus306, вторые триумвиры307 в качестве tresviri rei publicae constituendae consulari imperio308 и, наконец, Октавиан Август, с которого начинается новый период римской истории.

Рефетека ру refoteka@gmail.com