Рефетека.ру / История

Статья: Боеготовность вспомогательных войск и службы тыла второй мировой войны

Боеготовность вспомогательных войск и службы

тыла второй мировой войны

Артиллерия


Накануне войны артиллерия Красной Армии состояла из войсковой артиллерии и артиллерии Резерва Главного Командования (РГК). Первая, сведенная в полки и дивизионы, предназначалась для огневой поддержки частей Красной Армии и была включена в штатную структуру укрепрайонов, стрелковых и воздушно-десантных бригад, стрелковых, танковых, механизированных и кавалерийских дивизий, стрелковых, механизированных и воздушно-десантных корпусов. Вторая состояла из артиллерийских соединений, частей и подразделений под управлением РГК, которые в военное время либо придавались армиям и корпусам Красной Армии, либо поддерживали их огнем.

В целом на 22 июня 1941 года советский артиллерийский парк состоял из 117 600 орудий и минометов всех калибров. Из этого общего числа 37 500 орудий и минометов располагались в соединениях в западных приграничных военных округах. Большая часть артиллерии Красной Армии находилась в 94 корпусных артиллерийских полках, имевших задачу поддерживать огнем армии, корпуса и дивизии (см. таблицу 6.1 в конце этой главы).

На бумаге корпусная артиллерия располагала в целом 1320 орудиями калибра 107 и 122 мм и 2201 гаубицей-пушкой, сведенными в три вида полков: смешанные полки по 24 107-мм и 122-мм орудия и 12 152-мм орудий; гаубично-пушечные полки из 36 гаубиц-пушек; полки из 24 122-мм орудий и 24 152-мм гаубиц-пушек.

Артиллерия РГК, составлявшая 8 процентов всей советской артиллерии, состояла из крупнокалиберных пушек и гаубиц, сведенных в 60 гаубичных полков (27 — с 48 152-мм гаубицами и 33 — с 24 203-мм гаубицами), 14 орудийных полков (по 48 122-мм и 152-мм орудий), 15 артиллерийских дивизионов большой мощности (БМ), 2 отдельных артиллерийских батарей особой мощности (ОМ) и 12 отдельных мортирных дивизионов.

Советские артиллерийские системы были самых современных моделей и технологически ни в чем не уступали своим немецким аналогам. Полковая, дивизионная и горная пушка калибром 76 мм предназначалась для полковых артиллерийских батарей и дивизионных артиллерийских полков. Артиллерийские полки дивизий и корпусов, так же, как многие полки РГК, были вооружены 122-мм и 152-мм гаубицами. Артиллерийские полки корпусов и РГК имели также 107-мм и 122-мм орудия. Более крупнокалиберная артиллерия, включая 152-мм и 210-мм орудия, 203-мм и 305-мм гаубицы и 280-мм мортиры, находились на вооружении артиллерийских полков, батальонов и батарей РГК. Другие минометные системы включали легкий 50-мм миномет, который входил в состав вооружения стрелковых рот, а также кавалерии и воздушно-десантных войск, 82-мм минометы стрелкового батальона и полковые 120-мм минометы.*

Накануне войны советские конструкторы оружия создали систему полевой реактивной артиллерии под кодовым обозначением БМ-13, однако доводка новой системы шла медленно, и к июню 1941 года существовало только семь экспериментальных машин с установленными на них системами залпового ракетного огня; пять из них находились в научно-исследовательском институте, а две других — на воронежском заводе. 21 июня 1941 года советское правительство распорядилось начать серийное производство этих новых «Катюш», как их позже назовут. Первые «Катюши» вступили в бой в июле 1941 года — слишком поздно, чтобы как-то повлиять на ход боев начального периода. Немцы тоже имели собственный эквивалент этого оружия — шестиствольный реактивный миномет, который первоначально находился на вооружении инженерно-саперных войск и предназначался для стрельбы химическими снарядами («Небельверфер»).

Кроме недооценки важности ракетных систем, советское руководство до Финской войны вообще игнорировало боевые возможности и потенциальный боевой вклад, который могли оказать минометы на исход сражения. После тяжелых боев по преодолению финской «линии Маннергейма», Красная Армия запустила ускоренную программу увеличения производства и поставки в войска минометов. Между 1 января 1939 года и июнем 1941 года арсенал Красной Армии увеличился с 3200 минометов до 56 900, а практически ко всем соединениям и частям были добавлены минометные части и подразделения. К несчастью, изрядная часть этих усилий была сосредоточена на производстве 50-мм минометов (35 100 из 56 900), которые были слишком легкими для сколько-нибудь заметного воздействия на ход современного боя. Кроме того, увеличение производства минометов также отвлекло силы от производства 45-мм и 76-мм орудий и противотанковых ружей.

Большинство полков РГК, которым предназначалось содействовать армиям, были вооружены лучше своих эквивалентов в корпусной артиллерии. Однако даже у них отсутствовало 85 процентов требуемых для перемещения специальных тягачей, вдобавок на 22 июня большинству имевшихся машин требовался капитальный ремонт. Крупной слабостью артиллерии РГК было то обстоятельство, что лишь 8 процентов ее полков находилось в резерве РГК. К тому же в артиллерии РГК вообще отсутствовали противотанковые артиллерийские системы, как и противотанковые соединения и части.

Наверное, самой большой слабостью артиллерии Красной Армии было отсутствие у нее мобильности, вызванное острой нехваткой накануне войны транспортных машин и тракторов. Всей артиллерии стрелковой дивизии, за исключением гаубичного полка, полагалось передвигаться на конной тяге, а гаубичной артиллерии — с помощью тихоходных тракторов, предоставленных сельским хозяйством. Хотя советская промышленность и создала несколько специальных марок гусеничных тягачей для буксирования артиллерии, производство их, как и в случае с другими видами оружия, шло медленно, и их получили лишь немногие части. В июне 1941 года боевые соединения располагали лишь 37,8 процентами требующихся им тракторов.

Схожая картина наблюдалась и в сфере материально-технического обеспечения. Как и в случае с механизированными войсками, у артиллерийских соединений и частей отсутствовали какие-либо возможности ремонта, реконструкции или эвакуации поврежденной техники. В приграничных военных округах половина артиллерийских полков РГК не располагала никакими структурами для выполнения подобных задач.

Еще один крупный недостаток советской артиллерии заключался в отсутствии современной и эффективной системы обнаружения целей и управления огнем. Хотя наземные системы действовали адекватно, если ими занимались опытные кадры, воздушными системами пренебрегали. На корпус полагалось иметь только один самолет-корректировщик, но на самом деле такие были лишь в немногих. В мае 1941 года НКО приказал создать 15 аэростатных подразделений для обнаружения целей и корректировки артиллерийского огня, но к началу войны успели создать лишь 3 таких.

Значительное число докладов и ретроспективных анализов тех лет, сохранившихся в советских архивах, отмечало несколько крупных недостатков в структуре и организации артиллерийских подразделений. Проведенные весной 1941 года проверки показали, что полковые кадры, в особенности командиры младшего и среднего звена, были плохо обучены и не способны действенно использовать огонь своей артиллерии в бою. Расчеты испытывали большие трудности с обнаружением целей и наводкой и были не в состоянии скоординировать свой огонь с огнем взаимодействующих с ними частей. Наиболее серьезным недостатком в пушечной артиллерии была ее неспособность вести эффективный огонь по вражеским танкам, что являлось одной из важнейших задач, возлагаемых на артиллерийские части довоенными уставами. Возможно, частично это было вызвано созданием Советами накануне войны специализированных противотанковых войск и склонностью полагаться на них.

Доклад, подготовленный 14 июля 1941 года генерал-лейтенантом М.А. Парсеговым, начальником артиллерии Юго-Западного фронта, проиллюстрировал состояние вооружений Красной Армии и может служить образцом схожих докладов других отделов фронта: «До начала военных действий обеспеченность стрелково-минометным вооружением, особенно формируемых частей, была низкой. Недоставало комплексных, крупнокалиберных и ручных пулеметов, револьверов, пистолетов, пистолетов-пулеметов, 82-мм минометов и т.д.» (подробнее данные Парсегова о положении на 22 июня см. в таблице 6.24). В докладе сообщалось, что недавно сформированные соединения, такие как 2-й стрелковый и 5-й механизированный корпуса, испытывали особенно сильную нехватку винтовок и минометов. Более того, после объявления мобилизации «на театре военных действий имелись части, которые не были вооружены даже обыкновенными винтовками». Среди этих частей был пятиадцатитысячный корпус железнодорожных войск Красной Армии, более 15 строительных батальонов, многие регулярные подразделения из других военных округов (например, не хватало оружия в 206-й, 227-й и 147-й стрелковых дивизиях), 5 укрепрайонов второй линии обороны (в которых вообще не имелось какого бы то ни было оружия), противодиверсионные подразделения, некоторые мобилизуемые части и мобилизующиеся войска внутренней безопасности. В то же время, по утверждению Парсегова, на момент подготовки доклада в военном округе не было никаких запасов оружия — за исключением 6000 винтовок и 450 пулеметов «Максим», которые нуждались в ремонте. Сопровождающие доклад Парсегова данные о положении с артиллерийским вооружением в военном округе рисовал и ничуть не менее удручающую картину (см. таблицу 6.3).

В отношении же боеприпасов на 22 июня стрелковые и кавалерийские дивизии, части корпусов и полки РГК имели по 1,5 боекомплекта на каждый ствол, а танковые и мотострелковые дивизии — от 1,5 до 3 боекомплектов на ствол. Особенно остро не хватало 37 и 85-мм зенитных снарядов и бронебойных снарядов для танков. Самая серьезная проблема относилась к транспорту для перевозки боеприпасов:

«Сначала военных действий большинство частей пограничной полосы, не имея достаточного количества автомехтранспорта для перевозки боеприпасов, вынуждено было большую половину выстрелов оставить в пунктах дислокации, а в связи со скоротечностью военных действий артиллерийские выстрелы, оставленные частями, взрывались или оставлялись противнику».

Советы давно по достоинству оценили значение и важность механизированных и танковых войск в современном бою. Однако степень их одержимости идеей танковой войны не гармонировала с заботой о развитии способности противостоять танкам. В конечном итоге лишь немецкое боевое выступление на западе в 1940 году породило обеспокоенность противотанковой обороной войск.

Отражая эту растущую советскую заботу, НКО начал в мае формировать в приграничных военных округах 10 специализированных противотанковых артиллерийских бригад (см. таблицу 6.1). Обычно, они распределялись из расчета по одной бригаде на передовую стрелковую армию. Каждая бригада состояла из 120 76-мм и 85-мм противотанковых орудий и 16 37-мм зенитных орудий, сведенных в два подчиненных бригаде полка. Новые бригады испытывали те же трудности, что и механизированные корпуса, с которыми они должны были взаимодействовать. К 22 июня в бригадах имелось, большей частью из-за трудностей с их промышленным производством, всего от 30 до 78 процентов требуемых артсистем и крайне мало 85-мм орудий.

Подобно механизированным корпусам и другим артиллерийским войскам, им тоже не хватало автотранспорта, тракторов и материально-технического обеспечения. На 13 июня у четырех из десяти противотанковых бригад имелось от 4 до 46 из требовавшихся им 189 тракторов, а у остальных бригад тракторов вообще не было. И одновременно у бригад было лишь 18 процентов (1308) из полагавшихся им 7070 автомашин. Эти факторы лишали противотанковые артбригады необходимой им мобильности военного времени. Вполне предсказуемо, что когда началась война, они оказались быстро уничтожены.

Как и в случае с танками, которые накануне войны свели в механизированные войска в ущерб стрелковым соединениям, большая часть дивизионных и корпусных противотанковых орудий также была использована для создания новых противотанковых бригад. Это оставило большую часть советских войск лишенными способности противостоять танкам, и с началом войны этим войскам приходилось обходиться более дешевыми и более легкими в производстве, но куда менее действенными противотанковыми ружьями.

Таким образом, накануне войны советская артиллерия, хотя численно и превосходила немецкую, но сильно уступала ей в мобильности, материально-техническом обеспечении, определении целей, связи и управлении огнем. Советам не удалось сравняться с немцами в сфере ракетной артиллерии и противотанкового оружия. Советская артиллерия уступала немецкой, особенно на дивизионном уровне. И самое важное в Красной Армии из артиллерии не сколотили действенную команду из разных родов войск в той степени, в какой этого добились в немецкой армии. У нее отсутствовала адекватная разведка, она плохо взаимодействовала с пехотой, механизированными и воздушными войсками. Эти изъяны значительно снизили воздействие артиллерии на ход боев и более чем компенсировали советское численное преимущество в артиллерийских стволах.


Инженерно-саперные войска


Подобно артиллерии, инженерно-саперные войска Красной Армии состояли из инженерных частей и подразделений на уровне армии и ниже, и инженерно-саперных войск РГК, используемых для усиления фронтов и армий. Инженерно-саперные войска существовали на основе одна саперная рота на стрелковый полк, двухротный саперный батальон на стрелковую дивизию, и трехротный инженерно-саперный батальон при каждом стрелковом корпусе. У танковой дивизии имелся моторизованный саперный батальон, а в состав армии входили инженерные батальоны и отдельные специализированные инженерные роты. Инженерно-саперные войска РГК состояли из отдельных инженерно-саперных и понтонно-мостовых батальонов.

Накануне войны советские инженерно-саперные войска тоже пребывали в самом разгаре структурного и технического преобразования. С февраля по май 1941 года НКО сформировал из существующих инженерно-саперных батальонов и рот РГК 18 инженерно-саперных и 16 понтонно-мостовых полков (см. таблицу 6.1). Предполагалось, что между вторым и десятым днем мобилизации эти полки численностью по 1000 бойцов в каждом будут развернуты в 156 инженерно-саперных полков, батальонов и отдельных рот. В действительности же большинство этих полков посвятили все свои силы больше строительству новых укреплений, чем поддержке действующих войск. На 22 июня все 160 корпусных и дивизионных инженерно-саперных батальонов и 9 из 10 инженерно-саперных полков в западных приграничных военных округах вместе с 41 саперным батальоном из внутренних военных округов строили пограничные оборонительные сооружения. Когда началась война, это лишило действующие войска и многие резервные силы какой-либо инженерно-саперной поддержки и в конечном итоге снизило их боеготовность. Более того, когда началась война, критически важные инженерно-саперные войска находились слишком близко к линиям фронта и были перемолоты в самых первых боях.

Когда началась война, система мобилизации инженерно-саперных войск тоже потерпела провал. В тех немногих частях, которые успели создать, отсутствовали подготовленные кадры и имелось лишь 50 процентов положенной им по штату строительной и инженерной техники. В результате такие важные боевые задачи, как минирование, восстановление поврежденных мостов, строительство новых укрепленных рубежей в глубине обороны и поддержка контратак механизированных корпусов просто не выполнялись.

Многочисленные донесения документально фиксируют то опасно уязвимое положение, в котором оказались инженерно-саперные войска в начале войны, а также трудности с обеспечением инженерно-саперной поддержки действующих войск. Доклад, подготовленный вскоре после 13 августа генерал-майором Воробьевым, начальником управления инженерно-саперных войск Западного фронта, подробно излагает трудности, с которыми столкнулись саперы фронта, и может служить типичным примером донесений с других фронтов:

«Первое. С февраля-марта 1941 года все саперные батальоны и инженерные полки Западного особого военного округа находились на специальных работах по укреплению госграницы. Из года в год привлекаемые на оборонительные строительства в отрыве от своих соединений, при отсутствии достаточного времени для боевой, а порой и политической подготовки, инженерные части превращались в рабочие команды. Саперы, в отрыве от своих соединений, не обучались инженерному обеспечению боя и взаимодействию с другими родами войск.

Второе. К моменту начала военных действий все инженерные части находились в пограничной полосе и в боях понесли большие потери убитыми и ранеными командно-политического состава и красноармейцев. Потери во всех видах материального обеспечения большие. Тяжелая инженерная техника (дорожные машины, компрессоры и другие) частью уничтожена артиллерийским огнем и авиацией противника, а частью оставлена. По состоянию на 24.6.41 г. 23-й инженерный полк в районе Сопоцкин дезорганизован и рассеян, 10-й инженерный полк основными подразделениями втянулся в бой на госгранице, командование полка со спецподразделениями при 1-м стрелковом корпусе — Визна. По данным прибывающих с фронта военнослужащих управлений начальника строительства, все саперные батальоны стрелковых дивизий и стрелковых корпусов, работающие на границе, втянулись в бой и понесли большие потери, отдельные подразделения перемешались с другими родами войск».

Воробьев заявлял, что к 27 июня на Западном фронте остались действующими только три саперных батальона и два пон-тонно-мостовых батальона. Их использовали для строительства преград немецкому наступлению на Оршу, Витебск и далее до Днепра. Фронт собрал на помощь им гражданских рабочих, но усилия оказались тщетными — частично потому, что у саперов не было ни транспортных средств, ни мин, а также имелось очень мало взрывчатки. После фронт создавал новые инженерно-саперные части, но слишком поздно и в недостаточных количествах, чтобы остановить немецкое наступление.


Войска связи


Со схожими трудностями столкнулись и войска связи. В июне 1941 года они состояли из войсковых, армейских и фронтовых полков и подразделений. Общевойсковые войска связи были распределены по одному взводу связи на каждый боевой батальон, по роте связи на каждый полк и по батальону связи на дивизию и корпус. Батальоны связи, приданные дивизиям и корпусам, отвечали за связь в пределах своих организаций и между данными организациями.

В мирное время при каждом штабе армии находился отдельный батальон связи, который по завершении мобилизации полагалось увеличить до полного полка. Каждый военный округ (в военное время — фронт) обслуживался своим собственным полком связи, а другие отдельные полки связи находились в подчинении у РГК. Полк связи, в военное время насчитывающий 799 бойцов, должен был состоять из двухротного радиобатальона, оснащенного 10 радиостанциями, и телеграфно-телефонного батальона, оснащенного 57 телеграфами и 2 рациями. Организованный схожим образом армейский полк должен был иметь в своем составе 684 бойца, 9 радиостанций и 45 телеграфов.

Довоенные войска связи РГК состояли из 19 отдельных полков связи (14 окружных и 5 армейских), 25 отдельных батальонов связи, 16 отдельных радиобатальонов спецназначения (для ведения радиоперехвата) и 17 центров связи (одного для НКО и по одному на каждый военный округ). По планам Генштаба они должны были образовать во время войны структуру войск связи из 37 отдельных полков связи, 98 отдельных батальонов проволочной связи и 298 отдельных рот связи. В действительности же удалось создать лишь 17 полков (нехватка 48,6 процентов), 25 батальонов (нехватка 74,4 процента) и 4 роты (нехватка 98 процентов).

Оснащены войска связи были недостаточным количеством радиостанций, вдобавок большей частью устаревших — советская промышленность сильно отставала по части производства всех видов современного оборудования связи. Мобилизованные в июне 1941 года части связи были на 39 процентов оснащены переносными рациями, на 46 процентов — армейскими и аэродромными радиостанциями, на 77 процентов — полковыми рациями, на 35 процентов — телеграфными аппаратами [«Бодо»] и располагали всего 43 процентами требовавшихся им телефонных проводов. В среднем фронты имели 75 процентов требовавшихся им раций, армии — 24 процента, дивизии — 89 процентов и полки — 63 процента. Такое количество, вкупе с общим отсутствием опыта использования радио со стороны не знакомых с методикой работы с радио командиров сделали связь в начальный период войны настоящим кошмаром.

По причине указанной нехватки раций и малого количества умеющих работать с ними командиров войска Красной Армии в очень сильной степени полагались на телефонную связь. Та же, в свою очередь, быстро нарушалась в первые же часы войны немецкими диверсантами, а впоследствии — стремительным наступлением немецких сухопутных сил. НКО пытался бороться со стремлением командиров полагаться на телефонную связь. 15 февраля 1941 года он приказал всем командирам и штабам «научиться искусству управлять войсками по радио».

В целом мобилизация потерпела провал, и войска шли в бой с недостаточным количеством по большей части устаревшей аппаратуры связи. Вдобавок кадры частей связи были лишь частично обучены или вообще не обучены, а командиры большей частью не имели опыта работы в боевых условиях. Это сильно мешало войскам осуществлять координацию действий в условиях мобильной войны. Многочисленные документы советских архивов констатируют страшные последствия такой ситуации.

Еще до начала войны прозвучали предупреждения о трудностях, которые Красная Армия испытывала со связью. Менее чем за час до нападения немцев начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант П.С. Кленов отправил в Генеральный штаб тревожное донесение:

«Слабыми местами связи округа, могущими вызвать кризис, являются:

1. Слабость фронтовых и армейских частей связи по численному составу и мощности относительно своих задач.

2. Необорудованность узлов связи армии и фронта.

3. Недостаточная развитость проводов из паневежиского и двинского узлов связи.

4. Отсутствие средств связи для обеспечения тыловой связи.

5. Слабая обеспеченность имуществом связи окружных, армейских частей связи и военно-воздушных сил».

Опасения Кленова очень скоро подтвердились. Через четыре дня полковник Курочкин, начальник управления войск связи Северо-Западного фронта, доложил ситуацию со связью фронта после четырех дней боев. В докладе, озаглавленном «Условия связи с начала кампании» он писал:

«Отдельные батальоны связи дивизий и корпусов, будучи в штатах мирного времени и имея автотранспорт в некомплекте, не могли поднять полностью проводное имущество связи, находящееся в неприкосновенном запасе, и оставили его на складах постоянных квартир. Пограничные сражения произошли в обстановке, когда дивизии и корпуса дрались на весьма широком фронте.

С первого момента войны авиацией противника и диверсионными группами постоянные провода вдоль границы были разрушены, поэтому дивизии и корпуса вынуждены были восполнять этот пробел полевыми средствами.

На второй и третий день войны произошли весьма динамичные и кровопролитные бои, в результате которых наши части стали быстро отходить на тыловой рубеж обороны — Зап. Двина.

Этот отход не носил планомерного характера. Почти все дивизии находились в полуокружении или окружении и самостоятельно пробивали себе путь к р. Зап. Двина.

Отдельные батальоны связи дивизий и корпусов часто принимали непосредственное участие в боях с противником совместно со своими штабами.

В итоге произошла потеря почти всего наличного комплекта проводной связи и значительной части радиостанций. Личный состав этих батальонов в значительной мере погиб в боях*.

На второй-третий день войны главными видами связи в звене дивизия-корпус стали радио и служба делегатов связи.


Радиосвязь


1. Радиосвязь с первого дня войны работает почти без перебоев, но штабы неохотно и неумело в начале войны пользовались этим средством связи.

Средства подвижной связи

Штабы фронта и армий в начале кампании не имели табельных средств (авиации, автомашин, мотоциклов) для организации связи подвижными средствами.

Начальники штабов очень неохотно шли на выделение этих средств из состава боевых частей».

Доклады с других фронтов многократно повторяют данное описание поддержки войск связью и связанных с ней трудностей.


Противовоздушная оборона


Проблема противовоздушной обороны в современной войне была естественным следствием возросшей важности воздушной мощи и в особенности усиления бомбардировочной авиации. Несмотря на это, советские военные руководители до 1940 года в целом недооценивали важность противовоздушной обороны в современной войне.* Однако весной 1940 года немецкие военные в ходе своих операций на Западе ярко продемонстрировали, чего может достичь воздушная мощь. В то время массированные немецкие бомбардировки войск, экономических объектов и узлов связи, умелая интеграция воздушной поддержки с наземными операциями, террористические бомбежки населенных центров и стремительный захват превосходства в воздухе произвели отрезвляющее воздействие на советских военных.

Советские военные теоретики подробно проанализировали роль воздушной мощи в немецких военных победах и много писали о ней в своих военных журналах. Однако они ошибочно сделали вывод, что воздушная мощь была полезна только против небольших и слабых государств, лишенных большой, хорошо развитой экономики и изрядной военной силы:

«Они признали подобные средства [воздушную мощь] неосновательными в войне с крупным государством, обладающим равным или даже большим военно-экономическим потенциалом, которое оставалось бы бдительным, и которое располагало вооруженными силами высокой боеготовности».

Вследствие этого в июне 1941 года они «не создали надежной системы для противовоздушной обороны войск и важных национальных объектов»™. Приказ НКО от 14 февраля 1941 года «Об усилении противовоздушной обороны страны» создал под управлением Главного управления ПВО Красной Армии новую национальную систему противовоздушной обороны (ПВО страны). Было выделено 13 особых зон ПВО, охватывающих «угрожаемую территорию» на западе Советского Союза глубиной в 1200 километров, чьи границы совпадали с границами военных округов, и которые, в свою очередь, подразделялись на ПВО областей и населенных пунктов.

Специально выделенные соединения, части и подразделения ПВО (корпусов, дивизий и бригад) защищали воинские части этой территориальной системы, а другие защищали крупные населенные центры (Москву, Ленинград, Киев) и важные объекты в пределах 400-600 километров от западной границы (на Кавказе — в пределах 200-250 километров) совместно с частями ПВО сухопутных войск, военно-воздушных и военно-морских сил. Эти соединенные войска отвечали за противовоздушную оборону в пределах своих военных округов через командующего зоной ПВО.

Общенациональные войска противовоздушной обороны (ПВО страны) имели в своем арсенале истребительную авиацию, зенитные орудия и пулеметы, прожектора, аэростаты и оптику. В арсенал огнестрельного оружия входили 7,62-мм спаренные пулеметы образца 1931 пи крупнокалиберный 12,7-мм пулемет, созданный В.А. Дегтяревым и Г. С. Шпагиным. Обе системы успешно соперничали с аналогичными немецкими моделями.

Хотя войска ПВО отвечали через своих командующих артиллерией перед соответствующими родами войск, в военных округах не было никаких специальных органов для управления ПВО или для подготовки и обучения ПВО фронта или армии военного времени. Вместо этого НКО возложил ответственность за боевую и специальную подготовку частей ПВО на Главное управление ПВО Красной Армии. В соответствии с решением НКО от 31 января 1941 года Главное управление ПВО должно было «заведовать боевой подготовкой и использованием зенитной артиллерии, зенитных пулеметов, зенитных прожекторов, истребительной авиации, заградительных аэростатов и частей ВНОС [воздушного наблюдения, оповещения и связи], предназначенных для противовоздушной обороны территории СССР»"

Хотя создание новой системы рассматривалось как положительное развитие, оно не сумело обеспечить унитарной системой ни государство в целом, ни конкретные потенциальные цели военного времени. Истребительная авиация подчинялась командующему ВВС военного округа, а полки истребительной авиации, которым поставили задачей обеспечить защиту Москвы, Ленинграда и Баку, находились в оперативном подчинении у командующих корпусными ПВО. Зенитная же артиллерия несла ответственность перед двумя штабами: в отношении боевой и специальной подготовки — перед Главным управлением ПВО, а в отношении стрелковой подготовки и материально-технического снабжения — перед командующим артиллерией. Эти и другие противоречащие друг другу виды ответственности сильно затрудняли развитие и материально-техническое обеспечение действенной системы ПВО.

Вдобавок сильная кадровая текучесть в командовании ПВО на всех уровнях тоже не способствовали боеготовности данных войск. Например, на протяжении 1940 и 1941 годов в Управлении ПВО Красной Армии (после 27 декабря 1940 года — Главном управлении ПВО) сменилось шесть разных командующих.

В их число входили генерал-майоры артиллерии Я.К. Поляков и МФ. Королев, генерал-лейтенант авиации Е.С. Птухин, генерал-полковник Г.М. Штерн и, с 14 июня по 19 июля 1941 года — генерал-полковник Н.Н. Воронов. В сфере противовоздушной обороны, как и везде, немалую долю этой текучести вызвали чистки, вызванная ими реакция пошла вглубь и вширь, породив хаос и на нижних уровнях.

Эти организационные трудности и текучесть командных кадров неблагоприятно повлияли на общее и частное планирование противовоздушной обороны, подготовку офицерского состава, руководство и управление системой и на ее способность осуществить действенную мобилизацию военного времени. Планирование оставалось поверхностным:

«Планы для зон ПВО не были конкретными. Они лишь отражали фактическое расположение частей и подразделений ПВО, снабженные краткими характеристиками обороняемых объектов, и идентифицировали наиболее вероятные направления воздушных начетов. Эти планы не отражали средств управления этими войсками».

Попытки ускорить подготовку специалистов ПВО в мае 1941 года привели к неожиданным неприятным последствиям и отрицательно сказались на эффективности командования, штабов, частей и отдельных расчетов. В частности, соединения, части и подразделения ПВО оказались в целом не способны действовать ночью. Накануне войны не было введено никаких современных уставов или расписаний штатного порядка действий для противовоздушной обороны, а существующие уставы являлись устаревшими версиями, подготовленными в середине 1930-х годов. Единый порядок действий штабов также еще только разрабатывался.

Связь ПВО, которой полагалось основываться на круглосуточной радиосвязи, обеспеченной наркоматом связи, еще не была организована. В одних только Западном и Киевском особых военных округах было по 119 и 110 центров связи, все еще не соединенных единой системой, а в Ленинградском военном округе связь между ПВО, ВВС и Балтфлотом была крайне запутанной. Посты наблюдения и радиосвязи в системе ВНОС либо не существовали, либо не работали, либо передаваемая ими информация запаздывала из-за чрезмерной склонности полагаться на телефонную связь. Система ВНОС в пределах военного округа состояла на 70-75 процентов из телефонной связи, на 15-20 процентов из прямых линий связи и на 20-25 процентов из радиосвязи. Более того, большинство личного состава сталкивалось с трудностями в использовании раций. Поэтому для уведомления войск, объектов и аэродромов о воздушных налетах противника требовалось от 4,5 до 15 минут. В результате между 1 января и 10 июня 1941 года не последовало никакой действенной реакции системы ВНОС на 84 процента из 122 немецких разведывательных полетов над советской территорией перед немецким вторжением.

Эти организационные и системные трудности усугублялись еще и тем, что вооружение ПВО (37-мм и 25-мм автоматические пушки, 85-мм пушки и 12,7-мм пулеметы) было старым и неэффективным, а производство 45-мм, 100-мм и 130-мм автоматических пушек более новых образцов шло очень плохо. Запас же боеприпасов даже для тех устаревших пушек был мал, в диапазоне от 13 до 75 процентов от требуемого запаса на три месяца войны. Нехватку пушек старого образца (7190 калибром 37-мм и 1308 калибром 85-мм) удалось устранить только к середине 1942 года. Производство новых зенитных орудий калибром 85-мм увеличилось в 1941 году в 1,7 раза по сравнению с 1940 годом.

Это новое оружие распределили в первую очередь по соединениям и частям ПВО в западных военных округах или по крупным населенным центрам, таким, как Москва и Ленинград. Еще 480 «восьмидесятипяток» специально выделили для применения против танков.

В июне 1941 года советские наземные войска противовоздушной обороны состояли из трех корпусов ПВО, двух дивизий ПВО, шести бригад ПВО, 26 областных бригад ПВО, двух отдельных полков ПВО и девяти отдельных противовоздушных батальонов, всего общей численностью 182 ООО бойцов при 3329 85-мм зенитках, 335 37-мм зенитках, 649 12,7-мм пулеметах, 1597 зенитных прожекторах, 853 заградительных аэростатах и 75 радиолокационных станциях (с радиолокаторами РУС-2 и РУС-1) (см. таблицу 6.1).

В сухопутных войсках Красной Армии на каждую стрелковую дивизию имелся один зенитно-артиллерийский дивизион из восьми 37-мм автоматов и четырех 76,2-мм зениток, а в каждом полку — рота зенитных пулеметов из трех тяжелых пулеметов и 8 пулеметных установок на грузовиках. На вооружении корпусного зенитно-артиллерийского дивизиона имелось двенадцать 76,2-мм зенитных орудий, два крупнокалиберных пулемета и три пулеметных установки на грузовиках. Хотя по штату для этих подразделений требовалось 4900 37-мм автоматов, в июне 1941 года в войсках имелось только 1382 таких автоматов. Поэтому в большинстве боевых дивизий имелось лишь 4-8 автоматических пушек вместо положенных 12.

Реальное прикрытие с воздуха эти дивизионы обеспечить не могли, поскольку даже в атаке при фронте стрелкового корпуса в 10 километров имели возможность действенно атаковать только одну компактную воздушную цель, подлетающую на высоте в 3000 метров, или две — на такой же высоте в глубине своей обороны. Всего обстрелу подвергалось до 14—15 атакующих самолетов. Если же фронт корпуса удлинялся, эффективность ПВО резко снижалась. Более того, зенитные средства не могли вести огонь на ходу, а стрельба ночью ограничивалось нехваткой зенитных прожекторов. Распределение соединений и частей авиации ПВО показано в таблице 6.4.

ВВС Красной Армии выделили для выполнения задач противовоздушной обороны в общей сложности 40 полков истребительной авиации, имеющих на вооружении (по штатной численности) 2520 истребителей. В их число входили приданные дивизии и полки в приведенных выше списках и другие полки, подчиненные ВВС военных округов. Однако эти полки обладали лишь 60 процентами требовавшихся по штату летных экипажей и 83 процентами самолетов и другой техники. Примерно 91 процент их самолетов были устаревшие И-16, И-15 и И-153, а остальные — новые ЯК-3 и МиГ-3. Ни у одного из этих самолетов не было радаров, радиостанции на новых самолетах не отвечали ожиданиям, и пилоты неохотно пользовались ими. Пилоты были не обучены ночным боям, да и для поддержки этих ночных боев не хватало прожекторов. Сами же эти прожектора тоже уступали по своим возможностям зарубежным образцам.

Соединения и части ВНОС использовали для обнаружения целей визуальные средства, а для определения курса вражеских самолетов — весьма примитивные приборы. И даже эти методы определения целей сильно затруднялись нехваткой на постах ВНОС биноклей, которая достигала 74 процентов. В июне 1941 года только шесть станций ВНОС были оснащены новыми экспериментальными РЛС РУС-2, а выпуск прежних РЛС РУС-1 прекратился в 1940 году. Хотя в 1941 году Главным управлением ПВО Красной Армии была проведена серия маневров ПВО, немецкое вторжение нарушило процесс подготовки войск прежде, чем были достигнуты какие-либо заметные результаты. Поэтому «в целом, боевая подготовка летчиков, зенитчиков, прожектористов и штабных офицеров, областных и зональных ПВО оставалась низкой, и это отрицательно повлияло на отражение первоначальных ударов противника».

В июне 1941 года войска ПВО, защищающие тыловые объекты на европейской территории Советского Союза, образовывали два пояса зон ПВО. Первый пояс, состоящий из Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской и Южной зон ПВО, защищало 579 зенитных батарей — 50 процентов от общего числа, и 17 полков истребительной авиации—42,5 процента от общеit) числа авиаполков, выделенных для защиты крупных центров страны. Из этих 17 полков 9 защищали Ленинград, 4 — Киев и по одному полку — Ригу, Минск, Одессу и Кривой Рог.

Зенитная артиллерия образовывала оборонительные кольца вокруг этих потенциальных целей авиации противника, ее подразделения имели численность от 86 до 97 процентов штатной. 82 батареи защищали небо на северо-западном направлении (Северная и Северо-Западная зоны ПВО), 69 — на западном направлении (Западная зона ПВО) и 73 — на юго-западном направлении (Киевская и Южная зоны ПВО). Оставшиеся 355 батарей были приданы дивизиям ПВО, обороняющим Киев и Львов, и корпусу ПВО, обороняющему Ленинград.

Второй пояс зон ПВО состоял из Московской, Орловской и Харьковской зон ПВО и имел на вооружении 223 зенитных батареи (19 процентов от общего числа). 137 из них (более 61 процента) использовались для защиты Москвы. Кроме того, столицу защищало 11 истребительных авиаполков (27,5 от общего числа). Однако только у шести из этих авиаполков имелась необходимая боевая техника, а другие пять находились в процессе формирования.

18 июня, когда резко возросло число признаков близкой войны, войска ПВО в передовых районах были приведены в состояние повышенной боевой готовности. В тот день генерал-полковник Кузнецов, командующий Прибалтийским особым военным округом, издал совершенно секретный приказ:

«С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу

19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа, для чего:

а) организовать круглосуточное дежурство на всех постах воздушного наблюдения, оповещения и связи и обеспечить их непрерывной связью;

б) изготовить всю зенитную артиллерию и прожекторные батареи, назначив круглосуточное дежурство на батареях, организовав бесперебойную связь их с постами, тщательно

подготовив в инженерном отношении и обеспечив огнеприпасами;

в) организовать взаимодействие истребительной авиации с зенитными частями;

г) организовать бесперебойную связи постов воздушного наблюдения, оповещения и связи с аэродромами истребительной авиации;

д) к 1 июля 1941 г. закончить строительство командных пунктов, начиная от командира батареи до командира бригадного района.

19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.

До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать затемнение городов Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них, медицинскую помощь пострадавшим и определить помещения, которые могут быть использованы в качестве бомбоубежищ;

е) максимально форсировать все организационные мероприятия, закончив их не позднее 1 июля 1941 г.»

Схожие приказы были изданы командующими всех приграничных военных округов. В Западном и Киевском особых военных округах все зенитные батареи в секторе от Гродно до Львова, на глубину от Минска до Новограда-Волынского, заняли огневые позиции. Однако многие батареи Западного фронта занимались боевой учебой в тылу и не могли быть развернуты. К 21 июня Москву защищали 60 дежурных батарей, а Ленинград — 30. Остальные 50 процентов батарей в Московской области оставались в своем лагере в Костерово. Войска ВНОС в приграничных военных округах тоже были выдвинуты по тревоге на глубину от 150 до 250 километров. Восточнее же другие войска ВНОС должны были выступить по тревоге только накануне войны.

Несмотря на все эти меры, согласно одному официальному анализу:

«В целом в начале войны боеготовность войск ПВО находилась на сравнительно низком уровне. Хотя в то время произошли серьезные изменения в организации и структуре войск ПВО для усиления централизованного управления, советскому правительству не удалось создать объединенное управление всей системы ПВО».

Тот же критический анализ привел список многочисленных трудностей, включая слабость организационной структуры, недостаточное количество и без того устаревшего вооружения, плохую подготовку личного состава и частей, особенно в отношении ночных действий, нехватку аппаратуры связи, ненадежность управления, отсутствие единых правил и порядка действий в зональных и областных ПВО и многочисленные трудности у авиации ПВО. В целом последствия этих трудностей во время войны продемонстрировали насколько опасно вступать в бой без адекватной противовоздушной обороны.


Пограничные войска и войска. НКВД


Основные пограничные силы накануне войны были сведены в 49 погранотрядов, находящихся вдоль границы и охраняющих рубежи Советского Союза. Каждый из этих погранотрядов включал 4 линейных пограничных аванпоста (заставы) — три с 42-64 пограничниками и резервная застава с 42 пограничниками, а также маневренную группу (от трех до пяти застав по 50 пограничников в каждой) и училища НКО с 70-100 курсантами. В каждом погранотряде имелось от 1400 до 2000 бойцов, 20-30 50-мм минометов, 80-122 пистолетов-пулеметов, 48-60 станковых пулеметов «Максим», 25-30 автомашин, 200-300 лошадей и 120-160 собак.

Пограничные силы представляли собой легкие охранные войсками, предназначенные для патрулирования границы, задержания нарушителей, противодействия разведывательным и диверсионным акциям противника и создания некоторого препятствия для действий вражеских войск. Они ни при каких обстоятельствах не оснащались и не обучались, чтобы вести бои с боевыми соединениями регулярных вооруженных сил.

Еще одна первоочередная задача войск НКВД и пограничных войск в мирное время, которая продолжалась и во время войны состояла в поставке и обеспечении охраны советской системы исправительно-трудовых лагерей (ГУЛагов). В случае войны их инструкции предписывали им либо вывезти заключенных, либо ликвидировать их. Есть все указания на то, что когда войска НКВД призывали на фронт, они делали последнее.

Перед началом войны войска НКВД насчитывали 171 900 военнослужащих. Этим силам перед войной уделялось первостепенное внимание, поэтому они в целом были хорошо подготовлены к выполнению порученных им задач. Однако после стремительного развала обороны Красной Армии от них потребовалось большее, нежели обычная охрана лагерей и обеспечение внутренней безопасности. По существу, войска НКВД часто действовали как боевые соединения, вдобавок высокие потери среди стрелковых частей вынуждали использовать вместе с ними многих-бойцов НКВД.

Внезапность немецкого нападения нарушила запланированную мобилизацию в силы НКВД. Как утверждалось в боевом донесении подполковника Головко, командующего 22-й моторизованной дивизией НКВД:

«В соответствии с мобилизационным планом была создана 22-я мотострелковая дивизия НКВД состоящая из 1-го, 3-го и 5-го мотострелковых полков. Однако, поскольку 1-й и 3-й полки были уже втянуты в боевые действия в Литве, установить с ними связь было уже невозможно, а положение требовало срочной боеготовности для отпора фашистской регулярной армии, я включил в состав 22-й мотострелковой дивизии 83-й железнодорожный полк, 5-й мотострелковый полк НКВД и 155-й конвойный батальон и организовал полк красногвардейцев из батальонов рижских рабочих. Таким образом, 22-я дивизия НКВД фактически состоят из трех полков и отдельного батальона».

После 30 июня 22-я мотострелковая дивизия была вынуждена действовать в составе 10-го стрелкового корпуса 8-й армии; однако у нее не было ни своей артиллерии, ни саперов, ни материально-технического снабжения. Обзор небольшого числа доступных документов НКВД указывает, что некоторые соединения испытывали существенную нехватку снаряжения. Например, журнал боевых действий 2-й дивизии НКВД (охрана железных дорог), подчиненной Северо-Западному фронту, сообщал 2 июля, что хотя «оружие и боеприпасы поставлены полностью», у 109-го полка данного соединения «отсутствовали 250 комплектов обмундирования и 900 котелков».

Последующее донесение из того же полка указывало, что на 30 июля «полк состоял из трех рот по 67 бойцов, резервной роты численностью в 52 бойца и других подразделений общей численностью в 280 бойцов, при трех станковых пулеметах на полк общей численностью в 399 бойцов». Из-за такой слабости его включили в 320-й стрелковый полк Красной Армии. Фактически, хотя мобилизация в НКВД шла в ускоренном темпе, большая часть войск НКВД в западных военных округах вскоре оказалась переподчинена полевому командованию Красной Армии. Войска НКВД в целом оказались хорошо подготовленными для выполнения задач военного времени, а процесс мобилизации в НКВД, похоже, шел успешно, однако части НКВД не были ни оснащены, ни обучены для участия в полевом бою в качестве стрелковых частей. В результате, судя по всему, они понесли тяжелые потери.


Службы тыла


В мирное время Красная Армия держала все части и учреждения службы тыла в структуре своих боевых сил на резко сокращенном уровне — как по личному составу, так и по оснащению. Служб тыла армий и фронтов вообще не существовало. Было лишь несколько отдельных госпиталей, ремонтных баз и складов для снабжения войск мирного времени; им предназначалось послужить основой для последующей мобилизации.

Мобилизационный план (МП-41) требовал мобилизовать дивизиям в 3 дня, а армиям за 7 дней после начала мобилизации более 100 тыловых подразделений, а фронтам сформировать 400-500 подобных подразделений за 15 дней. Администрация службы тыла вооруженных сил страны должна была быть полностью мобилизована за 30 дней.

Основываясь на опыте Первой мировой войны и последующих менее крупных конфликтов, советское военное руководство запланировало резервные запасы для обеспечения 3 дней боевых действий и содержащие продовольствие на 5-6 дней. Постоянная система фронтовых складов и пунктов снабжения должна была иметь 9-10 боекомплектов, 10 заправок горючего и провиант на 30 дней. У этих действующих частей службы тыла отсутствовало единое командование, а подчинялись они и Управлению служб тыла Красной Армии, и наркомату обороны. В мобилизационном плане был учтен и план дальнейшего развертывания служб тыла. Он требовал создания складов на уровне, достаточном для снабжения фронта оружием и боеприпасами в течение трех месяцев боев (и в течение шести месяцев — продовольствием). Однако в приграничных военных округах резервные запасы были ограничены нехваткой места на складах, поэтому здесь хранился лишь месячный запас горючего и боеприпасов. С другой стороны, 38 процентов существующих складов (340 из 887) располагались в западных военных округах поблизости от действующих войск, а большинство этих войск стояло близ границы, где они были наиболее уязвимы для вражеского нападения. На центральных базах Главного артиллерийского управления хранилось 20 процентов всех резервных артиллерийских снарядов и 9 процентов мин, в то время как в западных приграничных округах большая часть этих припасов хранилась неподалеку от границы. Например, 25 процентов всех боеприпасов на Западном театре военных действий, числом свыше 30 миллионов снарядов и мин, хранилось на расстоянии от 50 до 200 километров от границы. В итоге значительная часть этих припасов после начала войны попала в руки противника.

В отношении доступности боеприпасов для действующих войск были как доктринальные, так и структурные сложности. В 1938 году, основываясь на анализе расходования боеприпасов в предыдущих военных конфликтах, Красная Армия установила норму расхода боеприпасов в 5000-6000 выстрелов на ствол за всю войну. Основываясь на новых данных, полученных из анализа боев Финской войны и боев на Халхин-Голе в 1940 и 1941 годах, Генеральный штаб сократил эту норму в среднем до 1000 выстрелов на ствол. В зависимости от того, сколько боеприпасов будет выдавать промышленность, Красная Армия планировала накопить двухмесячный запас боеприпасов в западных и южных приграничных военных округах, трехмесячный запас в Забайкальском военном округе и четырехмесячный запас на Дальнем Востоке. Двухмесячная норма составляла 600-800 выстрелов на ружейный ствол и 1000-1600 выстрелов на миномет.

Несмотря на это тщательное планирование, запас боеприпасов в июне 1941 года не отвечал штатным нормам (о запасах боеприпасов на человека в Красной Армии на 22 июня см. таблицу 6.5). Общего запаса хватало на 1700 выстрелов из каждой 45-мм противотанковой пушки, более чем на 1000 выстрелов каждой 76-мм полевой пушки, 700-800 выстрелов для каждого 122-мми 152-мм орудия и453 выстрела для каждой 203-мм гаубицы. Таким образом, штатного двухмесячного запаса не имелось ни для одного орудия. В абсолютных цифрах запас боеприпасов в западных военных округах также не соответствовал потребностям и составлял от 6 до 84 процентов.

Накануне войны части службы тыла в действующих войсках имели 25-30 процентов штатной численности личного состава и должны были достичь полной комплектности на третий день мобилизации. Однако нехватка транспорта (недоставало от 50 до 80 процентов требуемых автомашин) и отсутствие планов распределения припасов в случае войны сделало мобилизацию существующих войск службы тыла хаотической и неэффективной.

Особенно остро сказалось отсутствие транспорта. Для снабжения действующих войск в соответствии с нормами требовалось более 60 процентов из общих запасов боеприпасов. Однако многие из этих боеприпасов хранились на складах во внутренних военных округах, откуда их требовалось доставить в действующую армию на большое расстояние. К тому же примерно треть боеприпасов в западных военных округах (менее уязвимая часть их) располагалась в 700 километрах в тылу. Их тоже требовалось подвезти на передовую.

Вся беда в том, что та же нехватка автомашин и тракторов, которая существовала в боевых частях, в большей степени имела место в службах тыла. В конечном итоге именно это отсутствие транспорта парализовало усилия по снабжению войск боеприпасами и лишило действующие войска боеприпасов, когда те особенно в них нуждались.

Хотя железнодорожный транспорт перевозил в 1941 году около 90 процентов советских грузов, а автотранспорт — всего 1,8 процента, из-за его гибкости и доступности для полевых войск, грузовой автотранспорт был более критичен для обеспечения военных действий. С 1937 года в соответствии с программой моторизации и механизации автотранспортный парк Красной Армии возрос семикратно. Советская промышленность ускоренными темпами произвела 145 390 автомашин в 1940 году и 124 176 автомашин в 1941 году — причем надо полагать, что свыше половины этих последних (62 тысячи) — до июня. На 22 июня советский парк грузовых машин в целом насчитывал около 700 000 автомашин, в основном полуторатонных грузовиков модели ГАЗ-АА. Однако плохие дорожные условия, отсутствие запчастей, ремонтных мастерских и шин, а также низкая квалификация водителей и механиков взяла с этих машин тяжелую дань — примерно 45 процентов их было непригодно к мобилизации, а имеющийся запас шин составлял лишь 25 процента от требуемого.

В период мобилизации и военное время Красной Армии требовалось 744 000 автомашин и 92 000 тракторов, а на 22 июня имелось в наличии только 272 000 автомашины и 42 000 тракторов*. Это составляло всего 36 процентов от требуемого штата, причем лишь 193 200 из указанных автомобилей являлись грузовыми. Вдобавок более 58 процентов грузовиков были более старых моделей ГАЗ-АА с низкой грузоподъемностью — этот фактор, в свою очередь, приводил к их повышенной эксплуатации, а следовательно — к частым поломкам. Из-за этого и из-за недостатка ремонтных мощностей 23,1 процента автомашин Красной Армии накануне войны были неисправными (см. таблицу 6.7).

В целом армия планировала мобилизовать 240 ООО машин из народного хозяйства, в том числе 210 ООО грузовиков ГАЗ-АА и ЗиС. Однако существующие организованные мобилизационные органы имели лишь 90 000 машин, и мобилизационным властям пришлось организовать новые меры для приобретения из народного хозяйства остальных грузовиков. К 22 августа 1941 года Красная Армия мобилизовала в целом 206 000 машин, тогда как за то же время потеряла в ходе боев 271 400.

Еще одной крупной проблемой для советских военных было создание сил, которые могли бы поддерживать пропускную способность дорог в период мобилизации и военное время, учитывая плохое состояние дорог и предвидимый поток дорожного движения. Во время советско-финской войны Красная Армия создала значительное число дорожных частей, но в конце войны большинство из них были демобилизованы и вернулись в народное хозяйство. Вследствие этого Красная Армия держала в мирное время в военных округах и под управлением Генштаба 8 учебных дорожно-эксплуатационных полков и 35 полковых штабов с сокращенными штатами, однако в армиях, дивизиях или полках не существовало практически никаких дорожно-строительных войск. В период мобилизации и военного времени немногие существующие части должны были за пять-восемь дней быть развернуты в 49 полков и 39 батальонов. Однако гражданские ресурсы вновь оказались недостаточными для обеспечения подобного развертывания, и даже если бы оно все же произошло полностью, без должного обслуживания в первую же неделю войны дороги вышли бы из строя и стали совершенно непроезжими ни для чего, кроме танков. Положение еще больше осложнялось тем, что многие дорожные части находились под управлением НКВД и крайне сомнительно, что они оказались бы доступны для использования их армией.

Аналогичная ситуация существовала и с запасами и пополнением горючего. Меры по экономии горючего ввиду его неадекватного производства препятствовали боевой подготовке, в особенности мобильных войск в 1941 году. Хотя в июне 1941 года запасы горюче-смазочных материалов почти достигли требуемых норм, на снабжение топливом влияла та же нехватка мест на складах и проблемы с транспортом, какие преследовали снабжение боеприпасами. Более того, в отличие от боеприпасов, 40-60 процентов драгоценного топлива хранилось на складах в Московском, Орловском и Харьковском военных округах и на заводах по производству топлива. Попытки переместить это горючее поближе к передовым базам ни к чему не привели. В результате 22 июня 1941 года действующие войска в Прибалтийском, Западном и Киевском особых военных округах имели запас горючего соответственно на 6,8 и 15 дней, а не требуемую норму на два месяца.

Последним важным видом снабжения являлось продовольствие, необходимое для питания личного состава Красной Армии. Увеличение армии между 1937 и 1941 годами легло тяжелым бременем на советское сельское хозяйство, а мобилизация должна была еще и удвоить это бремя. В целом экономика была не в состоянии давать армии все необходимое, поэтому снабжение продовольствием оставалось по западным стандартам весьма скудным и примитивным. Согласно одному источнику:

«...с 1939 г. резервы продовольствия и фуража оказались недостаточными... Армия имела лишь трех - четырехмесячный запас основных традиционных продуктов питания (хлеба, муки, овсяной крупы, макарон, сахара, чая и соли) и двухмесячный запас мясопродуктов и табака».

Главной трудностью оставалось доставка продовольствия с места его производства в войска на транспорте. Такое же положение существовало и с запасами одежды и обмундирования.

Многочисленные боевые донесения описывают трудности с тыловым обеспечением в первые дни войны. Из них видно, что органы службы тыла были парализованы немецким нападением, и прослеживается ослабляющее воздействие этого паралича на боеготовность и боевые действия частей и соединений:

«В целом действующие органы службы тыла были недостаточно подготовлены к большой войне и не были своевременно отмобилизованы. При спешно собранном и неполном транспорте, они не смогли в начале войны в полной мере выполнять задачи по снабжению войск, особенно в условиях отступления и окружения. Эшелонирование и накопление материальных резервов не соответствовал транспортным возможностям. Поэтому в начале войны войска западных фронтов оставались без необходимой поддержки служб тыла, а многие склады были уничтожены или захвачены противником».


Статистические данные


Похожие работы:

  1. Третья мировая война
  2. • Первая мировая война: настроения на фронте и в тылу
  3. • Лекции по организации и ведению тылового обеспечения
  4. • Внутренние войска в годы Великой Отечественной войны ...
  5. • Роль и задачи НКВД в годы Великой Отечественной войны
  6. • Организационная структура управления на примере ...
  7. • Физическая подготовка иностранных армий
  8. • Физическая подготовка иностранной армии
  9. • Физическая подготовка иностранной армии
  10. • Краткая история рекламы
  11. • Основы обороны государства
  12. • Структура управления Вооруженными силами в период ...
  13. • Становление и развитие национального азербайджанского театра
  14. • Билеты для зачёта на военную кафедру
  15. • Мобилизационная подготовка здравоохранения
  16. • Сущность и содержание территориальной обороны
  17. • Николай II Александрович
  18. • Партизанское движение в Беларуси
  19. • Стратегическое развертывание, планирование и ...
Рефетека ру refoteka@gmail.com